Джей Эм - Убийца теней
Но в самой библиотеке такого крошечного огонька мало. Многое придётся рассматривать, напрягать зрение. Зажёг Воллет несколько лампад на столах, подвинул поближе к полкам.
Но не слишком ли большую работу взял он на себя? Без помощи библиотекаря, который легко тут ориентируется, трудно будет за одну ночь отыскать самые вредные книги. Конечно, десятка три-четыре заглавий Воллет припомнит, но здесь и множество других есть… Всё подряд без всякой системы хватать нет смысла. «Разоблачающая комедия» и «Ложные философские и религиозные учения» Марвена Путешественника, например, обе в списке запрещённых книг, но они по вредоносности несравнимы. Первую из них обязательно надо уничтожить, а уж Марвена – как получится.
Начать Воллет решил с того, что лучше всего помнилось. «Свободная поэзия», «Житие святого Ферранонта», «О бесконечном» – отвратительнейшее сочинение еретика по имени Фиолт. Систему расстановки книг первый священник знал. В ней учитывались разные параметры – имя автора, год написания, город, где сочинение впервые было обнародовано. Дело пошло довольно быстро: вот уже несколько стопок подлежащих истреблению книг сложил Воллет. Их надо сжечь, и удобнее всего сделать это здесь же.
Воллет перетаскал тома в жаровню, в которой сейчас не было ни угля, ни дров, и подпалил свечой. Страницы тут же занялись, начали темнеть, обращаясь в невесомый пепел. Можно было бы продолжить поиски других вредоносных сочинений, но первый священник смотрел на разведённый им костёр, как заворожённый.
Книги, на создание которых было затрачено столько сил, столько времени, тяжкого труда и авторских озарений, исчезали в огне. Некоторые из них, как точно знал Воллет, существовали в единственном экземпляре или же в нескольких, собранных в библиотеке братства Священного Знака. Теперь можно не беспокоиться, что кто-то когда-то прочитает их.
Но вот потух убийственный костёр, завершилась под бушевание грозы казнь мыслей и идей. Нужно действовать дальше.
Первый священник оглянулся вокруг. Громады библиотечных стеллажей уходили под высокий потолок. Бесконечные ряды книг надвинулись на него, как грозное воинство. Да, он ведь объявил им войну, этим враждебным знаниям и измышлениям, которые противоречат правильным, единственно правильным взглядам… Часть из них он уже уничтожил, от опасных сочинений остался только едкий дым, а вскоре развеется и он.
Воллет смотрел на книги, сжав кулаки и стиснув зубы, не отдавая себе отчёта, что в его поведении таится безумие. Он видел скачущие по стенам и потолку тени, которые отбрасывало колеблемое сквозняками пламя светильников. Но других теней, густым роем окруживших его, он не замечал.
Нужно действовать, и он будет действовать. Нужно разыскать другие наиболее вредные книги, пусть для этого понадобится просматривать все одну за одной. Пусть понадобится приходить сюда ночь за ночью, он сделает это… А может, действительно начать жечь всё подряд, не тратя времени на чтение этой дряни? Начать прямо сейчас… И никто не скажет ему ни слова, никто не вправе перечить ему здесь, в его братстве.
Но Воллета отвлёк шум – не шум грозы, что-то другое. Неужели кто-то идёт сюда? Первый священник прислушался, но посторонний звук не повторился, лишь гроза продолжала свою дикую пляску за стенами.
Зря он запер за собой только дверь подсобного дома, но не библиотеки. Хотя – почему же зря? Разве он не хозяин здесь? Даже если кому-то вздумалось засидеться в подсобном доме и среди ночи шататься по коридорам, даже если этот кто-то застанет его тут, опасаться нечего. Первый священник Лоретта не будет прятаться, как вор. Он делает правильное и праведное дело.
* * *Ступенька лестницы скрипнула, Лорк и Ярла замерли, прижавшись к стене. Но это была лишняя предосторожность. Какая разница, обнаружит их присутствие Воллет чуть раньше или позже? Ярла приготовилась, сжала в кулаке кристалл, в очередной раз ощутив исходящий от него жар. Но гроза делала своё дело – видимо, Воллет ничего не услышал.
В том, что в библиотеке они найдут Воллета, Ярла уже не сомневалась. Воздушный дух мелькнул и исчез, стоит ли ему верить?.. Но Ярла верила. Раз уж Лоурел считает Талвеона другом, это что-то да значит. Немало значит. Ошибочный путь сильф указать не мог.
Кивнув Лорку, она двинулась дальше, оставляя позади последние ступени.
В воздухе ясно чувствовался какой-то горький запах, и во внешнем зале библиотеки он сделался ещё отчётливее. Пахло сгоревшей бумагой.
Теперь медлить и осторожничать уже не только ни к чему, но и нельзя. Стремительно преодолев первый зал библиотеки, пустой, они вбежали во второй. Но всё-таки мгновение-другое между моментом их появлением и тем, когда Ярла изо всех сил швырнула об пол кристалл-ловец, прошло. И в эти мгновения Воллет обернулся к Ярле и Лорку, выдохнул «Ты!..», имея в виду не то его, не то её. А потом глянул на пол, на взвившийся маленький фейерверк осколков и брызнувшие во все стороны красные лучи.
«Я не спросил её, как это будет, – мелькнуло в голове Лорка. – Может, это опасно, и меньше всего надо бы находиться рядом с этим ларвом, которого выпустили на свободу… Но теперь в любом случае поздно».
Ярла потянула Лорка за рукав во внешний зал, но это не было свидетельство смертельной опасности, приказ спасаться, бежать. Им нужно остаться здесь, чтобы видеть, чем всё закончится. Ярла рассчитывала, что ларва будет занимать один лишь его бывший хозяин, с которым его невольно столкнули. Это столкновение, которого он сам постарался бы во что бы то ни стало избежать, для него – вопрос существования или несуществования. Посторонним свидетелям можно не опасаться… какое-то время. Но лук из-за спины и стрелу из колчана Ярла на всякий случай вытащила.
Красное свечение обрело форму фигуры, которая с каждым мгновением становилась всё отчётливее. Для всех, не только для Ярлы, зверь был видим – теперь он не мог скрыться в невидимости. Это тоже следствие присутствия его бывшего хозяина.
Ларв был в своём истинном виде – оборотень, волк-медведь-человек, у которого все черты, и звериные, и человеческие, чрезмерно, до уродливости преувеличены. Воллет стоял не двигаясь и молча. Он не пытался поднять тревогу, что-то предпринять. Неразрывная связь, существующая между двумя этими созданиями, была ощутима для них обоих. Их словно окружила незримая, но нерушимая стена, они оказались в своём собственном мире, отдельном от остального, где были Ярла и Лорк, библиотека, гроза. В их мире жили только они двое. Это был мир… внутренний мир сознания Воллета, вынесенный вовне.
Между тенью и хозяином началось противостояние сродни тому, какое недавно пережила Ярла. Но в отличие от её опыта, между зверем и его создателем применение обыкновенного оружия невозможно совсем. Здесь действует только воля, это поединок воль… точнее, одной воли в двух её проявлениях.
Теперь Воллет уже не думает, что этот ларв послан Творцом мира, чтобы покарать лореттцев за их грехи. Увидев себя, нельзя себя не узнать – себя, или часть себя. Даже в таком обличии. Нельзя не захотеть перестать быть чудовищем… Весь вопрос в том, сможешь ли ты перестать им быть. Мало просто отрицать своё с ним единство. Мало такой борьбы – или же она вовсе не нужна, потому что только придаст ларву сил. Нужно захотеть измениться – и начать меняться. А для этого надо прежде всего перестать держаться за прихоти своего «я», превозносить «я», ставить его превыше всего. Я хочу, моё, я прав, я ненавижу… Вот от чего нужно отрекаться, а не от этого видимого зверя. Видимого, наоборот, надо принять, согласиться с его существованием, и с тем, что порождён он именно тобой. Вот тогда появится шанс сделать его слабее… слабее – вплоть до полного исчезновения. Его и других, которые облаками вьются вокруг.
Это не показное раскаяние, вызванное страхом кары. И не такое раскаяние, которое требует прощения от других, но не меняет ничего. Это шаг к настоящим внутренним переменам, к переменам на деле, а не на словах. К поступкам, продиктованным не алчностью, не гневом, не себялюбием. К поступкам не ради собственного «я».
Отпустить пленника – чем не такой поступок?.. Вопреки своим тёмным страстям, своей выгоде вопреки.
Бесконечно долго длилась безмолвная и бездвижная борьба. Ярла, видя тени, плавающие рядом с Воллетом, почти не верила в её благоприятный исход. Но внезапно лицо первого священника исказила гримаса, какая появляется на лицах людей, старающихся поднять или сдвинуть с места огромную тяжесть. Он сделал шаг, сокращая расстояние, разделяющее его и зверя, который стоял на двух ногах, но не по-человечески сгорбившись. И вдруг эта «нечеловечность» начала таять, испаряться из облика ларва. Он стал обретать человеческую внешность, распрямился, тяжёлые вытянутые челюсти уменьшились, лоб стал выше – это была уже не звериная морда, а лицо, в котором явно читалось сходство с Воллетом.
