Павел Корнев - Осквернитель
– Что ему передать?
– Узнай, куда перевели Берту Морянек.
– Берту Морянек? – удивился Пратт и переспросил: – Постой, твою Берту?!
Я кивнул.
– Отец Вильям решил взять тебя за яйца?
– Узнай, чего он хочет.
– Жди.
Джек выбрался из кареты и зашагал к служебным воротам. Я с сомнением посмотрел ему вслед – а ну как сдаст? – но панике поддаваться не стал, вместо этого наполнил стаканчик полынной настойкой, опрокинул его в себя и постарался расслабиться.
Получилось не очень. Так и казалось, что вот-вот налетят стражники и утащат в преддверие Бездны, метко прозванное своим создателем «Тихим местом». Вовсе не удивлюсь, если Святому Огюсту довелось в свое время побывать в Пустоте; там действительно тихо.
Вот уж где тихо, так это там.
Пратт вернулся минут через десять. Спокойно подошел к карете, приоткрыл дверцу и забрался ко мне.
– Отец Вильям на выезде, – сообщил он.
– Святые угодники! – выругался я. – Не знаешь, где можно его найти?
Джек покачал головой:
– Говорят, его нет в городе.
– А когда вернется?
– Тоже не сказали. Но ни сегодня, ни завтра точно не вернется.
– Бесов праздник!
Рыжий пройдоха немного помялся и спросил:
– Что будешь делать?
– Залягу на дно.
– Разумно, – одобрительно кивнул Пратт, приняв мои слова за чистую монету, и приоткрыл дверцу, но я его не отпустил.
– Джек!
– Да, Себастьян?
– Джек, что за дела у тебя с Ланье?
Пратт дернул себя за вислый рыжий ус и пробурчал:
– Он не станет меня слушать, а я не стану подставляться и просить за тебя. Старик старых правил, за Ференца он сожрет нас обоих.
– Ты не ответил на вопрос, Джек, – напомнил я. – Ты ведь не продашь меня Ланье, дружище?
Пратт обхватил ладонью мой затылок и притянул к себе.
– Не говори так, Себастьян… – рыжий выдержал паузу, потом ухмыльнулся, – а то вздую.
– Уходишь от ответа? – улыбнулся я, как-то сразу успокоившись на его счет.
– Государственная тайна, – отрезал Джек.
– Врешь ведь поди?
– Да ладно тебе, Себастьян! – отмахнулся Пратт. – Из любого душу вынешь.
– Приходилось, да…
Приятель очень внимательно посмотрел на меня и поморщился.
– Рассказывай, – потребовал я, зная, что информация подобного рода никогда не бывает лишней.
– Не так давно из надзорной коллегии начала уходить служебная информация, Ланье по старой памяти обратился ко мне.
– С какой стати?
– Понадобился специалист моего профиля, – пояснил Джек и задумчиво потер выглядывавший из-под обшлага серого сюртука завиток татуировки.
– И? – поторопил я его.
– И я нашел в кабинете Ланье отрезанное человеческое ухо. Нетленное, понимаешь?
Я кивнул:
– Понимаю.
Подобные артефакты были в чести у армейской разведки Драгарна, и мне в свое время приходилось сталкиваться с ними не раз и не два. Подозреваю, где-то в сыром подвале за тридевять земель отсюда сидит безухий бесноватый и пишет, пишет, пишет звучащие в его голове разговоры.
А бывает, им и глаза вырывают…
При воспоминании о слепом художнике меня передернула нервная дрожь, я вздохнул и поежился:
– Надеюсь, у себя ты подобных сюрпризов не обнаружил?
Наговорить в кабинете Джека мы успели столько, что хватит на колесование и еще на четвертование останется.
– На наше с тобой счастье – нет, – хмыкнул Пратт, попросил: – Ты только не попадись. – Выбрался из кареты и зашагал к служебным воротам дворцового комплекса.
Я подождал, пока он скроется из виду, и окликнул кучера:
– Гастон!
– Да, мастер?
– Знаешь, где находится столичная резиденция герцога Мора?
– Я знаю! – сообщил Ори и ловко забрался на козлы. – Здесь недалеко.
– Поехали!
Дворец герцога Мора располагался в тенистом районе, где под сенью вековых вязов гулял легкий ветерок и стоял густой дух свежескошенной травы. Летний зной там не ощущался совершенно, на улицах царила идеальная чистота, и чуть ли не на каждом шагу в воздух взметывались струи многочисленных фонтанов.
Будто в другом мире очутился.
Городским стражникам местные аристократы охрану своего покоя не доверяли, поэтому на глаза то и дело попадались крепкие парни в неброских, строгого покроя сюртуках, но моя карета выглядела достаточно респектабельно, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
Мало ли, вдруг портной по вызову явился или цирюльник. Бывает…
Проехав за каменную стену, оставшуюся от давным-давно снесенного оборонительного вала, кони начали подъем на самую кручу нависавшего над Эверем холма. Вид на город отсюда открывался просто волшебный, но сейчас красоты Акраи волновали меня меньше всего. Другим была голова занята, совсем другим.
Когда подковы зацокали по замощенной булыжниками площадке перед служебными воротами резиденции, я распахнул дверцу и велел Гастону остановить лошадей. После чего спрыгнул с подножки и встал точно напротив будки привратника.
Подходить и стучать не стал, привлекать к себе внимание криком – тоже.
Просто оперся на трость и принялся поглядывать на вытащенные из кармана часы.
Привратник выскочил на улицу через пять минут.
– Чем-то могу помочь? – поинтересовался он.
– Вы – нет, – ответил я, не сдвинувшись с места.
– Это частная территория, уважаемый, – напомнил служитель. – Здесь нельзя находиться без веской причины.
– Частная территория там, – указал я на ограду. – Поэтому я и стою здесь, а не там.
– Если немедленно не уйдете, вызову охрану!
– Логично.
Служитель задохнулся от возмущения, но прежде чем успел что-либо предпринять, на улицу выглянул неприметный человечек в ливрее цветов герцога. Он смерил меня цепким взглядом опытного шпика и указал на калитку:
– Следуйте за мной.
Привратник беспрекословно отступил в сторону; я прошел в ворота и моментально оказался в «коробочке» – пара крепких парней впереди, двое громил сзади. Еще и псарь с тремя волкодавами на привязи будто случайно неподалеку прогуливается.
Только дернись – порвут.
Я, впрочем, дергаться не собирался и спокойно зашагал по выложенной мраморной плиткой тропинке, петлявшей меж фигурно подстриженными кустами с одной стороны и ровной-ровной живой изгородью с другой.
Долго идти не пришлось: в дом меня приглашать не стали и вместо этого проводили к летней веранде.
– Проходите, – предложил неприметный в ливрее.
Я поднялся по деревянным ступеням и уселся напротив пожилого господина, прятавшегося от летнего зноя в тени беседки.
– День добрый, Себастьян, – поздоровался со мной Малькольм Паре. – Кто подсказал, что я в городе?
– Простая догадка, – признался я. – Проигнорировать семидесятилетие его величества со стороны герцога Мора было чрезвычайно опрометчиво, а где он, там и вы.
– Ты всегда отличался ясностью мышления, – улыбнулся Малькольм. – Выпьешь вина?
– Благодарю, не стоит. Сегодня слишком жарко, а мне еще работать.
– Если ты пришел просить о заступничестве, боюсь, ничем не смогу помочь, – вздохнул Паре. – Я уже не пользуюсь былым влиянием, да и положение его светлости весьма шаткое, если не сказать сомнительное.
– Даже так? – хмыкнул я, ничуть не удивившись осведомленности бывшего патрона о моих проблемах с законом.
– Его величество плох и давно уже не принимает самостоятельных решений, а герцога Гастре, который мог бы осадить принца Августина, с нами, увы, больше нет.
– А кронпринц Иоанн? – поддержал я беседу, собираясь с мыслями. – Ведь именно кронпринц наследует трон, не так ли?
– Кронпринц слаб и этим интересен части дворянства, но реальная власть сосредоточена в руках канцлера.
– И он этим воспользуется?
– Мудрый человек довольствовался бы сложившимся положением дел, но принц Августин для этого слишком тщеславен. Именно поэтому его предшественник на посту канцлера и устроил брак старшей дочери кронпринца с первенцем герцога Мора.
– Влить молодое вино в старые мехи? – усмехнулся я. – Не самая умная затея. Может прорвать.
– Не нам о том судить, – пожал плечами Малькольм Паре. – Как бы то ни было, принц Августин пользуется поддержкой армии, а это немаловажно.
Про флот я спрашивать не стал, адмирал приходился дальней родней герцогу Мору, а кровь не вода.
– Празднование юбилея его величества пройдет в теплой и дружественной атмосфере? – улыбнулся я вместо этого и с показной непринужденностью откинулся на спинку плетеного стула.
– О, это будет чудесный праздник! – уверил меня Паре и недобро усмехнулся: – Главное, чтобы его величество не отдал Святым душу прямо во время застолья. – Он поднялся на ноги, подошел к окну и глянул на излучину огибавшего холм Эверя. – Зачем ты здесь, Себастьян?
