Анна Мистунина - Доброе утро, Царь!
«Нельзя так просто расходовать изначальную Силу. Это дело опытных магов, а не твое. Надорвешься, и…»
«Что тогда?»
«Погибнешь. А Имир останется в заточении».
«Он все равно там останется, я ведь уже сказала!»
«Ты не можешь спорить со своим предназначением».
«Могу, – возразила Иарра, – еще как могу! А вы не можете решать за меня. Ты не хочешь, чтобы я спала с Караной, потому что любишь Имира? Ладно, я тоже не хочу с ним спать. Помоги мне его обмануть, чтобы он помнил то, чего не было. Научи, как это сделать без крови. А если надорвусь… значит, так мне и надо».
Лада молчала. Вместо нее вдруг ответила Элетия:
«Я научу».
«Ты же ненавидишь магию!» – напомнила Иарра.
«Да, ненавижу. Но я тоже люблю Имира. Я не вынесу, если ты будешь с другим».
Подумать только, до чего чувствительные эти слепки памяти! Если бы кто-то узнал, до чего странный разговор она сейчас ведет, безумную внучку безумного Адая не просто сослали бы на виллу – ее заперли бы от греха подальше на всю жизнь! Иарра вздрогнула, но тут Лада решительно сказала:
«Войди в разум рабыни. Быстрее, пока есть время. Посмотрим, на что ты способна».
Иарра послушно откинулась на подушки и закрыла глаза. Совсем недавно, случайно подглядев чужие мысли, она перепугалась и чуть не упала в обморок от потраченной с непривычки Силы, теперь же… Странно было подумать, как многое изменилось всего за две недели. Она чувствовала Силу своего разума, словно мышцу, которая долго не использовалась и совсем потеряла крепость, а теперь под действием тренировок оживает, обретает былую мощь – и болит, болит, болит.
Она сосредоточилась, изгоняя все посторонние мысли и ощущения. Если обнажить магические чувства посреди города, это всегда причиняет боль – слишком много чужого беспокойства, злобы, желаний, страхов и надежд ударяет в них одновременно. Опытные маги умели отсекать от себя все лишнее, но единственными опытными магами, каких знала Иарра, были ее внутренние образы памяти, да еще Имир.
Людские сознания представали ее внутреннему взору в виде сполохов разноцветных огней, где каждому сильному чувству или стремлению соответствовал свой особый оттенок. Но если сосредоточить внимание на чьем-то отдельном сознании, проникнуть в него, огоньки складывались в картинки, в запахи и ощущения. С непривычки в них запросто можно было потеряться. В этой жизни Иарра ни разу не проникала в разум существа крупнее мыши, если не считать того случая с Караной, когда она сама не понимала, что делает. Но и Лада, и Элетия делали это множество раз. Сейчас они расположились в дальних уголках ее разума и наблюдали – одна одобрительно, другая с болью, как Иарра шаг за шагом исследует разум и душу собственной рабыни. Девушка ни о чем не подозревала и даже, несмотря на духоту, успела задремать.
Человеческое сознание, конечно, сложнее мышиного. Его внешней оболочкой были покорность и вялое любопытство, резанувшее глаз безразличие к собственной судьбе, как будто с нею заведомо не может случиться ничего нового и интересного. Рабыня, что тут скажешь – с этой мыслью Иарра проникла глубже и остановилась, озадаченная. За внешней рабской кротостью прятались настоящие, живые страсти. В них ярко-золотым силуэтом отпечаталась мужская фигура – Иарра с огромным удивлением узнала своего младшего родственника и бывшего дедовского прислужника Видаха. После смерти энса он остался в доме и даже умудрился попасть в доверенные слуги к Инсине.
Интересно, знает ли он, что стал предметом обожания рабыни? Через секунду Иарра поняла – знает и без стеснения этим пользуется. Надо будет устроить парню выволочку. Правда, сначала придется найти объяснение, откуда ей стало об этом известно, не упоминая ни колдовство, ни другие выходки в стиле покойного энса.
«Итак, ты видишь, – напомнила о себе Лада. – Это хорошо. Теперь очень осторожно попробуй внушить ей холод».
«Тебе холодно», – послушно сказала Иарра рабыне.
Та, конечно, не услышала. Дремала, свесив голову на грудь, и не подозревала, что служит подопытным животным для колдовства.
«Ты замерзла, – отчетливо произнесла Иарра в ее разуме. – Дует ветер, и тебе очень, очень холодно».
Девушка не то поежилась, не то просто вздрогнула во сне, зато сама Иарра вся покрылась мурашками холода. И тут же ощутила головокружение – обычную расплату за использование Силы.
«Хватит, – решительно остановила ее Лада. – Позже попробуешь еще. Отдыхай».
Иарра глубоко вздохнула – слабость накатывала вместе с тошнотой. Вряд ли у нее получится, не стоило и затевать. Что за бессмысленное упрямство – отвергать собственного мужа из-за мужчины, которого встречала лишь во сне? И которого никогда в жизни не встретит наяву. Ведь она ни за что на свете не собирается его выпускать! Разве не так?
Дурная привычка – сомневаться во всем, даже в самой себе. Ей нужно найти хоть что-то надежное, что-то, чему можно доверять и держаться за это. Иначе она пропадет.
Заседание Палаты начиналось с маловажных дел – торжественная часть будет последней, после нее приглашенные сразу отправятся праздновать. Энсы и сидевший между ними с видом равного Римуш рассматривали обычные жалобы и тяжбы. Жизнь продолжалась, несмотря на все потрясения. Обсуждались грядущие работы по расчистке каналов, отводящих в воду в искусственные водоемы, по ремонту шлюзов в преддверии весеннего разлива реки. Разбиралось дело купца, поднявшего стоимость леса после того, как заказанная баржа уже пришла, и покупатель отказался платить. Потом забавная жалоба богача из Свободных, владельца стекольной фабрики, чей сын, будучи пьян, вписал в брачный контракт не свою невесту, а блудницу, работавшую в одном из заведений Среднего города. Составлявший контракт нотариус наутро протрезвел и исчез, и никто не знал, где он, а блудница требовала выплатить ей предусмотренную контрактом компенсацию за развод. Было несколько жалоб на Бездомных – все оставлены без удовлетворения.
Главарь Бездомных сидел в первом ряду и казался больше энсом, чем сами энсы. Он начал отращивать бороду и волосы – правда, ни то, ни другое пока не достигло и половины приличной длины и оттого выглядело довольно смешно. Грубую одежду низшего сословия, в которой Иарра видела его в последний раз, сменили расшитый золотом темно-зеленый хитон с бахромой по всей длине и длинный алый плащ, который Римушу недоставало умения носить. На пальцах блестели самоцветами перстни, на запястьях – браслеты. Никто не учил его чувству меры и умению сочетать цвета и камни. Наряженный Римуш изрядно походил на попугая. Но попугай этот подавал голос, когда ему вздумается, настаивал на своем так, словно был уверен, что ему не откажут – и ему не отказывали.
Только теперь Иарра поняла, отчего так обеспокоены энсы. Со своего места между матерью и женихом, прямо напротив Римуша, она видела и его торжествующую самоуверенность, и ее причину. Здание буквально заполняли Бездомные. Небольшая их часть расселась в верхних и нижних рядах. Судя по их виду, восстание только для того и затевалось, чтобы награбить побольше драгоценностей и нарядиться в самые яркие ткани. Да еще чтобы наслаждаться молчаливым бешенством Свободных и Высших, вынужденных делить с ними соседние места. Для того, чтобы бешенство это не было выражено ни единым словом, в зале находились и другие Бездомные.
Они молчаливыми рядами выстроились вдоль стен – настоящие воины в доспехах и шлемах, с подвешенными к поясам мечами и топорами. В глаза бросалась их особенная неподвижность – они не моргали, не переступали с ноги на ногу, не меняли незаметно позы, как это обычно делают люди, будь они хоть стражниками на посту, хоть вымуштрованными Красными воинами. Их лица были расслаблено-спокойны, как у спящих. Любой, встретившийся с ними взглядом, испуганно отводил глаза. Бессмертные.
У Иарры по спине пробежал холодок, когда она вспомнила невнятное предупреждение Имира: «ты еще не знаешь настоящего зла». У нее не было возможности – да и смелости, по правде говоря, – выполнить просьбу Имира рассмотреть их поближе, ни глазами, ни, тем более, магией. Прошлые личности ничем ей не помогли, они казались озадаченными не меньше нее самой.
Кроме Бессмертных, в зале находились не меньше полусотни Красных стражников. Из-за такого количества вооруженных людей заседание Палаты энсов выглядело раскинутым на поле боя шатром переговоров, и непонятно было, при чем здесь мирные городские хлопоты и споры.
Еще непонятнее было, зачем Каране понадобилось в таких обстоятельствах затевать женитьбу.
Не выдержав, она спросила об этом напрямую. В заседании объявили короткий перерыв перед последней, самой важной частью. Перед их свадьбой. Собравшиеся входили и выходили, лавируя между воинов, своих и чужих, обходя их, как неудобные предметы интерьера. Серри, уставший сидеть на месте, умчался к выходу. Инсина тоже встала, чтобы пошептаться о чем-то с энсой Амуратой. Они отошли в сторону, и Иарра осталась вдвоем со своим женихом.
