Анна Мистунина - Доброе утро, Царь!
– Нет, – сказала она, – я так не могу! Лада и Элетия, они обе тебя любили, но я – это я! Ты не можешь меня заставить!
– Я любил их обеих, – сказал ей Имир. – Так же, как я люблю тебя, Иарра со всеми твоими именами. Нам никуда не деться от этого, ни тебе, ни мне. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
Ей понадобились все силы, чтобы высвободить из его пальцев свою руку и еще столько же – чтобы вырваться из плена его взгляда.
– Если ты думаешь, что я соглашусь, – было неимоверно трудно, но с каждым словом ее голос делался тверже, – соглашусь со всем этим и с тем, что я чья-то игрушка, что у меня нет своей воли, только потому, что я похожа на двух умерших женщин… То ты ничего обо мне не знаешь. Я Самурхиль. Никто не может мне указывать!
– Сегодня я наблюдал, как некая женщина указывает тебе стать женой человека, который тебе противен, а я даже не в силах его убить!
Вид разгневанного Имира пошел ей на пользу – от испуга сразу прояснилось в голове. Иарра ответила резко:
– Это не твое дело. Это касается только меня, а если бы ты оказался на свободе, это касалось бы всего мира. Даже если бы я и правда тебя полюбила, ты – зло! В моем мире много зла и насилия, но никто не сжигает людей целыми городами. Никто не казнит четыреста человек в один день, только за то, что им не нравится правитель! И после этого ты думаешь, что я тебя освобожу? Ты не пожалел даже отца Элетии!
– Я помню об этом. Не нужно напоминать.
– Тогда ты должен понимать сам. Я не собираюсь освобождать Имира Кровопийцу!
– Ты не знаешь настоящего зла, Иарра Самурхиль. Когда ты его встретишь, ты поймешь, что я – единственная надежда этого мира.
– О чем ты говоришь?
– Не сейчас, – сказал он. – Я вижу мир только твоими глазами, поэтому ни в чем не уверен. Постарайся увидеть вблизи одного из тех, кого вы зовете Бессмертными, рассмотри его так близко, как только сможешь, не рискуя собой. Тогда я буду знать наверняка. Если, конечно, ты не откажешься выполнить просьбу Кровопийцы.
Иарра подумала.
– Ладно. Тогда ты тоже выполнишь мою просьбу.
– Оставить тебя в покое? Не могу.
– Это я понимаю, – сказала она. – Другое. Я хочу научиться использовать Силу. Не так, чтобы делать зло и убивать людей, а только…
Его взгляд стал насмешливым.
– Только?
– Я хочу быть свободной и ничего не бояться, только и всего! Что в этом плохого? – ну вот, теперь она оправдывается перед Имиром! – Я хочу научиться делать все, для чего мне не понадобится человеческая кровь. Но если ты не поможешь, я…
– Иарра, – ласково прервал он. Снова поймал ее руку, прижал к своей груди. – Я выполню любую твою просьбу без всяких условий. Я люблю тебя и буду любить, пусть даже ты считаешь меня злом и хочешь оставить в заточении навечно. Что касается овладения Силой, я уже тебе помог. Разве ты не догадалась? Обучение магии занимает долгие годы, но не для тебя. Ты уже проходила этот путь, дважды. Ты была Сильнейшей и была Сильной. Я дал тебе память о других твоих жизнях. Все знание, которое тебе нужно, у тебя уже есть. Вспоминай, Иарра Самурхиль, и будь осторожна – Познание, затем Воздействие. У тебя все получится. Все, чего ты захочешь.
Иарра слышала его голос, обещавший Силу и знание, о которых она только могла мечтать. Она чувствовала биение его сердца под своей ладонью и видела невыносимое сияние его жаждущей наготы. Ее собственное сердце почти остановилось, губы приоткрылись. Если только он…
Но Имир не воспользовался ее слабостью.
– Тебе пора просыпаться, – сказал он.
– Подожди! Еще один вопрос.
– Спрашивай.
Иарра глубоко вздохнула, зная, что огорчит его. Сейчас это казалось ужасным, но ей нужно было знать.
– Она умерла? В том походе, куда вы собирались в прошлом сне. Предвидение сбылось, верно? Ты не показывал мне так далеко.
– Да, – ответил Имир. – Ее убил взбунтовавшийся Сильнейший. Я потерял рассудок от горя и гнева и совершил свою роковую ошибку.
– Какую? – прошептала Иарра.
Имир смотрел на нее, не видя.
– Я убил убийцу Лады и впитал всю Силу его крови. Я обрел всемогущество и потерял все. Это худшее из всех преступлений, и за него я расплачиваюсь до сих пор. А теперь просыпайся, моя любовь.
Иарра открыла глаза. Ее щеки были мокрыми от слез, а на губах оставался вкус поцелуя Имира.
Глава 12.
Я выбираю тебя
Лишь когда мы начали творить заклятие, Имир понял ошибку, но и тогда он не сразу поверил в мое предательство. Мгновений его растерянности хватило нам возвести вокруг него кокон застывшей Силы, но Сила Имира была больше нашей. Он вступил в схватку и убил Алькума, пока я продолжала творить заклятие. Я вплела в него Силу своей души и кровь своего сердца. Все, что было во мне, Сила, любовь и сердцебиение, стало коконом, а я осталась лишь оболочкой. Когда Имир увидел, что, разорвав кокон, он убьет меня, он позволил мне завершить заклятие. Так вышло, что прорицание сбылось и любовь ко мне стала погибелью Имиру, которого не могли погубить ни боги, ни демоны. Я слышала, как он просит меня остановиться и выпустить его, до конца. Последними его словами были слова любви. Потом я закончила творить его тюрьму. Уходя, я обрушила потолок подземелья, чтобы никто никогда не нашел его. Так я отомстила за отца, Таяна, Саруба, Херуна и Алькума, а также за всех убитых ради крови и ради Силы.
Через час я призвала в покои Имира всех магов и сообщила, что его больше нет. Тогда раскрылись двери и вошли Непокорные вместе со стражей, действующей по моему приказу. Покои Имира защищены заклятием, так что никто не может применить в них Силу, кроме него самого. Маги оказались беспомощны и умерли все до одного. В благодарность за мои заслуги Непокорные сохранили мне жизнь, но я возвращаю им этот дар. Мое сердце тоскует по Имиру, жизнь без него кажется мне стезею мучений. В смерти я обрету успокоение.
Если когда-нибудь люди забудут эту повесть или по злым намерениям раскопают подземелье, Имир все равно не получит свободы. В заклятие вплетены моя кровь и мой дух. Я единственная, кто способен его разрушить. На рассвете я умру, и тогда никто не сможет освободить его.
Такова подлинная история моей жизни. Я, Элетия, записала ее в первый день нового века. Да будет он благословенным для всех свободных людей, и да сгинет в нем любое зло так же, как сгинуло оно сегодня. Во имя Молчащих богов.
«В день своей свадьбы девица Самурхиль затмевала красотою солнце и звезды» – так запишут сегодня летописцы, не упустив случая польстить внучке Синего энса, которая еще недавно считалась будущей главной летописицей, как почти все главы Дома Самурхиль с незапамятных времен. Если хватит смелости, там же укажут, что, в отличие от Иарры, новая энса к семейному занятию вполне равнодушна, книжной пыли предпочитает залы приемов, а изречениям давно умерших – возможность производить впечатление на живых. Что небрежность в управлении Домом уже начала давать плоды, и… впрочем, к чему эти мысли? Никто не пишет плохо об энсах при их жизни. Безнаказанно ругать позволено лишь мертвых.
Сегодняшние языкастые летописцы заметят – неофициально, кроме прочего, – что внучка безумного Адая была одета в темно-пурпурное, цвет Дома будущего мужа и обвешана драгоценностями, как статуя дарастанской богини во время их ежегодных молений о дожде. Что она нисколько не казалась влюбленной, скорее, несчастной, из чего можно сделать вывод, что замуж ее отдают против воли – подумать только, старшая семья!
Все это разнесется по площадям и салонам и станет главной темой обсуждений на целых два, а то и три дня, если только не придут вести с запада или Бездомные не устроят очередную пакость. Тогда про Иарру забудут сразу же. В официальную летопись в любом случае войдет лишь одна фраза: «в тот день состоялась свадьба между энсом Дома Нинхур Караной и дочерью энсы Самурхиль Иаррой».
Надо отдать должное энсе Инсине – она не принуждала Иарру к браку силой. Она предоставила ей выбор, точно такой же, какой был предоставлен некогда ей самой: подчиниться или уехать из Арша, поселившись на вилле, в тишине и покое деревенской жизни. Там у нее будет свобода выбирать себе занятие по вкусу. Она будет пользоваться содержанием, достаточным, чтобы не уронить семейную честь. Единственное, что было у Инсины и чего не будет у нее – надежды когда-нибудь вернуться в Арш в качестве энсы.
Сомневалась ли она, делая выбор? Да. Могла ли она всерьез решиться на отъезд? Пожалуй, что нет. Вся ее жизнь прошла в Арше. Отказаться от него, променять на деревенскую лень и ощущение ненужности, выброшенности из жизни, которыми буквально давилась в тот единственный раз, когда гостила у матери на вилле? Нет, помилуйте ее Двое!
Кроме того, отъезд навсегда отрезал бы ее от храма Непознаваемого и от того, кто заключен в его подземелье. Этого Иарра не могла допустить – не потому, что хотела дать ему свободу, вовсе нет. Но это ведь она его пробудила и теперь была за него в ответе. Кроме того, дед сделал именно ее наследницей этой тайны. Дед счел бы ее отъезд на виллу слабостью, побегом. Иарра не могла разочаровать деда.
