Анатолий Махавкин - Звери у двери
– Не получается, значит? – с угрюмой иронией осведомился Паша и покосился в нашу сторону.
– Иногда получается, – грустно пробормотал Илья, – как будто я в кинотеатре, а там показывают фильм про меня.
– Угу, кинотеатр, – покивал Паша, криво ухмыляясь, – гляди-ка, ещё чего-то помнишь. Я недавно Наташе попытался пересказать одно кино, так она долго морщила лоб, а потом посоветовала меньше в кабаках всякой сивухи глотать.
Забавная беседа. Фильм, кинотеатр – слова показались мне смутно знакомыми, но смысл их был непонятен, хоть я и видел некую связь между ними.
Канал разделял весь Лисичанск, пересекая как Мокрый район, так и Район Роз. Другое дело, аристократическая часть была ограждена от остального города высокими воротами, тщательно охраняемыми стражей. Воришки, желавшие попасть в закрытую часть, проникали внутрь по воде. Туда же бросали их изуродованные тела после того, как палачи завершали свой нелёгкий труд.
Но мы же не какие-то отчаянные ребята из подчинения Ножика или его ближайшего конкурента – Святоши. Нам ни к чему прятаться в тени и нырять в зловонную воду.
В ближайших кварталах нас успели хорошо запомнить. Кому-то мы были известны, как компаньоны Ножика, и некоторые оборванцы босяцкого вида при встрече подмигивали и закладывали кулак правой руки под мышку левой. Большинство видело группу дворян, скрывающихся от гнева Медведки в здешней глуши, и торопилось сорвать шляпы с голов. Гале это чрезвычайно нравилось, а Наташу и Ольгу лишь веселило. И наконец, существовала ещё одна группа жителей, которые всерьёз подозревали нас в связи с нечистой силой. Священник местной общины напрямую звал нас упырями и слугами дьявола, призывая святого орла изгнать демонов обратно в преисподнюю.
Этот святоша, отец Дубосклон, плотный человечек небольшого роста, обычно ходил в окружении оборванных психопатов, заглядывающих ему в рот в надежде отыскать истину между редких чёрных зубов.
Вот и сейчас, когда мы проходили мимо покосившегося деревянного домика с облезлым орлом на верхушке гнилой маковки, Дубосклон стоял у дряхлых ворот и угрюмо следил за нашей группой из-под широкополой плоской шляпы. Ходили слухи, дескать, попик когда-то принадлежал к ордену Ловчих – охотников за ересью, до сих пор поддерживая связь с настоятелем. Посему нетрудно предположить, что определённые навыки у человечка сохранились, и его регулярные появления около нас – результат слежки опытных шпионов. Ну и пусть.
Дубосклон схватил обеими руками священную звезду и выставил её перед собой. Прихожане, обступившие своего гуру, дружно скрестили руки – попытка отогнать нечистую силу. Наташа улыбнулась и помахала им рукой, а Галя приставила пальцы к голове, изображая рожки.
– Ну и зачем вы дразните этих несчастных? – глухо поинтересовался Илья. – Допрыгаетесь.
– И как поступит отец Дубосклон? – легкомысленно осведомилась Галя и старательно высунула язык. – Наложит на меня проклятие? От его болтовни у меня даже аппетит не пропадает.
Священник сделал знак пастве оставаться на месте, и решительно потопал к нам, продолжая выставлять звезду перед собой. Я прикрыл лицо руками и отступил назад, словно защищался от слепящего света. Поддерживая мою игру, девочки принялись щуриться и заслоняться ладонями. Галя жалобно закричала:
– Я таю! Таю…
– О святой отец, – я посмотрел на него сквозь скрещённые пальцы, – ты победил! Мы уходим в преисподнюю, к нашему повелителю… Нет, ну какого хрена, падре? Неужели нам нельзя пройти мимо вашего балагана без всех этих приколов?
Дубосклон опустил звезду и тяжело вздохнул. Слаб человек: глаза святоши то и дело обращались к великолепным формам моих спутниц, едва прикрытых одеждой. Боюсь, сейчас основной проблемой священника была борьба с обильным слюноотделением.
– Не понимаю, – проворчал он, потупив взор, – почему мои запросы остаются без ответа? Настолько явных слуг нечистого мне ещё встречать не приходилось. Ваши деяния…
– Да брось ты, – перебил я его, – наши деяния в подмётки не годятся обычным развлечениям знати. Тем не менее ты и твоя лживая церковь преспокойно закрываете на это глаза, хоть готовы наложить сложнейшую епитимью на бедняка, укравшего краюху хлеба.
– Вы – не бедняки, ворующие пищу! Ваши злодеяния отягощены многочисленными смертями моих верных прихожан. Думаю…
– Думай, – меня разбирал смех и желание выбить дурь из тупого болвана, – думай, насколько человеческая жизнь дешевле того же куска хлеба, а ещё точнее, она вообще не стоит ни гроша.
– Жизнь человека – священна! – провозгласил Дубосклон и, подняв взгляд на Галю, тяжело сглотнул.
В этот раз смеялись все, даже Паша. Уж он-то отлично знал эту цену, каждую ночь сбрасывая тела в канал. Смех у него был, правда, несколько нервный.
Я наклонился к попятившемуся попу и прошептал ему в ухо:
– Падре, не говорите никому. Это – такая смешная шутка, что я собираюсь сам использовать её.
Видимо, почуяв неладное, паства начала мало-помалу приближаться к нам. Уроды, проклятые уроды! Кожа в оспинах, бельма на глазах, струпья от незаживающих ран, язвы, отсутствующие куски тела… Люди в Лисичанске и без того не блещут красотой, из-за чего, кстати, у Паши нет отбоя от местных «красоток», но это уж вообще за гранью!
– Пошли, – сказал я, поморщившись, – видеть не могу этот паноптикум.
– Чего? – не поняла Галя, и я молча ткнул пальцем в цирк уродцев на марше. Галя и Наташа громко расхохотались, а Ольга укоризненно погрозила мне пальцем. Илья сделал большие глаза и покачал головой.
– Господь покарает вас, – Дубосклон почти кричал, – как только мои слова достигнут его ушей. Или кардинал прислушается к моим посланиям.
Вероятно, звания в церковной иерархии местной церкви звучат по-другому, но встроенный переводчик настаивает на старых значениях. Может, оно и к лучшему: хоть какая-то часть прежней рухляди пригодилась в новой жизни.
Все уже ушли, а я задержался, дослушивая возгласы разошедшегося святоши. Потом двумя пальцами приподнял шляпу священника и сочувствующе посмотрел в слезящиеся глаза.
– Никто вас не будет слушать, – сказал я и запустил шляпой в попятившихся людей. – Кардинал, как пить дать, считает вас спятившим дурачком. А бог… Ну, нет его! А так он конечно бы послушал.
Дубосклон оскалился и присел, воздев очи в гору. Хм, он действительно ожидает молнии, которая поразит меня? Это же надо, как всё запущено!
– Удачи вам, падре, в вашем нелёгком и бесполезном труде, – пожелал я и похлопал его по небритой щеке. – Когда мы будем в королевском дворце, я обязательно замолвлю за вас словечко. Говорят, Медведко обожает смотреть на дурачков.
Посмеиваясь, я пошёл дальше, неторопливо догоняя нашу группу. Очень занятное место этот Лисичанск. Главное, не погружаться в пучину уныния, как мой рефлексирующий товарищ. Если посмотреть по сторонам, можно увидеть массу интересных вещей.
Вот тощая, словно скелет, женщина в коричневом рваном балахоне яростно лупит нетрезвого муженька, вернувшегося домой. Судя по её истошным воплям, благоверный оставил в кабаке последние деньги. Громко орут дети, цепляясь за одежду матери, вопит избиваемый пьянчуга, и весело подбадривает толпа соседей.
Или вот: четыре пьяных стражника, чью профессию можно определить лишь по наличию оружия, пытаются обыскать какого-то оборванца. Один время от времени пинает оборвыша в живот, а второй, схватив за волосы, запрокидывает голову. Насколько я знаю этих парней, простым избиением дело не ограничится. Однако покрытый кровоподтёками и ссадинами паренёк бормочет магическое словно: «Ножик», и я решаю вмешаться.
– Ты из банды Ножика? – поинтересовался я, игнорируя дышащих омерзительным перегаром здоровяков. – Не припомню.
Заплывающий глаз уставился на меня, точно увидел последний проблеск надежды. М-да, по такой физиономии вообще-то сложно кого-то опознать. Стражник, щеголяющий ржавой кирасой, попытался зафиксировать на мне плывущий взгляд. Его соратник тоже заинтересовался новым персонажем. Ещё бы: прежней жертве осталась пара-тройка ударов до полного упокоения, а тут – свеженький, ни разу не битый!
– Ты идёшь? – окликнула меня Галя. – Помочь?
Я махнул рукой: идите, мол. Чего не хватало: просить помощи в такой ерунде!
– Я – новенький, – прошамкал паренёк разбитыми губами, – на прошлой неделе взяли.
А Ножик, гляди, штаты расширяет. Растёт парень, прямо на глазах.
– Чо за образина! – осведомился обладатель кирасы и сделал неуверенный шаг ко мне. – Подельник, шоль? А ну, хватай его, робяты!
Я огляделся: свидетелей – пруд пруди. Нехорошо это. А, впрочем, какого хрена.
– Мож он из благородных? – тип с перебитым носом проявил зачатки здравомыслия. – Зырь, какой чистый, ну прям фон барон какой.
– А хоть из самих герцогьёв! – похоже, шагающий ко мне человек уже допился до того состояния, когда море можно пересекать вброд. – Бей его…
