Ксения Баштовая - Проклятые огнем
В том небольшом воспоминании говорилось именно о том, что дом был куплен. Куплен совсем недавно. И куплен на окраине города. Если не обнаружится ничего более точного, придется обойти вдоль городской стены, может, хоть что-то знакомое в глаза бросится.
При этом дом был куплен, а не, например, арендован. Неизвестно, какие именно правила вводят местные законы, но как ни крути, налоги за покупку кто-то должен был заплатить. Или продавец, или покупатель. Если покупатель – обнаружить адрес дома проще. Если, конечно, такие сведения сохранились после правления Аурунд. Вывод: надо будет наведаться в местный рат, узнать, что говорит о податях и налогах «Ругейское зерцало». Понятно, конечно, что проще было разобраться с местными обычаями еще в Лундере, но задним умом все мы крепки…
Следующее. Он точно помнит, что был обвенчан именем Единого. Конечно, шансов, что свадьба проходила именно в Бирикене, мало, но пройти по Храмам, порыться в храмово-приходских книгах стоит. С чем Тот, Кто Всегда Рядом, не шутит? Тем более, что пролистывать надо очень небольшой отрезок времени: в том воспоминании, что сохранилось, говорилось о трехлетнем юбилее. Дождь должен был пойти на следующий день, в праздник святого… Кровь Единого, в чей же праздник?!
Винтар зажмурился, сдавил голову ладонями, пытаясь поймать ускользающее воспоминание. «– Так что вам надо? – Чтобы в день святого Маркела дождь пошел!..»
Точно! День святого Маркела. Четвертое сентября. Двенадцать с половиной лет назад… Можно считать, тринадцать – уже два месяца как новый год пошел. Значит, этот разговор произошел третьего сентября тысяча четыреста девяносто четвертого года. Минус еще три года. Третье сентября тысяча четыреста девяносто первого. Можно еще предположить, что он хотел поздравить чуть раньше – потому что он сейчас не вспомнит даже под угрозой смертной казни, говорил ли он, что юбилей именно «сегодня», – и тогда смотреть надо примерно с двадцать шестого августа… Правда, еще надо будет уточнить у храмовников, какие дни выпадают, когда по обычаю нельзя венчаться, но это уже мелочи.
Так… За что еще можно зацепиться?
Они на что-то жили, значит, он что-то зарабатывал. Воспоминания четко указывают на то, что его работа была связана с его даром. Ну, или талантом, смотря как называть. Работать можно только под руководством гильдии. Значит, опять-таки необходимо обратиться в ратушу, чтоб выяснить, под крылом какого цеха он мог спокойно жить в Бирикене.
Все? Или еще что-то?
Есть еще одна маленькая зацепка. Сьер утверждал, что ледяной колдун – дворянин. Значит, можно порыться по генеалогическим спискам Ругеи – если они, конечно, есть в бирикенской общественной библиотеке или в той же самой ратуше – и выяснить все, что возможно, о дворянской фамилии Кенниг. Если такая существует.
Итак, что у нас получается? Ратуша, опять ратуша, снова ратуша, улицы города, храмы и библиотеки. Да уж, фронт поиска просто огромен. Главное только, чтобы он на самом деле был Винтаром Кеннигом, а не жил на тот момент под другим именем… А, нет, об этом можно не беспокоиться. Сьер, когда пришел заказывать дождь, обращался к нему именно по фамилии Кенниг. Ну, хоть одной головной болью меньше.
Колдун устало потер рукою лоб и замер, уставившись на собственное запястье. Знак Единого. Его ставят при выезде из Фрисии, но только на дертонжской границе – тамошним жителям не нужны одержимые. Вывод? Он зачем-то выезжал за границу. Зачем? Что он забыл в Дертонге?!
Похоже, вопросов больше, чем ответов.
Интересно, а на пограничных заставах сохраняются списки выезжающих?
Ответа на этот вопрос, естественно, не было. Но зато появилась какая-то неприятная заноза в рассудке. Что-то было не так, какая-то мысль все царапала сознание и никак не хотела ловиться за хвост…
Выезжающих! Кровь Единого!
Уголек!
Вскочив с кровати, ледяной колдун рванулся к двери. Чудом не поскользнувшись на грязной лестнице, мужчина вылетел на улицу и, ловя на себе удивленные взгляды, поспешил на задний двор. В конюшню он успел как раз вовремя: в разгромленном деннике вжался в угол мальчишка-конюх, а вороной Уголек, взвившись на дыбы, уже через мгновение мог раскроить ему череп подкованными копытами…
Винтар повис на поводьях, оттаскивая коня от мальчишки. Успокоить жеребца удалось не сразу: тот хрипло ржал и, фыркая, поводил налитыми кровью глазами.
Наконец конь замер, и Кенниг, успокаивающе похлопывая его по холке, зло спросил у мальчишки, который даже не попытался встать – так и сидел на грязной соломе, переводя испуганный взгляд с нервно всхрапывающего коня на его мрачного хозяина:
– Что ты здесь забыл?! – Вопрос был совершенно идиотский. И конюх понимал это так же хорошо, как и ледяной колдун.
Хлюпнув носом, мальчишка провел рукою по лицу, размазывая по щеке грязь:
– Я… Конюх я… Почистить его хотел, после дороги… – И правда, рядом с ногой незадачливого помощника валялась разбитая копытом взбесившегося жеребца скребница. – А потом напоить, накормить…
Винтар сжал зубы. А что тут скажешь? Сам виноват. Вспомнил бы сразу, что нельзя никого подпускать к коню, – было бы проще… И ведь самое смешное – до недавнего времени был уверен, что то, что он сам ухаживал за жеребцом, – простая прихоть, а сейчас вдруг вспомнил, вдруг понял, что нельзя, никого нельзя подпускать к вороному, нельзя поить обычной водой, нельзя кормить с остальными лошадьми. Почему?! Единый его знает. А самое противное, Кенниг был уверен: если он вдруг узнает причину – будет только хуже.
– Его не надо чистить. За ним не надо ухаживать. Его не надо кормить. Все понятно?
Мальчишка вытер рукавом нос:
– Это моя работа. Не буду выполнять – хозяин ругаться будет… Лишит платы, я даже поесть себе не куплю.
И еще так выразительно потер пальцы левой руки.
Винтар скривился, но выбора у него конечно же не было. Порывшись в кошельке, мужчина вытащил, не глядя, самую мелкую монету и бросил ее под ноги юному шантажисту:
– Я здесь на неделю. Будем считать, что ты уже все выполнил.
Можно, конечно, плюнуть на мальчишку. Пусть попытается напоить Уголька, а если тот его затопчет – туда и дорога малолетнему нахалу… Но почему-то в душе гнездилась уверенность, что если кто-то чужой напоит вороного, первым, кто пожалеет об этом, будет сам колдун.
В любом случае следовало действительно почистить коня, покормить его, напоить… И если с первыми двумя пунктами списка вопросов не возникло, то с третьим все оказалось намного сложнее.
В голове поселилась упрямая уверенность, что Уголька нельзя поить обычной водой. А если, как в Лундере, создавать водяные шары – это может привлечь нездоровое внимание… И сколько после этого он сможет заморозить стражников, прежде чем его все-таки поймают и потащат на казнь?
Впрочем, после некоторых раздумий маг все-таки нашел выход: притащил пустое ведро, накренившись набок, притворяясь, что оно полное, тяжелое, оглянулся по сторонам, убеждаясь, что за ним никто не следит, а потом уронил в посудину пару водяных шаров с ладони. Для начала Угольку должно было хватить.
Обед самого Кеннига состоял из ломтя черствого хлеба и куска вареного мяса – судя по всему, вчерашнего. На большее у колдуна попросту не хватило бы денег, учитывая, что нужно было хоть как-то продержаться неделю. Что он будет делать, когда истечет этот срок и закончатся все деньги, Винтар предпочитал не думать.
Для начала маг направился в обход храмов. Как удалось выяснить, всего их в Бирикене было четыре. И, по закону подлости, располагались они в разных концах города. Нет, конечно, надеяться, что все соборы могли скопиться в одном квартале, было бы глупо – в конце концов, не будешь же бежать за священником через все поселение, – но колдун все-таки лелеял эту тайную надежду.
Пришлось выводить из конюшни Уголька и отправляться в путь.
В трех храмах не было ничего – все приходские книги были сожжены пять лет назад по приказу ведьмы. Священники с болью в голосе рассказывали, как ландскнехты врывались в дома Единого, как разрушались священные киоты, как разграблялась золотая утварь, как летели в пламя ценные рукописи. Винтар, скорчив скорбное лицо, молча кивал в ответ на прочувствованные речи священнослужителей.
В последний храм мужчина уже даже ехать не хотел – слишком хорошо знал, что вновь услышит печальную историю о злобных огненных колдунах, о кровожадной ведьме, о брате ее, идущем по правую руку от нее, с мечом, созданным изо льда… Не хотел, но поехал. Поехал, прежде всего, чтобы быть уверенным: он сделал все что мог, и совесть теперь не будет грызть по ночам, утверждая, что он что-то пропустил.
– Мне очень жаль, – вздохнул одетый в долгополую алую фелонь священник, и Винтар продолжил про себя: «Все документы были уничтожены десять лет назад». – Все документы были уничтожены десять лет назад… но…
