Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах
– Вот теперь я узнаю прежнего Хродмара сына Кари! – с удовольствием воскликнул Торбранд конунг, пока обиженная королева подыскивала ответ. – Ты вернулся таким же, каким уплыл! А в твоей удаче глупо сомневаться, если проклятие квиттингской ведьмы вместо гибели принесло тебе хорошую невесту! Пожалуй, я отдам тебе «Кленовый Дракон». Что ты скажешь на это?
– Я рад, что ты доверяешь мне, – ответил Хродмар. – А сам себе я уже давно доверяю!
– А могу я узнать, о каком походе ты говоришь, конунг? – подал голос Кари ярл. – Думаю, это любопытно не только мне.
Хирдманы в гриднице одобрительно зашумели, но быстро умолкли, чтобы не мешать конунгу ответить.
– Странно мне слышать такой вопрос! – В глазах Торбранда конунга сверкнуло скрытое лукавство. – Твой сын, Кари ярл, не задал мне его. Должно быть, он лучше всех понял меня. Скажи этим храбрым мужам, Хродмар ярл, куда бы ты повел твой новый корабль?
– Если я хоть что-нибудь понимаю, то нос моего корабля повернется на юг, к Квиттингу. К Острому мысу, где живет Грим! – уверенно произнес Хродмар. Про себя он успел отметить, что «Хродмар ярл» звучит очень даже неплохо, особенно в устах конунга. – Грим Черная Борода так сильно хочет с нами встретиться, что жестоко было бы лишить его этой радости!
Торбранд конунг рассмеялся, вслед за ним рассмеялись и хирдманы, видя, что Хродмар все правильно понял. Даже королева Бломменатт решила позабыть не очень вежливый ответ и глянула на Хродмара благосклонно: ведь его слова отвечали и ее самым заветным желаниям.
– Стюр конунг не нанес нам обид… пока еще, – переждав смех, продолжал Торбранд конунг. – Но о нас неучтиво отзывался Грим ярл. Вот мы и поговорим с Гримом ярлом о том, кто кому забьет в глотку железо. Ну а если… – конунг задумчиво подвигал бровями, – если же Стюр конунг посчитает себя оскорбленным и пожелает вступиться за родича, то… Как ты думаешь, Хродмар ярл, что тогда будет?
Хродмар сын Кари и раньше считался любимцем Торбранда конунга, и причиной тому было не только их родство. Торбранд конунг был человеком отважным, но осторожным и расчетливым. Умея крепко держать себя в руках, он чувствовал расположение к людям, способным на порывы и безрассудство как в любви, так и в ненависти. Открытый и смелый сын Кари ярла нравился ему, и с двенадцати лет Хродмару не раз приходилось сопровождать Торбранда в походах. Милость конунга, отдавшего Хродмару под начало один из своих кораблей с дружиной, никого не удивила. И по пути к Острому мысу, откуда его родичи в последний раз отплыли так бесславно, конунг собирался непременно остановиться возле Прибрежного Дома и проверить, выполнил ли Фрейвид хёвдинг свое обещание утопить ведьму. «Мы заберем твою невесту, Хродмар, и по возвращении справим свадьбу! – говорил он. – Надеюсь, согласие конунга уничтожит все сомнения Фрейвида и убедит, что его дочь будут рады принять в Аскефьорде».
Подготовка к походу шла вовсю, оба берега фьорда были заняты вытащенными на песок кораблями, и каждый день подходили новые. «Кленовым Драконом», доставшимся под начало Хродмару, назывался дреки на двадцать восемь скамей. На носу его возвышалась вырезанная из клена голова дракона с длинными загнутыми рогами. Хродмар гордился выпавшей ему честью: после того как в прошлогоднем походе умер, простудившись, Хармунд Овсянка, конунгов ярл, собиравший дань с жителей дальних островов, многие люди постарше и с заслугами метили на его место. Хродмар не скрывал радости, что конунг выбрал именно его, но в то же время полагал это вполне естественным. Хуже других он себя никогда не считал.
Хродмар велел заново проконопатить корабль и сам проводил возле него целые дни. Его прежние тревоги из-за обезображенного лица отступили и уже казались смешными. Во всяком случае, Хродмар был уверен, что вследствие этого похода на Квиттинг приобрел гораздо больше, чем потерял: «Кленовый Дракон» и Ингвиль – а взамен лишь несколько жалких рубцов на лице! «Эти рубцы украсят тебя не хуже боевых шрамов! – как-то сказала ему мать. – Они покажут всем твою большую удачу, потому что ты перенес такую страшную болезнь и остался жив!» А поскольку ни для какого человека нет украшения лучше, чем удача, Хродмар согласился с матерью.
В полдень фру Стейнвёр прислала за Хродмаром: перед новым походом ей хотелось почаще видеть его. Отправив раба назад, Хродмар присел на бревно, чтобы перевязать красный ремешок на башмаке.
Вдруг кто-то сзади прыгнул ему на плечи; Хродмар мгновенно скрутил напавшего и осторожно опустил на песок. Это был Тормунд, одиннадцатилетний старший сын конунга.
– А ты и не заметил, как я подошел! – орал мальчишка, яростно дрыгая ногами и стараясь вырваться, но Хродмар держал его крепко. – Если бы я шел с оружием, то сейчас в тебе была бы уже пара дырок!
– Если бы ты шел с оружием, то я не дал бы тебе подойти так близко! – уверенно возразил Хродмар. – Настоящий воин должен чувствовать врага за сто шагов.
Наконец мальчик перестал брыкаться, и Хродмар отпустил его. Оба сына конунга унаследовали боевой дух отца и целые дни проводили среди дружины, возле кораблей.
– Я тоже настоящий воин! – гордо заявил Тормунд, сев на песок. – Меня тоже возьмут в этот поход. А раз я пойду на корабле с дружиной, то тебе придется называть меня Тормунд конунг, ага!
– Конунгом тебя назовут, когда ты сам поведешь дружину, – непреклонно заявил Хродмар. Он понимал желание мальчика поскорее отличиться, но сам привык гордиться только тем, на что действительно имел право. – И кто это тебе сказал, что ты пойдешь в этот поход?
– Это мать сказала.
– Тебе?
– Отцу.
– А он что ей ответил?
– Что подумает.
– Тогда я бы на твоем месте не спешил радоваться, – честно предупредил Хродмар. – Если бы твой отец собирался взять тебя в поход, он додумался бы и сам, без подсказок матери. И тебе ведь еще не вручили меч? А без меча какой же ты конунг?
Тормунд надулся. До получения меча ему оставалось не меньше года. И он понимал, что независимо от желания матери, которая хотела, чтобы ее старший сын участвовал в завоевании новой державы, решение остается за отцом.
– А говорят, что этот корабль теперь будет называться «Рябой Дракон»! – сказал он чуть погодя, надеясь отчасти отомстить Хродмару.
Хродмар промолчал.
– А почему ты не хочешь узнать, кто так говорит? – спросил Тормунд, обиженный невниманием к своей новости.
По его мнению, любой достойный мужчина должен был взвиться над берегом, хватаясь за меч и изрыгая проклятия.
– А я и сам знаю, – равнодушно ответил Хродмар.
Взрослый человек увидел бы, чего ему стоит это равнодушие, но Тормунд еще не дорос до такой проницательности.
– Кто? – тут же спросил мальчик.
– А хотя бы Асвальд Сутулый. Что, угадал?
Тормунд угрюмо кивнул, раздосадованный, что его загадка оказалась так проста, а потом потребовал:
– Расскажи мне про ведьму!
– Про какую ведьму?
– Про квиттингскую. Которая наслала на вас мор. Ее утопили, да?
– Надо полагать, да. Фрейвид Огниво обещал утопить ее, чтобы она больше никому не вредила. Если тебе, Тормунд конунг, что-нибудь подобное встретится в походах, то имей в виду: перед тем как убить ведьму или колдуна, нужно надеть им на голову кожаный мешок. А иначе они смогут своими мертвыми глазами вредить и после смерти.
– Вот попадись мне ведьма… – мечтательно начал Тормунд. – Ну расскажи!
– Да ведь ты уже слышал. Не меньше восьми раз, кажется.
– Ну, я забыл. Расскажи еще!
Но Хродмару не очень-то хотелось возвращаться воспоминаниями к Хёрдис. Его мысли занимала ее сестра, так на нее не похожая. В его представлении они были как свет и мрак, лучезарный светлый альв и темный дверг из подземелья, прекрасная богиня Фрейя и мрачная великанша Хель. Хродмар с нетерпением считал дни до начала похода и был твердо намерен вернуться вместе с Ингвиль, увезти ее даже без согласия Фрейвида, если тот добром не захочет сдержать слова. Неотвязная тоска по ней томила и мучила его; невеста уже стала частью его самого, и то, что она осталась так далеко, во власти каких-то чужих людей, казалось ему нелепостью, которую нужно как можно скорее исправить. Вся его душа сосредоточилась на воспоминании о ней, о том, как они были вместе; Хродмар словно наяву видел перед собой ее глаза, ощущал тепло ее рук, и весь окружающий мир, где не было Ингвиль, казался сном. Настоящая его жизнь была там, где осталась она, и всем существом Хродмар стремился поскорее соединиться с ней. Даже «Кленовый Дракон» и звание ярла были лишь временным утешением. Днем среди людей Хродмару было приятно чувствовать на себе уважительные и завистливые взгляды, слышать обращение «Хродмар ярл», но вечерами, засыпая, он томился и понимал, что без Ингвиль все это не имеет особой цены. У него было сердце, и потому одно удовлетворенное честолюбие не могло сделать его счастливым.
