Нана Блик - Лилиан
– Ну, пойдём, облегчим кому-то последние дни или часы его бренного существования. – Я наполненная уверенностью покинула захламлённые одеждой ряды раздевалки.
Если говорить честно, то здесь уж точно было кем полакомиться в действительности. И я чувствовала себя в хосписе как-то иначе, на этой территории я считала себя кем-то вроде освободителя или спасителя что ли, словно примеряя на себя чужую шкуру. Ежесекундно избавляя людей от мучений и невыносимой боли, я прерывала им жизнь, моментально прекращая их невыносимые страдания.
Я стояла в коридоре, взявшись за голову, чтобы хоть как-то успокоиться и определиться в своих действиях. Как же выбрать? С кого начать? Как же их много! Мужчины и женщины, старики и дети, просто ошеломляющее количество детей. О бедные маленькие создания! За что этот мир так несправедлив к вам? За что ваш Создатель так обращается с вами, чистыми и беззащитными существами? Он создаёт вас и заставляет пройти через полосу смирения, лишения и утрат, поступая как опытный кукловод, умело дёргая за ниточки своих многочисленных марионеток.
Детское отделение, скажу честно, давалось мне с трудом. Я освобождала уже совсем не приходящих в сознание ребятишек. Зайдя в очередную палату, я резко остановилась от пристально уставившихся на меня зелёных детских глазок.
– Тётя, вы за мной? – девочка старалась присесть на кровати, но у неё от бессилия ничего не получалось.
– Нет! Я случайно! – Рефлекторно махнув крыльями, я отступила назад. Я замерла в тщетной попытке хоть как-то совладать с собой. Паника и страх завладели мной. Я как вкопанная молча стояла и смотрела на рыжеволосое чудо.
– Страшная тётя во всем чёрном часто ко мне заглядывает. Я боюсь её! Но ты не такая, как она, ты красивая и какая-то особенная! – Ребёнок улыбался и протянул ко мне исхудавшую бледную ручку. – Пожалуйста, расскажи мне сказку, я хочу поспать. – Девочка медленно моргала своими ослабшими тяжёлыми веками. – Я так давно не спала. Я бы очень хотела опять увидеть красивые сны. – Она тихонечко хлюпнула носиком, но не заплакала. – Знаешь, болезнь украла у меня сны.
– Я не знаю сказок, – еле выдавила я из себя. Мама Сара всегда пела мне колыбельные, но никогда не рассказывала сказок. – Я не умею рассказывать. – Ещё одно откровение моментально вырвалось изнутри.
– А ты попробуй, я уверена, что у тебя получится. – Девочка ещё сильнее вытянула ко мне ручку, чуть не падая с кровати.
– Хорошо, я попробую, – я взяла девочку за руку и присела на самый край её кровати. – Я расскажу тебе сказку о маленькой кареглазой мышке, живущей в уютной норке на другой стороне планеты, которая каждый день освещается солнцем всего на несколько часов, остальное же время вокруг норки царит непроглядная тьма. – Я последний раз глубоко вздохнула в поиске очищения и требуемого мне вдохновения и начала рассказывать свою нелёгкую сказку:
«Мышка, несмотря на свой крошечный рост, носила гордое имя Лилиан, внутренний мир которой в унисон звучания её имени действительно был похож на белый цветок. Противоречивые качества её характера просто вводили окружающих в ступор: гордая и холодная, с одной стороны, и заботливая и добрая, с другой, но в большей степени, печальная и одинокая. Её норка была совсем небольшая, но и эту территорию она умудрялась делить с остальными мышами, которым из-за их беспечности негде было жить. Лилиан ежедневно приходилось в одиночку заботиться о норке точно так же, как и ты, малышка, убиралась в своей детской комнате, – девочка, улыбаясь, ослабленно кивала мне в ответ в знак подтверждения произнесённых мною слов, – но жизнь её была, несмотря на всё это, слишком тосклива и скучна. Всё изменилось, когда в нависшей над норкой темноте неожиданно возник чудесный светлячок. Освещая тьму, он манил Лилиан за собой, заставляя покидать родные просторы. Но как только Лили выходила из норки, светлячок исчезал, оставляя её стоять в темноте совершенно одну. Когда страх частично овладевал сердцем Лилиан, он всегда появлялся вновь, не давая тьме полностью подчинить её рассудок. Лилиан в душе полюбила светлячка, хоть поначалу он и казался ей ужасно своенравным и даже злым. Она была ещё слишком глупа, чтобы осознать то, как заблестела её жизнь рядом с этим желтопузым созданием. Я уверенна, что и ты озаряешь жизнь своих родителей. – Я нежно погладила ребёнка по щёчке. – Когда же всё-таки Лилиан решила покинуть нору самостоятельно, она даже не предупредила об этом светлячка, который только в минуты разлуки осознал, как сильно он её любит.
– Я тоже люблю своих родителей и вообще людей! Всех людей! Я и тебя люблю, потому что ты хорошая! – Я уставилась на малышку, едва сдерживая слёзы, мои руки задрожали, и я с трудом смогла продолжить рассказ.
Лилиан брела в абсолютной темноте, захваченная леденящим душу страхом и диким необузданным ужасом, пока солнце не посетило планету снова. Она уже не раз пожалела о том, что покинула норку, где ей было уютно и комфортно, но освещённые недолгим солнцем просторы открыли перед мышкой совершенно неизведанные места, о которых она даже и не слышала прежде.
Первым из освободившихся от мрака мест перед Лилиан предстал зелёный запущенный островок, земли которого были покрыты высокими и толстоствольными деревьями, которые затягивали, лишая возможности свободно дышать, существующий мир. В заросших лесах этого мира и жил слон, который хотел в одиночку освободить островок от паразитической поросли. Чрезмерная вера слона в собственные возможности была просто феноменальна. Но что ещё хуже, так это то, что слон грезил о всезнании его деяния и во всеуслышание твердил об этом. Он мечтал, чтобы другие слоны им восхищались, уважали и хвалили его, а самое главное, чтобы они гордились им как одним из лучших в своём племени. Слон сразу не понравился Лили, хотя между ними и было много общего, даже чересчур много, но для Лили сейчас было трудно и невозможно признать это, по крайней мере, пока.
Ночь, погрузившая мир в темноту, заставила Лилиан вспомнить о светлячке, который смог бы осветить ей дорогу, но, несмотря на это, мышка не стала останавливаться и продолжила свой нелёгкий путь. Тьма, проникающая в тело мышки, пыталась завладеть Лилиан, но она боролась, превозмогая внутренние преграды, умело созданные тьмой, и сколько всего интересного и необычного встречала Лилиан, следуя какой-то совершенно непонятной ей на этом этапе цели.
Как только первые лучи восходящего солнца освещали планету, перед Лилиан открывался совершенно новый мир, и на этот раз он был в виде расщелины, скрывающейся от посторонних глаз на тёмной стороне горы, которая напоминала ей муравейник, но только разваленный и сильно осыпавшийся. Муравьи жили в своих земляных отсеках и абсолютно не общались друг с другом, потому что, лишь увидев одного из своих собратьев, их обуревала дикая зависть: то ножки длиннее, то рожки короче, то тело чернее. И так проходил каждый день. Муравьи совершенно перестали общаться друг с другом и дружить. Даже работа, которую они любили больше всего на свете, превратилась в каторгу. Лили побоялась показываться муравьям на глаза и покинула расщелину раньше, чем её смогли заметить. Завистливые при свете, кто знает, на что они были способны пойти в темноте.
Следующей на пути у Лилиан оказалась долина, принадлежащая гордому королю, подданные которого давно разбежались, не выдержав его правления. Но король вместо того, чтобы винить себя во всём и серьёзно над собой поработать, гневался на подданных и ненавидел их за бегство, жалея себя любимого. Лили, удивлённая глупостью короля, покинула и эту долину впопыхах.
Лилиан, уже измученная дорогой и слишком уставшая, набрела на странный домик, в окне которого она увидела двух котов, лакомившихся густой домашней сметаной, но из расколотой миски. И как бы коты ни старались быстро лакать, большая часть сметаны вытекала из миски и быстро просачивалась сквозь трещины в полу, впитываясь без остатка в землю. Их лень и уныние от потери провианта не позволяла им сменить миску или хотя бы заклеить её. Лили поначалу хотела пожалеть котов и помочь им, но передумала, осознав, что с этим мохнатые должны справиться сами.
Ещё один, возникший после рассвета на горизонте рельефный объект, показался Лилиан необычайно странным. Небольшой вулканический архипелаг, прибрежное дно которого было покрыто каменьями, был просто невероятной находкой для птиц, которые ныряли за драгоценностями в морскую пучину лишь только для того, чтобы собрать их как можно больше.
– Зачем вам столько каменьев? – Лили недоуменно спрашивала их, но птицы не отвечали ей, жадно пряча каменья в своих гнёздах. Жадность, окутавшая их сознание, полностью лишила их здравого смысла.
Лес, который Лили посетила уже под сумраком ночи, был населён зверьками, которые потребляли больше, чем надо, и наслаждались всем больше, чем требовалось. Полностью подчинённые своим страстям и позывам зверьки являлись абсолютно бесконтрольной массой и представляли серьёзную опасность, особенно для Лилиан, которая с трудом-то могла постоять за себя.
