Ариадна Борисова - Люди с солнечными поводьями
– Сотворилось, не сотворилось, живем как жили. Дурная птица не пролетела, лесной дед не сожрал. Небывалая буря выдалась – ну и ладно, землянки починим, перезимуем. Зато запасы пополним, вон сколько попадало птах и зверья.
– Славная буря, снегирей побила. Олджуна подберет, – хозяйка впервые подала голос. Он был тонок, визглив и напоминал тот, что принадлежал одному из входивших в Сордонга духов.
– Мы застали вашу дочку в лесу, – обронил Дэллик.
– Пока корзину доверху не наполнит – не придет, упрямая, – вздохнула женщина. – Опять до ночи будет где-то бродить.
Продолжая нескладно суетиться, Никсик принес с улицы рубленые куски квашеной рыбы в берестяной мисе.
– Кэнги́са, – тихо позвал жену.
Под хозяйкой заскрипели доски. Подошла, переваливаясь и отдуваясь. То, что гости приняли вначале за лежащую на ее коленях большую вещь, оказалось непомерным брюхом. Сордонг сразу понял – не ребенок подрастал в нем. В детском месте вспухала черная хворь, выпуская в живот изъязвленные мертвящие пальцы.
На одутловатом лице Кэнгисы угадывались остатки былой красоты. Полукружия бровей изогнулись, словно крылья чайки в полете, густые ресницы как углем очертили глаза, горящие лихорадочным блеском. Волосы женщина прикрыла, наподобие плата, куском телячьей шкуры. Еле примостившись на скамье, Кэнгиса зачарованно вытаращилась на чужака.
– Попробуйте нашей скромной еды. – Никсик поставил мису в середину стола. Грязно-серые рыбные куски быстро таяли в разыгравшемся тепле. В воздухе поплыл кислый болотный душок.
«Не меняют, бездельники, ям для квашения. Стенки обкладывают корой небрежно, сверху от дождевой влаги покрывают абы как. Ленятся поискать в горах Вбирающий запахи камень[53], вот и стоит нестерпимая вонь, – в стыде за родичей думал Сордонг. – Рыбка должна выглядеть студнем, свежо пахнуть пряными корешками. Умеючи, из нее добрую ушицу варят с заправкой из молока и заболони[54]. Если б делали все по-человечьи, так и эта еда неплохо пришлась бы к столу».
– Летом приходите, угостим вас жирными карасями. – Хозяин придвинул мису ближе к гостям.
– Да, карасями, – повторила, облизнувшись, Кэнгиса. Стремительно протянула к рыбе руку и, застыв взором, убрала ее на полпути. Сордонг ощутил под столом борьбу. Видимо, Никсик пинал жену по ногам, чтобы не выказывала жадности перед гостями…
И тут старик вспомнил, что Кэнгиса приходится Никсику единокровной сестрой по отцу. Спрятал лицо за краями долбленой березовой чашки с кипятком, сдобренным мучицей из корешков озерной травы сусака.
Гадливые мысли запрыгали в голове, точно капли воды на каленом дне котелка. Понятно… Недаром говорят: «Счастливой бывает только та дочь, что живет далеко от родни». Еще когда Сордонг жил в Сытыгане, младшие братья в семьях начали жениться на вдовах ушедших по вечному Кругу старших братьев и дядек. Брали потрепанных жизнью баб ради скарба да худосочных коровок, чтобы калым не платить. Какое тут счастье! А теперь и вовсе не скопить сытыганцу калыма за красавицу невесту из дальнего аймака. На выкуп не хватит всех скудных пожитков родичей в изъеденных муравьями тордохах. Потому, видать, не придерживаются запрета брать жен в пределах девяти ступеней родства… Но взять женою сестру от младшей супруги отца – это уже слишком. Срам и грех! До неслыханного бесчестья дошли! Так, значит, красивая девочка Олджуна – плод порченой смесительной крови?!
Старик с омерзением отодвинулся от порочной четы. Повернулся к весело балагурившему Дэллику. Тот как раз взял кусок осклизлой рыбы и смачно зачавкал. Случайно заглянув ему в рот, Сордонг в который раз за сегодняшний день помертвел. Заметил, что за обыкновенными зубами челюсти странника скрывают второй ряд – острые, как обточенные колышки, клыки. Не зря мерещилось: на вид человек, а под кожей пальцев скрываются звериные когти… Дэллик – демон! Старик изо всех сил пытался отогнать от себя эти мысли, хотя догадался еще в прошлый приход гостя. Много всяких людей видел он на торжищах в Эрги-Эн, но таких жутких глаз, как у этого бродяги, – никогда.
Захотелось с воплями убежать отсюда куда угодно. Лишь бы не знать, не видеть больше странника… да… Но что дальше? Прозябать без джогура, без смысла жизни? Ждать смерти Ёлю и встречи со своими жертвами в исподней Джайан?!
Сордонг с трудом перешиб в себе страх и отчаяние. Прислушался к разгоревшемуся без его участия разговору.
– В вашей бедности виноваты воины, – вытирая запачканные руки о подол сидящей рядом хозяйки, говорил Дэллик. – Молва о засилье и несправедливости ботуров летит далеко окрест. Даже там, на юго-западе, где живет мой народ, я слыхал об этом.
– Это правда! – с горечью воскликнул Никсик. – Багалык без всяких заслуг ублажаем дармовой славой. Войн давным-давно нет, попусту носит хваленый шрам-зигзаг на щеке. Торчит в центре мира грыжей Земли! Решил, что нет у него соперников по всей Орто. Радушный народ вскормил это надменное сердце, а теперь Хорсун у конного плетку готов отнять, у пешего – посох!
– Вы платите багалыку богатую дань, – подсказал странник.
– Да, летом наш аймак доставляет в заставу лучшую рыбу, какая только попадется в сети. Якобы для того, чтобы молниеносные воины не подпускали к Сытыгану разбойников барлоров. Так положено исстари, но лихих людей нынче самих-то поискать – не найдешь. Битва с гилэтами напрочь забыта. Долина упрятана от врагов за скалами да за новой крепостью, будто ладонь в рукавицу. В Элен так мирно, что люди забыли стеречься. Некоторые не стыдятся косить боевыми батасами сено…
– Зачем нужны воины, если их служба сравнима разве что с разудалой потехой? – пожал плечами Дэллик.
– Правду говоришь… Истинную правду! Жрецы в наше время больше сражаются языком с духами, чем ботуры оружием с врагами, а мы вынуждены кормить оглоедов, сидящих у нас на шее!
– Даром кормить! – возмущенно взвизгнула Кэнгиса. Улучив время, когда муж погрузился в тягостные раздумья, она торопливо сунула в рот большой рыбный кусок.
Измученный вечной нуждой и бескормицей, старшина силился прогнать назойливо лезущую в голову пословицу. Пословица была о слабой памяти берущей руки и жадной памяти руки возвращающей… Аймаки Элен давно закрыли перед сытыганцами двери. Воинское селенье было единственным, куда люди Никсика ходили побираться. Там их никто не гнал. Ответственный за довольствие сердобольный мясовар Асчит непременно наполнял корзины горемык какой-нибудь едой. Делился последним даже в Голодный месяц, когда все кругом страдали от недоедания. Ни разу не случалось, чтобы Хорсун, по обычаю, не отослал соседям долю из охотничьей добычи. И он был щедр. Поэтому «дань», те несколько крупных рыбин, которые Никсик во время удачной летней ловли изредка отдавал Асчиту для стола воинов, была лишь посильным отдарком и остатком былой гордости.
Бессильная злоба и неистовая зависть к счастливому багалыку давно копились в сердце старшины Сытыгана. Душили его все сильнее год от года, мучительно искали выхода и наконец прорвались.
– Считайте, что ваши беды закончились, – сказал Дэллик, глотая прокисшую рыбу вместе с мягкими косточками. – Отныне вы будете свободны, потому что Сордонг, – он сделал легкий кивок в сторону старика, – обещает помочь. Бывает, что и у двуногих рождаются герои с сердцем, болящем о ближних больше, чем о себе. Кто же еще вас поддержит, как не он – могучий шаман, надежда рода!
Старик встрепенулся. Помешкал и неопределенно кивнул.
Сордонг раздражал Никсика. Вел себя высокомерно, позвякивая никчемными побрякушками. Рыбы не ел, прихлебывал лишь болтушку с мучицей из сладких корней камыша, брезгливо шевеля тонкими ноздрями крючковатого носа. «Надежда рода» – ха-ха! Должно, с три короба наплел чужеземцу выживший из ума отшельник. Запамятовал о главенстве старшины в аймаке!
– Пусть обещает тот, кто хвастать могуч. Будем рады съесть голову сулёного тайменя на будущий год, – фыркнул Никсик негромко.
Ошеломленный обидными словами, Сордонг промедлил и не успел подобрать достойный ответ. Дэллик опередил его. Сердечно положил руку на костлявое плечо старшины и объявил:
– Не повезло в этот раз Хорсуну! С помощью духов и вновь пришедшей великой силы шаман уничтожил вашего обидчика и все его войско, когда они возвращались с охоты с тушами жирных оленей. Это Сордонг вызвал страшную бурю, чтобы земля разверзлась под ними и в пропасти поглотила!
Никсик поперхнулся и часто заморгал глазами, но удивился меньше, чем ожидалось. С сомнением покосился на замершего Сордонга. Тот неподвижно уставился в пол.
– А мясо? – пролепетала Кэнгиса. – Жирное оленье мясо тоже упало в пропасть? – Глаза женщины блеснули. Она едва успела подхватить языком выпавшую изо рта нитку слюны.
«Кэнгиса безумна, – в панике думал Сордонг. – Никсик безумен, если поверил наглой лжи Дэллика. Да и я тоже! Как я мог согласиться на новое душегубство?!»
