Олеся Шалюкова - Пустыня смерти
Не добили меня пустынники — и я возмещу им все сторицей. И начну со змей. С милых ха-змеек с их очаровательными плотоядными инстинктами. Я не сильна в военных действиях, это не моё. Но вот выбрать математическую стратегию смогу без проблем.
Два сильнее одного. Четыре сильнее двух. А если у меня с собой будет шесть змей, то никто не осмелится заступить мне дорогу.
Ещё дед говорил, что такое однажды случится. Проводники не безгрешны и уж тем более не всесильны. И у нас тоже перебивают заказы. Правда, обычно это бывает связано с нашей смертью.
Но вот при такой оплошности, как сейчас, у меня был выбор.
Я могла вернуться обратно — к деду. Змеиные проводники всегда были эгоистами, и меня никто даже не упрекнул бы в том, что я не стала врываться в чужой аул, воевать с людьми, которые в принципе не сделали бы ничего плохого. Возможно, моя репутация немного бы пострадала, но не настолько, чтобы это учитывать в долгосрочных планах.
А я не могла. Я сама! Али доверился мне, этот чудесный ребёнок, которого я пообещала защищать сама себе. Пришло время посмотреть, чего стоят мои обещания. Все случилось быстрее, чем я думала, но какая разница как быстро наступило время платить по счетам? Я их оплачу.
Это будет риск. Я отдавала себе в этом отчёт. Это будет даже больший риск, чем можно подумать. Потому что после «смерти» — свиток изменений перестал действовать, я снова стала собой.
И если кто-то заметит, если хоть один человек поймёт, что под шаосе прячется женщина — мне не снести головы. На меня откроется сезон охоты.
Милость богов в пустыне дорогой товар, который можно купить, а можно и продать за чужой счёт.
Да, в качестве товара на продажу я уже была.
Мне достаточно того, что у меня есть эти воспоминания. Повторения этого урока я не хочу. И если сложить все вместе, получится интересный подход к довольно безнадёжному делу.
Мне предстояло сделать все, чтобы не было понятно, что я девушка.
Да, часть грима я могу сделать из подручных материалов.
Частично воспользуюсь знаниями из курса наставницы Альзин. Частично буду надеяться, не на свою удачу, на неудачу других.
И последнее, главное, — мне нужно убивать всех, кто подойдёт ко мне слишком близко.
А для начала мне нужно сонное дерево, чтобы сделать из его коры духи, а из белоснежных его листьев — белила. Затем мне нужна червонная водоросль, чей вязкий сок способен был придать моим глазам оттенок граната. Не совсем естественный, но близкий к тому, который у меня был всегда, когда я была под ключом изменений.
Затем мне понадобятся песчаные бараны, дрова для костра, котелок и все оружие с трупов, что я найду. Если, конечно, они будут. А ещё я видела сразу перед своим падением Пастушью палочку — её использовали погонщики скота. На этом остановимся. Своё оружие я не потеряла. Перемётные сумки нашлись недалеко от места моего падения.
Змей найти было несложно. Змеям предстояло добираться до меня самостоятельно.
Но вначале мне нужно были кое-что приготовить для особого танца, а для этого вернуться обратно. Туда, где меня ждал оазис.
Дорога много времени не заняла. Песок шуршал под ногами. Я неслась вперёд легко, почти лишённая груза. Оазис предстал перед моими глазами через полтора часа бега.
В первый момент показалось, что все, сбылись мои самые худшие предположения. Вокруг было слишком много крови и трупов. А потом стало понятно, нет, не все так плохо — вокруг смертники. Расходный человеческий материал. Судя по тому, что стрел не было — Али стрелял из своего божественного лука.
Правда, причины гибели почти десятка трупов, обнаружить я не смогла.
Не смогла найти и трупы мальчишек. Значит, живы. Живы!
И можно перевести дыхание и позволить себе улыбку.
Змеиный проводник Зеон — как ха-змея. Греется на солнце, неторопливо переползает с места на места, но уж если соберётся атаковать…
Глупцы, вызвавшие гнев этого человека, он подписал вам смертный приговор, а я приведу его в исполнение!
На то чтобы собрать в одну кучку весь необходимый мне грим я потратила почти полтора часа. Ещё два ушло на то, чтобы озаботиться оружием.
И почти шесть часов я потратила на подготовку к шаманскому танцу. И хоть делала это все я в быстром темпе, все равно успела к нужному времени еле-еле.
Свет Меды уже потускнел, когда босыми ногами я стала на изломанные линии змеиного призыва.
Это не было танцем в том смысле, который сейчас в него вкладывают в городах. Это была древняя техника шаманов. Насколько мне было известно, применять её не всегда решался даже шаман Песчаных крыс, а он был для деда примером. Зато таким никогда не брезговали шаманы разбойников, а я их не хуже, и цель у меня схожая.
Не оставить виновных в живых. Не дать помешать тому, что я хочу сделать.
Потом, конечно, меня будет ждать серьёзный откат. Потом я дорого заплачу за совершенное.
А может быть, я вообще себя переоцениваю, и на мой призыв не откликнется вообще ни одна змея. Даже Искра, бежавшая сразу же после того, как я покатилась по песку от ключа смерти.
Но если я не попробую, то не узнаю.
Поэтому долой рефлексию, и ближе к телу. К делу, точнее. Но в данном случае всё равно одно и то же.
Шаосе упало на песок. Зябко поёжившись, я перебросила волосы вперёд и подняла руки над головой.
Звать, приманивать, очаровывать и всей своей сущностью стать источником Зова.
Шаг, и песок скользнул сквозь пальцы. Наклонившись, я зачерпнула его ладонями, осторожно, бережно. И две песочные реки рассыпались вдоль моего тела, обрисовывая, повторяя на нём рисунки, сделанные ритуальной краской.
Я тебя позову за собой,
Заключу тебя в сонный напев,
Я тебя полоню темнотой
Мой любимый, полуденный лев.
Шаг.
И я почти расстелилась на песке, двигаясь по нему змеиными рывками.
Твоя шкура злата как песок,
А в глазах твоих свет близнецов,
Мне отведён коротенький срок,
Чтоб зазвать тебя в этот Зов.
Шаг.
И моё тело замирает в неверном движении, когда кажется, что в следующий миг я рухну на песок и буду не в силах подняться.
Зов волной звучит вдоль песка,
Зов зовёт тебя в небеса,
Оставляя слепыми глаза,
Разрушая тебя и меня.
Шаг.
Коснувшись просыпанного золота руками, я негромко запела, вторя заклинанию.
Тихий звук развернулся вокруг меня. Существуя сам по себе, он побуждал песок вокруг дрожать. Звук забился под песочный покров, скользил по нарисованным линиям, покрывая все вокруг едва заметной дрожью.
Песочные волны поднимались и опускались в такт движениям моего тела.
Я выгнулась дугой — и песчаные барханы поднялись вместе со мной.
Моё тело распласталось на песке, и волны песка опустились вместе со мной.
Та пустыня венчала не нас,
Зов достиг, но, увы, опоздал,
Я твоею была в горький час
Когда Зов на губах умирал.
Шаг.
В такт мерной мелодии, передавая вокруг Зов древний, как сама пустыня. Зовущий и томительно-пронзительный.
Я теперь пуста и одна,
Я в пустыне навечно живу.
Королева я зла, и я тьма,
Муравьев за собой поведу.
Шаг. Зов. И пустыня замерла, вслушиваясь в мой лёгкий напев.
Зов скользил над тёмным небом. Разрывая его, разбивая на куски.
Только Зов все звучит и звучит,
У тебя я защиты ищу,
Если можешь, прошу, помоги,
А не можешь, я просто умру.
В голове обрывки песни накладывались на древнюю легенду.
Когда-то под хрустальным куполом города встретились двое. Мужчина и женщина. Он был хорошо собой. Она далеко не глупа. У них нашлись и общие знакомые, и общие темы для разговоров. Но каждый хранил от другого губительный для себя секрет.
Ни он, ни она людьми не были.
Я часто думала, что эти двое слепцы, раз не заметили очевидного — нелюдей легко распознать. Слишком они редкие и слишком вызывающе красивые.
Их можно было разглядеть в толпе даже, а эти двое не видели у себя под носом!
Сделав новый шаг, я перешла на следующую линию. Ритм танца нарастал, отдавался ломанным барабанным боем в моём измученном теле.
Но я не останавливалась, не могла.
Те двое тоже не остановились, у них был долг, семья, друзья, но они все же сбежали вместе. Ни о чём не думая. Ни на что не рассчитывая.
Это было безумно. Они не должны были этого делать, но все же — сбежали.
Родственники дважды отправляли за ними погоню, но напрасно.
Молодые ускользали с изворотливостью змеи, стремительностью песчаного муравья. И когда силы нелюдей оказались бессильны, на молодых обрушился гнев богов.
Они успели добраться до реки, когда их настигла божья кара.
