Грэм Макнилл - Ангел Экстерминатус
Карл кивнул, кровь из раны на лбу, которую он не помнил, как получил, стекала вниз и затекала ему в глаза. Он моргнул и — Кроагер открыл глаза, вес миллионов жизней насыщенных кровопролитием заполнил его как корабль, о вместимости которого он раньше не думал. Тело его наполнилось энергией, она текла по каждой его вене, каждый нерв был напряжен от перспективы собрать урожай черепов павших врагов.
Эльдарские конструкции окружали его, их были сотни, а он был абсолютно один.
Харкор лежал позади него, череп его был размозжён, а тело искромсано безумным количеством ударов меча.
Фалька и Беросса по близости не было, а эльдарские машино-призраки надвигались на него с вполне очевидными намерениями.
Это была неизбежная смерть, но Кроагер был в восторге от шанса погибнуть в бою.
Фрагмент последней его жизни всплыл в памяти, слова, сказанные на миллионах разных языков, во всех эпохах мира, с того самого дня как первый камень был обрушен на первый череп невиновного.
— Меня всё равно, чья льется кровь. — проревел Кроагер, врезаясь в ряды противника с высоко поднятым мечом. — Важно то, что она льется!
Свет окружал и обнимал Пертурабо. Он был абсолютно беспомощным в хватке брата, пассажир в этом полыхающем полете к поверхности. Более близкие, чем даже души близнецов, они летели сквозь сердце мира, который не был миром, и всюду, куда бы ни посмотрел Пертурабо, он видел только отражения брата. Гладкие стеклянные и кристаллические шарики сыпались в шахту сверху, разграбленные останки мира, который когда-то был известен как Призматика. Пертурабо сам не знал, откуда пришло это знание, но был уверен в нем настолько же насколько в том, что его зовут Пертурабо. Они с Фулгримом были словно две летящие пули, и этот полет сквозь пустоту был головокружительно прекрасным.
По мере того как они стремительно летели к поверхности, мимо них проносились тела.
Смертные последователи Фулгрима охотно отдали свои жизни за своего повелителя.
Большинство были уже мертвы, те, что были ещё живы — визжали в безумном экстазе, в то время как их жизни небрежно были принесены в жертву желаниям Фулгрима.
Брат его кричал и смеялся, наслаждаясь великолепием своих отражений, среди которых не было и двух одинаковых, каждое всё ужасней изображало Фениксийца. В одном Фулгрим был в образе прекрасного существа с перламутровыми крыльями, белоснежными перьями, увешанный жемчужинами и серебряными цепями словно Сангвиний. В другом — существом с головой барана, красноватой кожей, влажной от крови. В третьем — бесформенным отродьем первородной грязи, выброшенным куском мутировавшей плоти, павшим слишком далеко, чтобы когда-либо жить. Тысячи раз тысячи образов бросались на Пертурабо, и поначалу ему показалось, что он сбивается с мыслей. Изображения.
Нет, констатировал его разум. Образы. Имаго.
Фулгрим запрокинул голову и закричал. — Я чувствую силу. Тёмный Принц наградил меня своим вниманием!
Пертурабо хотел ответить ему, проклясть его за вероломство, но сил не хватало, чтобы произнести слова. Камень-магетар, помещенный в броню Фулгрима пульсировал, насытившись, ужасная, отвратительная вещь, высасывающий душу кошмар, который украл жизнь Пертурабо. Теперь камень казался уродливой вещью, безделушка, созданная в населенном тенями городе вероломства и предательства, наделенный силой руками тех, кто проводил всё своё время в поисках возможностей причинять страдания живым.
— Ты чувствуешь это, брат? — спросил Фулгрим, охватывая лицо брата ладонями как влюбленный, — Видишь ли ты, что это наша судьба? Боги смотрят на нас!
Пертурабо кое-что чувствовал, словно мир распадался на части, как будто столкнулись реальности или наступал конец света. Было ли это похоже на конец вселенной, когда само время будет уничтожено? Когда бы боги ни вмешивались в дела людей, это заканчивалось катаклизмами, и этот раз не будет исключением.
— Ты всегда будешь со мной, братишка, — сказал Фулгрим, нежно поглаживая слишком тонкими, слишком похожими на когти пальцами изрезанный чёрными прожилками камень магетар. — Мне никогда не забыть то, что ты отдал мне в этот день.
— Я тебе ничего не отдам, — ответил Пертурабо, мощь его клокочущей ярости придала ему сил. Взгляд Фулгрима похолодел от прозвучавшего ответа, он разозлился, что этот момент был испорчен чьим-то ещё голосом.
— Добровольно отданное, или украденное из твоего бьющегося сердца, на результат это не влияет.
Пертурабо не ответил, сберегая крохи энергии, которые он смог выцарапать обратно из камня. Он закрыл глаза, отрешившись от отражений брата в скачущих вокруг стеклах, концентрируясь на восстановлении потерь от действия ксено-камня. Камень, конечно же, сопротивлялся ему, усердно стараясь удержать похищенное, но Пертурабо был мастером по проникновению в места, устроенные так, чтобы не пропускать его внутрь.
Кое-кто полагал, что это лишь литературный оборот, отражавший его способности, но так всегда бывало с Пертурабо. Люди вечно недооценивали его возможности, лежащие далеко за гранью тех, что ему приписывали.
Пертурабо погрузился вглубь себя, к своему внутреннему ядру личности, где железо сплавлялось с плотью в единое целое, неприкосновенному сердцу самого себя, которое было его и только его. Он сфокусировался на нем, собирая все доступные силы и наполняя его мечтами юности, амбициями и ненависти к тому, что Фулгрим сотворил с ним.
Сердце его ненависти росло, питаемое страданием от случившегося с ним.
Затем произошло то, что было известно даже алхимикам древности: подобное притягивает подобное.
Поначалу тоненьким ручейком, но постепенно всё возрастающим потоком, похищенная сила начала перетекать обратно из камня магетар в Пертурабо, как сквозь плотину, давшую тонкую трещину.
Такой поворот событий не мог ускользнуть от внимания Фениксийца, Фулгрим перевел на него свои темные глаза, в которых отражалась смесь шока и гнева от неверия в происходящее.
— Что ты делаешь? — требовательно спросил он.
— Возвращаю принадлежащее мне. — ответил Пертурабо.
Фулгрим встряхнул головой, в его руке сверкнула вспышка золотого огня, меч, который Феррус Манус выковал для него когда-то давным-давно.
— Она моя! — завопил Фулгрим, нанося удар клинком в челюсть Пертурабо, пробиваясь дальше, в грудь. Боль была просто невероятной, мастерство Горгона создало лезвие, которое разрезало броню Пертурабо, словно плазменный резак лист железа. Алая кровь хлынула из раны, окропив правую руку Фениксийца багровыми каплями. Пертурабо откинул голову назад и издал рёв ярости и боли, эхо, отразившееся от дальних стен, было подобно грохоту, с которым сталкиваются континенты. Он видел мерцание света наверху, огненное кольцо перестрелки, это могло значить, только то, что они близки к поверхности. Чёрная пустота в высоте бесновалась, как океан во время шторма. Пертурабо чувствовал себя выброшенным, как что-то отвратительное. Его силы и кровь быстро убывали, но используя даже то малое, что сумел отобрать у камня, он дотянулся рукой до вещи, которую он точно знал, что Фулгрим ценит превыше всего остального.
Он сжал кулак, и мир погас вокруг него.
Фальк с недоверием наблюдал за атакой Кроагера на целые полчища эльдарских конструкций, но у него не было много времени, чтобы рассуждать над безумием, поразившим своевольного триарха. Порождения эльдар сумели-таки пробить брешь в обороне Железных Воинов, и незамедлительно воспользовались этим преимуществом, введя клин войск в эту прореху. Фальк прошил грудь противника очередью снарядов, держа руку на готове, даже после того как тело конструкции рассыпалось на мелкие кусочки.
Дети Императора вели собственное сражение, удерживая позиции так, словно каждую секунду ожидали, что что-то произойдет. Они бились только в пределах удерживаемой позиции. Плохая тактика для обороны, они явно что-то знали, чего не знал Фальк.
Он выкинул III Легион из головы, так как энергетический заряд вскользь задел его пластрон. Броня катафрактория могла справиться почти со всем, кроме выстрелов в упор и пока ни один не смог пробиться достаточно глубоко, чтобы нанести ему значительный вред. Его силовой кулак уничтожил противника, заходившего с фланга, на обратном ходу отправляя другого в полет, словно игрушку. Каждый свой шаг он сопровождал огнем встроенного оружия и сокрушал живую силу противника.
Рядом с ним двое из Железного Круга приняли залп эльдарского огня на щиты. Оба робота умирали, их аблятивные плиты обнажились, щиты представляли собой, что-то похожее просто на куски железа. Через пару минут от обоих останутся только обломки.
Фальк постоянно двигался, не позволяя эльдарским отродьям наваливаться на него волнами. Призрачный воин рухнул перед ним, и он раздавил его кристаллический череп ногой.
