Дмитрий Янковский - Операция «Караван»
Выслушав меня, Форсайт нахмурился. И понятно было, что не из-за внезапно осложнившейся обстановки, а от того, что я не рассказал об этом раньше. Разведчики-то уже внизу. Мне стало до ужаса неловко. Хотя, война есть война, на ней без неожиданностей не обойтись.
— Ладно, — произнес Форсайт после недолгой паузы. — Бойцы и не к такому должны быть готовы. Их двое, и они неплохо обучены. И знают базу.
Я видел, что он успокаивает сам себя. Но вот что странно, он ведь и до полученной от меня информации выглядел напряженно. Да и сам план операции, отправка разведчиков, прочие предосторожности, говорили о том, что какие-то трудности ожидались. И я решил напрямую спросить, какие.
Форсайт ответил не сразу. Он словно взвешивал в течение пары секунд, стоит ли говорить. Потом все же решился.
— Операция планировалась с учетом гипотетической возможности силового противодействия. — В этой фразе он взвесил каждое слово, прежде чем его произнести.
Я не понимал почему. Мы в одной команде, нам вместе придется погружаться на субмаринах. Наша информированность ему в любом случае на пользу. Хотя… Был один вариант, при котором делиться подробностями гипотетической возможности с нами не стоило. Только один. Если полученная нами информация никаким образом не могла помочь ни нам, ни всей команде.
Ну вот, допустим, узнали ученые, что к Земле приближается астероид, да такой, что от планеты мокрого места не оставит. И нет ни малейшей возможности предотвратить катастрофу. Надо в этом случае сообщать населению, объявлять тревогу, поднимать панику? Зачем? Чтобы отравить всем людям последние часы жизни? Глупо и жестоко. А так все кончится в один момент, никто даже испугаться не успеет.
И, если гипотетическая возможность, о которой говорил Форсайт, подразумевала обстоятельства непреодолимой силы, с которыми ни мы, ни бойцы не справятся в любом случае, даже если все будут владеть самой полной информацией о сути опасности, тогда да. Тогда незачем нас в эти тонкости посвящать. Зачем без всякого проку зарождать страх в наших душах? Скорее всего, именно так дело и обстояло, а разведчики выполняли скорее роль пробного шара, эдакого первобытного старика, которого соплеменники первым впускают в пещеру, чтобы узнать, есть там медведь, или нет. Если полетят куски мяса значит есть, а если старик выйдет и помашет остальным, значит все в порядке, и можно пещеру обживать. Я сообразил, что всплывший сигнальный буй будет означать только одно — разведчики выбрались из бассейна в доке и остались в живых. Все остальное было уже не столь важным. Точнее, никаких других опасностей на базе не предполагалось, кроме той, которая могла убить обоих разведчиков сразу после появления едоке. Именно поэтому Форсайт и нахмурился, узнав о пистолетике — он не рассчитывал ни на какие сюрпризы. Если буй всплыл, значит по базе можно будет ходить, как по бульвару какого-нибудь города в метрополии, а если нет, то никто туда больше спускаться не будет.
На самом деле из лейтенанта можно было и не вытягивать подробности. Не было в таком насилии над его личностью никакого смысла. Он не хотел попусту нас пугать, за что я ему был благодарен, так что и его напрягать мне тоже не хотелось. В этом не было необходимости, так как я сам понял, о какой гипотетической возможности он говорил. Вот только не уверен я был, сообразили Ольга с Алексом, пришли они к тем же выводам, или нет.
К счастью, была возможность сообщить им суть догадки так, чтобы Форсайт ничего не понял. Он ведь не знал нашего языка жестов. Но беда в том, что я пока сам не был точно уверен, надо ли им это знать.
С точки зрения лейтенанта, да и самого Крысолова, в таком знании не содержалось рационального зерна, так как гипотетическая опасность была неодолимой. Но это только на их взгляд. Только на их. Я же понимал, что нам удавалось проворачивать такие дела, от которых любой из находящихся в гравилете десантников банально бы наложил в штаны. Подумав немного, я решил довести до Алекса и Ольги свои соображения.
«Там могут быть сухопутные биотехи» — жестами показал я.
«Точно, мы не проверили арсеналы, — согласился Алекс. — Там были личинки торпед, значит могли быть и сухопутные твари в анабиозе».
«Десантники уже были на базе, — напомнил я. — Они точно знают, что твари там есть. Справимся?»
«А есть выбор? Без батиплана нам никак. За ним все равно придется спуститься. Справлялись в океане, справимся и тут. Тут их точно меньше».
Да, в океане биотехов было без меры, и какой бы ни была огневая мощь, они рано или поздно брали числом. А вот на подводной базе их бесконечно много не может быть. Их не может быть даже просто много. Скорее всего, погруженные в анабиоз твари нужны были только для поддержки при обороне базы на случай вторжения боевых пловцов противника, а может еще для взаимодействия с морской пехотой при переброске контингента базы на берег. Сколько на это нужно сухопутных чудовищ? Если таких, какие лютовали на острове, то не более двух десятков.
К тому же, вообще не факт, что Урману хватило духа вывести монстров из спячки. Даже если он умел обращаться с программатором. Слишком уж силен человеческий ужас перед биотехами. Если бывший муниципал смог его преодолеть, это говорило о многом, и многое объясняло. Безусловно, человек, способный пересечь береговую черту на гравилете, а затем углубиться на пару десятков километров в воздушное пространство над заселенной биотехами акваторией, чтобы спасти нас с Алексом, слеплен был из особого теста, не из того, какое замесили для лепки прочих обитателей побережья. И то, что я не придал этому должного значения в нужный момент, не делало чести прежде всего мне самому. И теперь пришло время расхлебывать последствия этой ошибки.
Еще я отметил про себя, насколько все-таки сильной фигурой оказался сам Альбинос. Ведь именно он разыграл эту партию так, что ни я, ни Алекс, ни Ольга, не заподозрили ничего ровным счетом. Ключом к этому, конечно, был наш арест. Окажись мы на базе, я бы проанализировал ситуацию, и у меня неизбежно возникли бы подозрения, которые потом, по своему обыкновению, я бы сто раз перепроверил.
Но нам не дали такой возможности, нас вынудили думать о сиюминутных проблемах, вплоть до самого побега. А потом, пройдя совместное заключение, мы уже на подсознательном уровне считали Урмана в доску своим. Это еще не означало, что Альбинос с инспектором заодно, ведь для прямого управления людьми не обязательно платить им зарплату. Порой достаточно ввести одну фигуру в круг интересов другой. И все, дело в шляпе.
Так меня не переигрывал еще никто. И я пожалел, что мы с Альбиносом оказались по разные стороны баррикад. Такого бы партнера, да только бы при других раскладах…
Форсайт заметил, конечно, наше общение жестами, но не стал требовать объяснений. Скорее всего, он понял, что мы догадались, и к каким выводам пришли. Так было для всех лучше. Он понимает, что мы в курсе, но и не может винить себя в нарушении инструкций.
Через пару минут, когда над океаном уже начали сгущаться сумерки, пилот сообщил, что из глубины поднялся сигнальный буй. Все с облегчением выдохнули. Если разведчики живы, значит они не просто выбрались из бассейна, но и осмотрели окрестности дока. Биотехи бы их непременно атаковали, в этом была их суть — нападать и убивать. Похоже, не из такого уж крутого замеса был слеплен наш Урман. Да оно и к лучшему. Не вывел тварей из спячки.
Конечно, в сравнении с сухопутными биотехами, пистолетик Урмана уже не мог рассматриваться в качестве серьезной опасности, так что Форсайт заметно повеселел. Он приказал спустить все четыре субмарины на воду и задумался о распределении мест в них. Я боялся, что он отправит сначала весь подчиненный ему личный состав, а нам отведет последнюю очередь, но лейтенант тоже дураком не был, да и совесть, похоже, была у него в достаточной мере развита.
В результате он скомандовал занять нам места в одной с ним подлодке, а остальные две заполнил восемью десантниками, по четыре человека в каждой. С учетом двух разведчиков, уже занявших позицию на базе, нас общим числом получалось четырнадцать человек. Ну а серьезных бойцов выходило тринадцать, так как Ольгу я не мог приравнять к полноценной боевой единице. Она нам нужна была не на случай драки, а как пилот, если мне по каким-то причинам будет не до управления батипланом.
Такой отряд, по сути, половина роты, да еще превосходно экипированный и вооруженный, мог подавить и куда более серьезного противника, чем Урман с почти игрушечным пистолетиком. По крайней мере, я очень на это надеялся. Но сомнения все же были, не смотря на откровенное неравенство сил в нашу пользу.
Мне не давала покоя мысль, что Альбинос еще ни разу не попал впросак, чего нельзя сказать обо мне самом. Он был игроком опасным, очень умелым и уже проявившим себя на том же игровом поле, на котором я, не без основания, считал себя членом высшей лиги. Но всякий раз, когда мне доводилось столкнуться с Альбиносом, он клал меня на обе лопатки. За исключением самого первого знакомства. Наверное. Или тогда я тоже, сам того не понимая, сыграл по его правилам, на пустом месте возведя себя в ранг победителя? Могло быть и так. Моя ничего не значащая победа в ту ночь как раз и могла стать ключом к моей личности, и дальше Альбиносу уже ничего не стоило вычислить меня и управлять мной, как марионеткой. Только ниточки в его руках оказались невидимыми даже для меня самого.
