Андрей Посняков - Отряд
Место на берегу Прохор отыскал сразу. Вот он - обрыв, вот - тропа, а вон, на реке, тоня. Загородки, садки, сети. Спрятался, как велено, в кусточки, затаился и принялся ждать. Чтоб не скучно было и не заснуть невзначай, стал в звуки посадские вслушиваться да представлять: а что это там происходит? Вот где-то на ручье залаял пес - видать, почуял кого-то. На Романицкой улице истошно завыла баба - наверное, муж бил, за дело или так, для порядку. За кустами, на дороге, слышались голоса и скрип тележных осей - возвращающиеся с торжища крестьяне из ближних деревень - Стретилова, Кайваксы, Шомушки - бурно обсуждали прошедший день. Ругали какого-то Миколу-весовщика да поминали лихом монастырских старцев. Вот замычали коровы - пора доить, вот снова залаял пес… нет, два… сначала один, потом другой, ясно - сучка с кобельком перекликаются. А вот… А вот и шаги! Пронька едва не пропустил, как где-то рядом три раза крякнули, и тут же зашуршали кусты на тропке. Изготовился… Из-за деревьев показалась фигура в рясе, свернула к реке, к тоне… А Прошка уж тут как тут - ка-ак зарядил с левой! Прохожий даже вскрикнуть не успел - так и полетел кубарем с обрыва в реку, только брызги кругом. Прохор, после того как ударил, тоже к обрыву кинулся, высунулся из-за кустов - увидал, как ходко плывет к берегу поверженный в реку незнакомец. Впрочем, какой незнакомец? Прохор узнал - светло еще было - Ефимий то, монах с таможни. Так вот, значит, на кого он руку поднял? На человека Божьего! Хотя хозяин, Платон Акимыч, говорил, что человек тот - подлец, каких мало, да еще вязался к чужим женкам. Это монах-то? Хотя, конечно, всякого народу хватало в обители. Иные чернецы поклоны бьют да Господа молят, а иные и во все мирские дела лезут. Ефимий-то, кстати, на посаде считался честным, однако Платон Акимыч другое говаривал. И все равно, хорошо хоть, выплыл таможенник. Ну, видно было, как плыл…
Пакостно было на душе у Прохора, когда выходил он с берега реки на большую Белозерскую улицу, пакостно и постыло. Хозяин его, конечно, похвалит, а все же как-то не по себе. Пойти выпить, что ли? Медяшка с «полпирога», в шапке спрятанная, как раз подходила для такого дела. Зайти, хватануть чарку ядреного перевара, закусить луковицей - много ли надо? Поговорить с народом малость - да на усадьбу, завтрева вставать рано.
Остановившись на углу у корчмы, Платон, сняв шапку, достал монетку, сжал в кулаке…
Опа! Корчемные двери распахнулись, и в тот же миг из них на улицу вылетел взъерошенный мужичонка в стареньком армяке. Пролетел пару саженей - хорошо кинули, видать, сперва раскачали! - и тяжело ухнул в холодную лужу.
- Гады! - выбравшись из лужи, жалостливо запричитал мужичонка. - Христопродавцы. Пиявцы ненасытные.
Выйдя из корчмы, остановился в дверях высокий парень, сплюнул презрительно и, скрестив на груди мускулистые руки, бросил:
- Помолчал бы уж лучше, Егошка. Сам знаешь, пускать тебя в кабаки судебным старцем не велено.
- Да знаю, что не велено… - Мужичонка попытался встать на ноги, встал-таки, зашатался и обозленно сплюнул. - А, все равно выпью! Крест тельной пропью - а выпью!
- Иди, иди, богохульник, - испуганно закрестился парень. - А то не ровен час…
Пошатавшись, мужичонка - тощий, растрепанный, с кудлатой сивенькой бороденкой - рванул на груди рубаху и, вытащив медный крестик, зажал его в кулаке.
- И выпью! Не у вас, так на горе, на Фишовице!
И пошел себе шатаясь, загорланил песни.
- Тьфу! - сплюнул вслед питуху парень.
Тут и Пронька вышел из полутьмы, узнал знакомца - еще бы не узнать, в паре с ним сколько раз с введенскими дрался. Мефодий то был, корчемный служка.
- Здрав будь, Мефодий.
- А, Проня! Здоров и ты. Зайдешь?
- Что за мужик-то?
- Да Егошка Окунь, питух стретиловский. Был мужик как мужик, а как жена с детишками от лихоманки сгорела, совсем ум потерял. Пить стал по-черному - все пропил: и избу, и челнок, и снасть рыбацкую. Посейчас на Стретилове у бабки Свекачихи кормится, там и живет. Думаю, сдохнет скоро.
- Да… - Прохор сокрушенно покивал головой. - Хуже нет, когда человек с горя пить начинает. Лучше б работал или молился.
- Вот и я тако ж мыслю. - Мефодий сжал губы. - Насмотрелся, прости Господи. Ну, заходи, усажу, где получше.
- У вас чего там, царева водка?
Мефодий расхохотался:
- Да ты что, родимый! На Руси уж два года, как хлебушек не родился, а ты говоришь - водка. Перевар с прошлогодних ягод - ядреный, с ног так и валит. Вообще-то, по дружбе, я бы его не советовал.
- М-да, - Пронька задумался. Случайная встреча с пропойцей сильно поколебала его желание выпить.
- Если хочешь чего хорошего выпить, иди на постоялый двор, у них мальвазея имеется, недешевая, правда.
- Недешевая? - Прохор шмыгнул носом. - Жаль. У меня всего-то «полпирога».
- Ну, на полчарки хватит. И то дело. Все лучше, чем наш перевар жрать.
Корчемный служка презрительно сплюнул. Сам он, как достоверно знал Прохор, не употреблял ни капли - берегся.
Простившись с приятелем, молотобоец потерянно побрел по Белозерской улице. И чем дальше шел, чем тоскливее становилось у него на душе. Ну одно к одному! Монаха ударил, теперь питух этот… А, ладно!
Миновав распахнутые ворота, Прохор вошел в гостевую комнату постоялого двора и, перекрестившись на висевшую в углу икону с изображением седобородого Николая Угодника, нос к носу столкнулся с Митькой Умником! То есть не нос к носу - глаза в глаза, так будет вернее.
Пронька улыбнулся, махнул рукой… Митька приложил палец к губам и отрицательно качнул головой. От кого-то хоронится? Ах, ну да…
Немного постояв в дверях, Прохор отмахнулся от подбежавшего служки и, словно раздумав, вышел. Встал, прислонившись спиною к стене, и стал ждать. Скрипнула дверь, и вырвавшийся из гостевой горницы тусклый свет сальных свечей тоненьким лучиком упал на черную землю. Мелькнула тень.
- Я здесь, Митрий.
- Вижу. Ну, здрав будь, друже! Рад встрече.
- Я тоже… Ты, я знаю, в бегах? С сестрицей?
- Откуда знаешь? Неужто к нам заходил?
- Заходил… почти.
Пронька кратко рассказал о том, что видел и что услышал от стрельца.
- Вот, значит, как… - тихо, словно бы сквозь зубы, промолвил Митрий. - Вообще я хотел было повиниться, пасть в ноги архимандриту, судебному и прочим старцам… Но…
- Я бы на твоем месте лучше отсиделся где-нибудь, - шепотом заметил Прохор. - Засудят вас, тебя - в железа, а сестрицу… Эх, да что там… Она с тобой?
- Да, в горнице, наверху. Эту ночь, верно, проведем здесь. Василиска предлагает на Спасский погост податься.
- На Спасский погост? А где это?
- На Шугозерье.
- Да-а, неблизко. - Пронька присвистнул и вдруг обрадованно хлопнул приятеля по плечу. - Знаешь что, Митяй?
- Что? С чего это ты так обрадовался?
- Да с того… Мы, ну, узкоглазовцы, завтра поутру в Сарожу за крицами едем.
- В Сарожу? - Митрий хлопнул глазами. - Так это ж почти полпути… ну, треть…
- А я о чем? - весело расхохотался Прошка. - Так что не вешай голову и смотри веселей.
Митька улыбнулся, застенчиво, как и сестра.
- Вот славно, что ты едешь… Постой-ка, ты вообще как здесь?
- Да так… - Пронька замялся. - Зашел вот, вина выпить…
- Экий питух, - осуждающе покачал головой Митрий. - Вина ему… Что ж, ну, пойдем выпьем. С «полпирога» у меня есть.
- И у меня «полпирога»! На две чарки хватит, эва!
Они вошли в гостевую и уселись там же, в дальнем углу, где до этого сидел Митька. Сальная свеча треща горела на столе рядом, но толком ничего не освещала, а лишь еще больше сгущала тьму. Лиц сидевших за столом - не столь уж там много сидело - не было видно вовсе, мелькали только руки, выхватывавшие со стола чарки с напитками и нехитрую закусочную снедь. В отличие от корчмы, кругом было чисто - пол выметен, ни на столе, ни под столом не валялось ни объедков, ни пьяниц, по крайней мере насколько можно было разобрать в полутьме.
- Я тут не зря сижу, - держа чарку в руках, шепотом повествовал Митрий. - Ловлю попутных, да пока вот никого не поймал. Уж думал - одному, с Василиской. А чего, дошли бы!
- Если б к лихим людишкам не попались, - усмехнулся Прошка. - Их в лесах, говорят, тьма. Понабегли с юга. С тебя-то что взять, а вот Василиска…
- Вот и я за нее боюсь…
- И ты еще не знаешь, как тебе повезло. Ты не только до Сарожи, ты почти до Спасского погоста попутных нашел. Один московский гость едет в Толвуйский погост по Кузьминскому тракту!
- По Кузьминскому? - Митрий так обрадовался известию, что чуть было не опрокинул чарку, а в ней, между прочим, еще плескалось вино, вкусное, недешевое.
- По Кузьминскому, - засмеялся Прохор. - Это ж по пути?
- Да это не по пути, это рядом!
- Ну, вот видишь! Благодари Господа.
Обернувшись, парни дружно перекрестились на Николая Угодника.
- Ты только смотри, Прохор, - тихо продолжил разговор Митрий. - Нас ведь, наверное, ищут…
