Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок
Вести Фёдора на следующую перевязку пришлось только через день. В ночь, конечно. И никакого звонка на визоры, чтобы сообщить о необходимости встречи, никто не делал. Мелкая зашла в спальню мальчиков и сказала:
— Федя, нам пора.
Фитиль досадливо крякнул:
— Нет, ну что ты нашла в этом городском? — и увял, встретив непонимающий взгляд девочки. — Понял, понял. Молчу, молчу.
В коридоре Нинка придирчиво осмотрела спутника с ног до головы через разведицкий шлем:
— Жучков на тебя не посадили, так что, порядок, — сказала она и чуть порозовела. — Теперь проверь меня.
Осматривая подругу через аппаратуру, строящую картинку, снятую в разных участках спектра, Нах-Нах неожиданно понял, что видит её практически обнажённой. Вернее, не так — одежда тоже на месте, но она ничего не скрывает. В нём тут же сформировался червячок желания и принялся становиться всё больше и больше. Поняв, что его сейчас видят точно также — насквозь, он смутился.
— Да ладно тебе, — ухмыльнулась Мелкая. — Мне даже приятно. Жаль, что не время сейчас, — и непритворно вздохнула.
* * *Однорукого Фёдора на наличие устройств слежки проверял Нах-Нах, пока Мелкая стояла «лицом к стенке» — ей не трудно, если парень попросил. Смешной он, её Федька. И не хочется, чтобы становился другим. Нет, он не наивный и даже не простой, а милый и искренний. Незачем напоминать ему, что обзор у шлема круговой — и без неё знает. Зато получается этакий ритуал подчинения: он велел — она исполнила. Мама говорила, что это сильно укрепляет семью — такие небольшие символические проявления смирения.
Ну а потом до самого Хорькова озера ничего примечательного не происходило. Риатор «потрошил» всё ту же культю, пациент шипел и шмыгал носом, а ребята оглядывали окрестности. Через аппаратуру это получалось прекрасно — всё как на ладони. Поэтому появление рядом Буша оказалось для мальчика неожиданностью — не видел он его на сформированной шлемом картинке. А вот девочка ничуть не удивилась. Мило улыбнулась и поздоровалась с пустым местом, через миг оказавшимся не пустым.
Некоторое время все трое охраняющих ни о чём не разговаривали, а потом Нах-Нах потихоньку принялся «докапываться».
— В прошлый раз вы упоминали, что занимаетесь преподаванием, — начал он «для разогрева». Не стоять же молча, в конце концов, рядом с настоящим инопланетянином!
— Преподавать, учить, обучать, воспитывать, трудиться на педагогическом поприще, дрессировать, натаскивать, — заговорил Идалту. — Какие ещё варианты ты можешь предложить для того, чтобы определить мой род деятельности? — а сам посмотрел пытливо.
— Это вы с моей помощью хотите наш язык подучить? — повёлся Федька. И, увидев ответный кивок, призадумался. Помолчав немного, продолжил: — Передавать другим свои знания, навыки… — опять остановился ненадолго: — и, наверное, вкладывать в учеников понимание чего-то важного?
— На вашем языке лучше всего это передаётся фразой: «Делиться с детьми частичкой своей души». Так вот, это не совсем про меня. Я, всё-таки, солдат. Вдалбливаю в курсантов умения и навыки. А вот до высокого звания наставника мне, пожалуй, не дорасти. Имею ввиду — вожака младшей стаи.
— Получается, работа воспитателя детского садика у вас очень ценится? — встряла Мелкая.
— Она самая сложная и ответственная, — кивнул Бушмейстер. — По нашей традиции ею занимается сам глава клана — человек облечённый всей полнотой ответственности в окружении малыша. Хотя, знаю, на Земле к дошкольным педагогам и учителям младших классов отношение не столь уважительное. А мы не жалеем сил на то, чтобы отобрать для работы с детьми людей, наделённых высокими достоинствами. Вот в последней группе у меня парнишка был — не самый, прямо сказать, лучший снайпер из него получился. Но при контакте с Дарой он проявил себя просто с удивительной стороны: чуткость, артистизм, сопереживание — разве без этого можно успешно работать с детьми? Ой! — смутился Идалту. — Ты страшный человек, Нина. Взяла, и всё выпытала.
— Не всё, — ничуть не смутился Федька. — У нас задача от руководства — узнать из чего ваша раса делает свои пудреницы и выведать технологию производства этого материала.
— И за это ты готов почистить мою винтовку? — фыркнул Буш.
— Я почищу! — чуть не подпрыгнула Мелкая.
— Не дам, — отмахнулся мохнатик. — На ходу подмётки режете. Ребята, вам никто не говорил, что вы настоящие мастера добывать совершенно секретные сведения методом непринуждённого допроса во время обычного трёпа? А пудреницы мы не применяем. Для ухода за шерстью лица используются другие средства, а не порошки, от которых хочется чихать. Нет! Ну что делается! Опять разболтал секретную информацию!
Так, перешучиваясь, и дождались завершения работы врача. Обратную дорогу однорукого Фёдора кособочило, и сам он покачивался на ходу:
— С нервными окончаниями сегодня разбирались. Риатор сказал, что дальше легче пойдёт, и перевязки понадобятся реже.
* * *Учёба в седьмом классе мало чем отличалась от того, что было в прошлом году — та же круговерть и состояние непрерывной занятости. Правда, подросшие и окрепшие организмы уже не настаивали на обязательных десяти часах сна, отпущенных для этого школьным распорядком. Однако — сопровождение однорукого Федьки на лечение к Хорькову озеру каждые два-три дня этот «запас» выбирало. Пока Риатор колдовал над культей, Федя с Нинкой болтали с Бушем. И разговорили-таки человека. Как-то раз он рассказал им о своей планете — о природе, в основном. В его представлении она сплошь состояла из заливов, проливов и бухт, в которых водится самая вкусная на свете рыба, а по берегам расположены просто райские кущи, где ветви ломятся от истекающих медовым соком плодов. Он давненько там не был — всё служба да служба, и, по большей части, не под небом других планет, а в болтающихся в пустоте коробках, набитых такими же, как он существами.
По косвенным данным Федька чётко уловил, что искусственная гравитация на кораблях Идалту — в порядке вещей, а межзвёздные перелёты занимают считанные недели, если не дни. Правда, эти догадки были зыбкими.
Отношения с Нинкой у него стали чуть-чуть натянутыми — он и сам не звал её купаться наедине, и от её приглашений отказывался, поскольку боялся попасть в неудобное положение — он бурно реагировал не только на неё, но и на воспоминания об их прошлогодней непринуждённости, а, тем более, о предпринятых летом попытках воссоединиться. Ситуация эта сохранялась недолго — однажды под утро какой-то внутренний толчок вырвал его из сладкого сна, и он понял — зовут.
Неслышно выбрался в коридор — точно. Подруга в лёгком халатике поверх ночнушки ждала его. Молча взяла за руку, повлекла за собой в изолятор, дверь в который изнутри подпёрла палочкой. И жарко прижалась всем телом к парню. После этого он порвал и халатик, и рубашку, и… ещё что-то. Всё произошло быстро и настолько неказисто, что Федька просто оторопел.
— Молодец, — шепнула ему на ухо Мелкая и счастливо хихикнула. — С тобой шутки плохи — раз, и в дамки.
— Я тебе очень больно сделал? — вдруг пришла к Федьке в голову запоздалая мысль.
— Очень. Молодец! — несколько парадоксальный ответ озадачил Нах-Наха.
— Э-э… так мы поженились! — обрадовался парень. — Давай попросим поселить нас вдвоём.
— Мы просто познакомились поближе, так что не будем торопиться. А сейчас быстро разбегаемся — есть ещё час до побудки. Поспи, — и она, легонько поцеловав его, выскользнула за дверь.
* * *После этого случая Нинка довольно долго не звала Федьку уединиться, а на его приставания отвечала мягкими отказами. Хотя всё остальное было по-прежнему — они разлучались только на время сна. Ну и в классе сидели за разными партами — так как получилось в день их первого приезда в Плёткино: он с Панасом, она с Одуванчиком. Шли дни, учебная нагрузка возрастала, выходы на сопровождение однорукого Фёдора к доктору Риатору продолжались, а произошедший эпизод начинал уже казаться чем-то нереальным, волшебным и феерическим. И вдруг снова среди ночи — зов.
Нах-Наха словно что-то толкнуло. Он быстро выскользнул в коридор и уверенно двинулся к той же двери. Тёплые объятия, мягкие губы и подруга трепещущая в руках. Он попытался быть осторожным и нежным, но продолжалось это недолго — Мелкая дала ему пинка, мол, нечего тянуть, давай, действуй! Всё получилось быстро и ярко.
— Сладенький мой, — прошептала Нина. Снова поцеловала его, на этот раз благодарно. И улизнула.
«Два поцелуя вместо одного в прошлый раз, и плюс — ласковое слово вместо похвалы», — рассудил парень. Но решил не приставать с расспросами — не он в их паре барышня, в конце концов! Чуть подождёт — и всё ему расскажут. Нинка не то, чтобы болтушка, скорее наоборот. Но ей обязательно понадобится с кем-нибудь всё это обсудить. А с кем, как не с ним?
