Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок
— Вот ей и подари своего тушканчика. Подрастут детки и будут играть.
— Для неё у меня другие подарки, — он показал большую спортивную сумку, наполненную до отказа. — А мышку зря не берешь. Я же от чистого сердца.
— Да не нужна она мне… Ой, а у нас гости.
— Да ты что!?
Маруся не стала обращать внимания на ненатуральное удивление шедшего позади Фролова:
— Вон, видишь лодка незнакомая? — у пристани виднелось небольшое плавсредство.
В просторной прихожей дома Грачевых вкусно пахло жареным мясом и чем-то ещё. У Маруси сразу забурчало в желудке, который после вечерних бутербродов ничего не получал. А пустой чай в кабинете капитана — не в счет. Настасья и Рустамка сидели за столом и весело приветствовали Марусю. Но при виде лейтенанта обе замолчали.
— О, у нас гости, — сияя радостным любопытством, Настасья вскочила. — Как раз вовремя, мойте руки и за стол!
Рустамка тоже было поднялась, но разглядев гостя, опустилась на место, потребовав, чтобы Маруся села рядом. А гость, одарив всех широкой улыбкой и заверениями в стиле: «Как давно я мечтал о домашнем обеде», устроился рядом с хозяйкой напротив её сестры.
Ели молча, очень уж вкусный грибной суп приготовила сегодня Настасья. Жаркое с пюре всем тоже очень понравилось, никто не отказался от добавки.
— Пойду, пожалуй — заторопилась Маруся, — пора и мне обедом заняться. Капитана кормить надо. Лейтенант, а вы…?
— Иди, иди, Марусь. Позже к вам загляну.
Едва она вышла, Настасья поставила свою чашку на стол и поднялась:
— Вы тут не скучайте, лейтенант. И мяса себе ещё кладите. Пашка ночевать сегодня не будет, дела у него, так что ешьте на здоровье. А деток попозже посмотрите, как покормлю этих оглоедов.
— Я помогу…
— Ты чего, Рустамка, справлюсь. Лучше за гостем поухаживай, мастерскую Пашкину покажи.
Хозяйка упорхнула, что-то напевая, и в кухне Грачевых повисло молчание. Рустамка разглядывала стол, допивая свой чай, потом глянула на нежданного гостя и первой заговорила:
— Ну и чего такой довольный, Андрейка? Думаешь, тебе тут рады?
— А разве нет, милая? — и тут же добавил, не давая ей ответить. — Так ты тут до воскресенья задержишься?
— Вот уж не твоё дело, милый, — фыркнула она, и поднялась, собирая посуду. — Ты как, гостюшка, доел, или ещё голодный?
— Можно сказать, объелся, — Андрей протянул ей тарелку, — а как на тебя посмотрю, опять аппетит просыпается. Зверский.
— Обойдёшься, — усмехнулась красавица, и принялась намыливать тарелки. — Сам же отказался. Разве нет?
Он тут же вскочил и оказался у неё за спиной.
— Разве я отказался?
— А ну ручонки убрал! — Рустамка застыла, ощутив прикосновение к талии, и вздохнула полной грудью, когда Фролов послушно отступил на шаг. — И вообще… Иди пока на улицу, покури, что ли. Нечего сверлить меня взглядом!
— А потом? — вкрадчиво спросил он. — Погуляем вместе?
— Потом и посмотрим. Не мешай.
Он вышел, и девушка бессильно опустилась на скамью, с тоской поглядела на закрывшуюся дверь. Вот как ей бороться, если от одного воспоминания о нём, сердце трепыхается, как пойманная уклейка. А как вошёл, как глянул, так и совсем рассердилась на себя. Слишком уж обрадовалась, сама того не желая.
Вздохнув, поднялась, быстро домыла посуду, да тихонечко поднялась наверх. Настасья, лежа на широкой кровати, кормила уже девчонок. Одна малышка, видно наевшись, лежала рядом и сосала палец, вопросительно глядя на тётку. Вторая доедала обед, интенсивно работая ротиком, в блаженстве закрыв глазки. Оба мальчонки сладко посапывали в люльке, привешенной к потолку.
— Я посплю немного вместе с ними, — тихо проговорила Настя, улыбнувшись. — После обеда и у них и у меня такой сладкий сон. А ты могла бы тоже…
— Я немного погуляю, не беспокойся за меня. Спи, конечно.
Рустамка порадовалась полумраку хозяйской спальни — не видно, как горят щеки.
Помогла запеленать девчонок, управляясь не хуже Настасьи, потом забежала в комнату, выделенную ей сестрой, заглянула в свою сумку, размышляя, не одеться ли понарядней, но промучившись минут десять, плюнула. Не будет она ради него прихорашиваться, ещё чего не хватало!
Поняв, что тянуть дальше — как-то глупо и совсем уж по-детски, отложила зеркальце на тумбу и тихо спустилась вниз. В кухне быстро убрала хлеб в хлебницу, посмотрела, выискивая, что бы ещё тут сделать, но всё было в порядке. Задержалась еще на мгновение возле сумки, оставленной Андреем у порога. Но, что там внутри, посмотреть не решилась.
На улице её встретил щебет птичек, и сильный запах цветов — Настасья разбила садик за домом, и как раз пришло время цвести очень пахучим синим цветам. Рустамка к цветам относилась равнодушно и названия их не помнила, но этот пряный запах ей очень нравился.
Андрея она увидела за домом возле этого самого садика. Раздевшись по пояс, он преспокойно загорал, лежа на широкой скамейке. Футболка и камуфляжная рубаха небрежно брошены на спинку. Словно почувствовав её присутствие, парень потянулся и одним гибким движением вскочил на ноги.
— Долго ты, милая, — Фролов схватил футболку, прижав её к животу, и кивнул на скамью, — поговорим?
— Оденься, боец, — Рустамка подняла бровь, замерев в пяти шагах от него.
Андрей чуть помедлил, лениво разглядывая девушку, но просьбу всё же выполнил. Но как только она оказалась в зоне досягаемости, схватил за руку выше локтя и потянул, вынуждая крепко прижаться к своей груди.
— Можно? — спросил он севшим голосом, почти касаясь её губ своими.
Рустамка даже возмущения не почувствовала, словно и не ждала от него иного поведения. И желания сопротивляться на этот раз не появилось, может потому, что спросил, и это её умилило. Более того, близость лейтенанта явно начала волновать — отказ, уже вертевшийся на кончике языка, остался не произнесенным. Слишком уж соблазнительным оказалось ожидание поцелуя. Давно она никого не целовала. А ведь любила это дело когда-то. Тот поцелуй в дверях кафе не в счет, слишком внезапный он был и короткий.
И сейчас, неожиданно для самой себя, решилась — потянулась вперед, ощутила неожиданную мягкость его губ, а потом стало не важно, кто кого целует. Не только Фролов изголодался по женской ласке, прижимая её к себе всё сильнее, терзая на спине тельняшку, будто хотел разорвать её или, как минимум — сорвать.
Рустамка тоже не отставала, обхватив сильную шею и теребя волосы у него на затылке.
И тут мягкое и податливое женское тело под руками разом превратилось в каучуковую куклу, или пожарный шланг в который дали под давлением воду… (Было у него во время учебы такое приключение, товарищи попросили «подержать»). Голова девушки резко откинулось назад, а все тело резко «хлестнуло» как распрямляющаяся ивовая ветка, и полетел Фролов как от того шланга. В этот раз, впрочем, не так далеко и не так больно — успел сгруппироваться. Опыт все же. И язык с губами успел убрать от лязгнувших зубов — считай, дважды повезло.
— Стоило ли одеваться, — пробормотал, Фролов, приподнимая зад с лавки на которую секунду назад приземлился и стараясь выиграть время на оценку ситуации. Его не услышали. А ситуация напрягала — стоящую напротив девушку колотила крупная дрожь и явно не от любовного томления, губы серые, кулачки судорожно сжаты так, что даже костяшки пальцев побелели, затылок откинут назад, тело выгнуло дугой, глаза безумные. «Эпилептичка? Контуженная? Вот черт… Кляп можно сделать только из поясного ремня, а то или язык себе откусит или зубы поломает»- принял решение лейтенант, прокачав ситуацию.
— М-мы т-так не договаривались! — Рустамка еле расцепила сжатые челюсти, а Фролов про себя облегченно вздохнул — может и обойдется.
— Эй, только не говори, что я тебе безразличен, — осторожным и успокоительным тоном начал говорить он, одновременно плавно смещаясь поближе и прикидывая, как лучше будет подхватить тело, если девушка упадет. — Часто это с тобой?
— Не надо, — попятилась она от него, затравлено озираясь. — Тебе не понять!
Фролов замер как вкопанный. В глазах Рустамки плескались волны ужаса и паники, плечи тряслись, а вот левая рука твердо и уверенно легла на близко знакомую сумочку на поясе. И в этот раз не на крепление, а на застежку клапана. Андрей плавно попятился и, упершись в скамейку, сел, широко разводя руки в стороны.
— Милая?
Она покачала головой и отступила ещё на шаг:
— Пожалуйста, уезжай, и не ищи меня больше.
Разворот, стремительная пробежка. Каблучки простучали по крыльцу, хлопнула дверь в дом.
— Ты же знаешь, что я не отступлюсь, верно? — растерянно проговорил он, усиленно пытаясь понять, что теперь делать. Немного выждав, поднялся и тоже пошел в дом, хотя и разум и интуиция разом орали об опасности. Ну да у пьяных и влюбленных есть свой ангел хранитель. Авось пронесет.
