Роман Караваев - Инверсия
— К вам, Вилен Денисыч! — отрапортовала дама. — Из органов.
Доложив начальству и таким образом сбагрив посетителя с рук на руки, она моментально ретировалась. Видимо, долгие рассусоливания тут не приветствовались. Сам же шеф, услышав, откуда к нему пожаловали, сразу вскочил и застыл в почтительном молчании. Он явно ждал продолжения.
— Майор Клюев, — представился Макс и в очередной раз протянул удостоверение. — Мне необходимо ознакомиться с делом доктора Реутова.
Начальник первого отдела чуть ли не с поклоном принял красную книжечку и стал придирчиво её изучать, изредка постреливая на Клюева недремлющим оком. «Профессионал, — с неприязнью подумал экс-пилот. — Мастер закулисных игр. Насколько бы упростился и посветлел мир, если бы не стало этой гигантской своры цепных псов, стерегущих чужие секреты и считающих себя непогрешимыми». Он подавил в себе сильное искушение взять профессионала за шкирку и без затей выяснить, где хранится информация на папу. Не стоило ускорять развязку. Его одолевало любопытство, как будут складываться события дальше. Всё произошло именно так, как он и предполагал.
Закончив кропотливое изучение удостоверения, Вилен Денисыч поднял на Клюева волглый взгляд и тускло произнёс:
— Я должен позвонить на Литейный. Когда дело касается доктора Реутова, каждый шаг требуется согласовывать с Управлением. Ну вы понимаете. Такова инструкция.
— Валяйте. — Макс пожал плечами. Он сразу сообразил, что никаких документов в институте давно уже нет, все они перекочевали в архив КГБ, и, следовательно, наличествовал явный прокол. — Звоните.
Он с грохотом придвинул к себе стул, сел, закинув ногу на ногу, и скрестил руки на груди. Особист же выгнул спину в каком-то подобострастном порыве, снял трубку и набрал номер. После длительной паузы из телефонной мембраны гукнул начальственный голос.
— Здравия желаю, товарищ полковник! — ещё больше выгнулся шеф первого отдела. — Владимир Степаныч, это вас Зюкин из Физического побеспокоил. К нам прибыл майор Клюев…
Дальше Макс слушать не стал. Ему надоело играть в конспирацию. Он моментально определил координаты абонента, занимаемую им должность начальника отдела науки и то, что фамилия его Кочергин, а потом, не меняя позы, с весёлой злостью растворился в воздухе. Пора вас, ребята, тряхануть как следует, внутренне усмехнулся он, пока вы окончательно не лишились природного дара удивляться. А товарищ Зюкин остался стоять с открытым ртом, потрясённо глядя на то место, где только что сидел подозрительный майор. Когда же его взгляд, наконец, метнулся к забытому на столе удостоверению, он ещё успел заметить, как оно, становясь всё более прозрачным, предательски тает, а фотография в нём корчит ему издевательские рожи.
Когда Клюев бесшумно возник в просторном кабинете Кочергина, тот пребывал в крайне раздражённом состоянии и, брезгливо, двумя пальцами, отодвинув трубку от уха, слушал невнятное бормотание впавшего в полную прострацию Зюкина.
— Что ты мне, понимаешь!.. — взревел он и замер на полуфразе, глаза его полезли из орбит.
— Не ждали, — констатировал Макс, с любопытством наблюдая за его реакцией. Он подошёл к массивному столу и небрежным нажатием утопил рычаг телефона. — А мы припёрлись.
С той же элегантной небрежностью он опустился в мягкое кресло для посетителей, весело щурясь, отследил неуверенное движение полковничьей руки к тревожной кнопке и заставил её замереть буквально в сантиметре от цели. Сначала работник доблестных органов ещё багровел и тужился, пытаясь сдвинуть непослушную длань с мёртвой точки, а потом обессиленно замер, тупо вытаращившись на немыслимого визитёра. Критически оглядев его позу, с левой рукой, сжимавшей трубку, и правой, вытянутой к углу стола, Макс ехидно проронил:
— Не Медный всадник, конечно, но при определённой фантазии… — и с сожалением добавил: — Для полного сходства коня не хватает.
— Что? — обильно потея, переспросил полковник.
— Да это я так, — по-свойски подмигнул ему Клюев, — разговор поддержать. — И вдруг спохватился. — Извините, коль перебил, Владимир Степаныч. Всё от невоспитанности нашей. Не каждый день, чай, приходится общаться с представителями славных органов.
— Кто? — с трудом выдавил полковник.
— Сын я, — суровея лицом, сообщил Макс. — Небезызвестного вам Александра Наумыча Реутова. Хотелось бы взглянуть на папино досье. Надеюсь, вы не против? — он уставил приобретший вдруг ощутимую материальность взгляд в переносицу хозяина кабинета. — Прикажите доставить сюда. — Клюевский палец описал круг и упёрся в поверхность стола.
Теперь Кочергин был под его абсолютным контролем, и Макс позволил ему определённые вольности. Осторожно пошевелившись, кэгэбэшник заторможенно положил трубку и нажал на клавишу селектора. «Сеня, — хрипло произнёс он, вероятно, обращаясь к адъютанту, находившемуся в приёмной, — принеси дело Реутова. Да поживее». Клюеву такая команда пришлась по душе.
— Молодец! — одобрительно сказал он и придал облику полковника некоторую живость — щёки его порозовели, глаза утратили тусклость, дыхание выровнялось. А всего-то понадобилась небольшая стимуляция внутренних органов. — Ведь можешь, если захочешь.
Хозяин кабинета с готовностью улыбнулся и преданно посмотрел на Макса. «Вот и я стал кукловодом. — Экс-пилот испытал вполне ощутимый дискомфорт. — Какая заразная штука, оказывается. Правильно говорят: с кем поведёшься…» Подступившей вплотную рефлексии не дал развиться зуммер селектора. Кочергин утопил клавишу и привычно произнёс: «Слушаю».
— Товарищ полковник, — металлическим голосом спросил динамик, — какую из папок нести?
— Неси обе, — велел глава отдела науки. — Здесь разберёмся.
Пару минут Клюев рассеянно изучал убранство кабинета, переводя взгляд с предмета на предмет, пока не добрался до портрета Дзержинского на стене, Кочергин же сохранял каменную неподвижность. Потом дверь с шумом распахнулась, и ввалился молодой лейтенантик, таща в охапке два толстенных картонных регистратора. «Ничего себе! — удивился Макс. — Сколько же они нарыли на папу!»
— Клади на стол, — распорядился полковник. — И… э-э-э… организуй-ка два чая.
Макс благосклонно кивнул. Адъютант, бросив на него любопытный взгляд, тут же улетучился, а Клюев подтянул к себе ту папку, которая лежала сверху, и нетерпеливо раскрыл. Да, досье на доктора Реутова собирали долго и кропотливо. Чего тут только не было. Рапорты, расписывающие дни поднадзорного поминутно, доносы о высказываниях в узком кругу, черновики неких то ли писем, то ли записок, когда-то скомканных или разорванных, а затем тщательно разглаженных и склеенных, использованные копирки, протоколы собраний и даже объяснительные записки студенческих лет. Наскоро пролистав бумаги из первой папки, Макс взялся за вторую. В это время дверь отворилась, теперь уже осторожно, и лейтенантик торжественно внёс два стакана чая в антикварных серебряных подстаканниках. Видимо, традиция сохранялась здесь ещё с ежовских времён. Поставив один стакан перед полковником, а второй — рядом с Клюевым, адъютант тихо ретировался. Экс-пилот покосился на чай, но пить не стал, а вот Кочергин свой начал прихлёбывать с большим удовольствием.
Бумаги во второй папке мало отличались от уже изученных, но Макс терпеливо их просматривал в тщетной надежде обнаружить хотя бы одно фото. Какое же это досье без фотографий? Чтобы соглядатаи да не нащёлкали ворох снимков — такого просто быть не могло! Где-то в середине этой кипы разрозненных листов, в отдельном пластиковом кармашке, Клюев увидел старый блокнот с изображением Петропавловской крепости на картонной обложке. Он с интересом извлёк его и заглянул внутрь. Вот это да! Оказывается, папа в юности грешил поэтическими опусами. Макс всматривался в неровные строчки, написанные мелким, малоразборчивым почерком, кое-где перечёркнутые, а местами ещё и исправленные, и старался представить себе родителя в порыве творческого вдохновения. Судя по содержанию, причин для сложения виршей имелось две — неразделённая любовь и недовольство окружающей действительностью. С первой отец, видимо, благополучно справился, об этом свидетельствовали хотя бы такие строки:
Тебя не видел я пять долгих лет,
А встретились, и на два такта сердце
Застыло, как в давно минувшем детстве,
Потом сорвалось в учащённый бег.
Наверняка о маме писано. Долго же он ждал этой встречи. Ну как же! Она ведь вышла замуж за бравого офицера-десантника и только потом, после его гибели, остановила случайный взгляд на папе. И, надо сказать, правильно сделала. Иначе они с Никитой и на свет бы не появились. А вот с диссидентством дела обстояли хуже. КГБ никогда не упускало случая подцепить на крючок человека, доверившего бумаге подобные мыли:
