Олег Шовкуненко - Оружейник. Тест на выживание
На выходе из санчасти мы едва не снесли с ног фельдшера.
– Куда вы, черт побери?! – вскричал насмерть перепуганный Виктор Ильич.
– Где Крайчек? – проревел в ответ Леший. – Где формируется заградительный отряд?
– Какой еще отряд? – Слова подполковника заставили медика еще больше затрястись. – Убежище закрыто. Выйти наружу означает неминуемую смерть. Там призраки!
– А ведь он прав. – Загребельный метнул на меня вопросительный взгляд. – Вход блокирован, и никакая сила не заставит местных его открыть. – Сказав это, Леший то ли зарычал, то ли застонал. – Дьявольщина… у меня там восемь человек на четвертой стене. Все, кто в живых остался. А я здесь, как крыса в подполье.
– Два резервных хода! – В моем измочаленном мозгу все же родилась светлая мысль. – Их не охраняют. И там двойные двери. Можно войти без риска впустить тварей внутрь.
– Один вход совсем рядом! – вспомнила Лиза.
– Безумцы! Остановитесь! – вскричал фельдшер.
Безумцы? Что ж, мы, похоже, и впрямь были не в себе. Но только это еще не безумие. Безумие наступит утром, в тот самый миг, когда мы выйдем наружу и обнаружим поселок мертвым, поймем, что, пока мы трусливо прятались под землей, здесь творился ад, настоящий ад. И он повторится снова, обязательно повторится, поскольку трусам и предателям там самое и место.
– Ильич, ты пойдешь с нами! – Это был приказ.
– Я? Я! – Фельдшер хотел протестовать, но это местоимение застряло у него в глотке, как кость.
– Не дрейфь. Закроешь за нами дверь, и все. – Больше никому ничего объяснять не требовалось, и я прохрипел: – Вперед!
Все то время, что мы тащились до резервного хода, я думал, вернее, пытался думать. Прорыв мог произойти, только если вырубилось освещение. Но свет в убежище горит. Значит, дизель работает исправно. Выходит, проблема на одном из участков периметра. Там освещение следует восстановить или заменить. Как и чем? Вот это можно выяснить только на месте. Если, конечно, доберемся до этого самого места.
Дверь шлюза вынырнула из-за очередного поворота совершенно неожиданно. Лиза оказалась права, мы находились очень близко. Полсотни шагов, и вот она, пожалуйте, калитка в преисподнюю.
– Открывайте! – скомандовал я.
Первым на мой приказ среагировал Пашка. Оставив меня на попечение Загребельного, он тут же повис на заржавевшем рычаге. Этим ходом давно не пользовались, да к тому же механизм запирания был примитивным, самодельным. Само собой, что он поддавался с большим трудом:
– Я помогу.
Леший уже хотел передать меня на попечение фельдшера, но я запротестовал.
– Нет, Ильич, помогай ты.
Загребельный искоса глянул на меня, но ничего не сказал.
Общими усилиями Пашка и медик все же победили заржавевшую рукоять. Тяжелая дверь с протяжным скрипом отползла в сторону. Я увидел, что с ее обратной стороны все идентично. Точно такой же рычаг и даже есть скоба, за которую можно тянуть. Это хорошо, просто замечательно. Это как раз то, что мне и нужно.
– Лиза, давай сюда оружие. – Я протянул руку за автоматом и только сейчас сообразил, что продолжаю судорожно сжимать в пальцах коробочку с рамкой. – Спрячь это. Подарок. – Я вырвал из рук девушки Пашкин АКСУ, а вместо него сунул ей маленький приборчик.
Когда Леший последовал моему примеру и завладел своим верным АКС, настало время для новой вводной:
– В коридоре за поворотом две керосиновые лампы. Зажечь и принести. Быстро!
Как я и предполагал, исполнять кинулись Лиза и Пашка. Фельдшер с его заторможенными рефлексами так и остался стоять, обеими руками вцепившись в рычаг.
– Ну, с богом, – когда ребятня скрылась за поворотом, шепнул мне Леший.
– Пошли. – Я кивнул. – Ильич, закрывай дверь.
– А как же лампы? – проблеял вконец запутавшийся медик.
– Закрывай, я сказал!
Мы с Лешим, не задерживаясь более ни на секунду, шагнули за толстый железный порог. Когда тяжелая створка за нашей спиной уже почти влипла в резину уплотнителя, я обернулся. Сквозь ярко освещенную щель я увидел Лизу. Она бежала вслед за нами, и глаза ее были расширены от ужаса.
– Живи, девочка, я тебя заклинаю, живи, – прошептал я и помог двери закрыться.
В переходном шлюзе стало почти тихо. И так продолжалось до того самого мгновения, пока Лиза не добралась до двери. После этого дверь стала содрогаться от негромких ударов, а запирающий ворот потихоньку пополз вниз.
– А я все думал, когда же ты их сплавишь. – Леший ухватился за рукоять с нашей стороны и не дал ей провернуться. Затем он выщелкнул из запасного магазина патрон и засунул его меж язычком и краем прорези, в которую тот уходил. Когда дверь оказалась прочно заклиненной, он буркнул себе под нос: – Один патрон, это мелочь. Один патрон нас все равно не спасет.
Я был того же мнения, даже еще более пессимистичен. Огнестрельное оружие штука хорошая, проверенная, только вот случай сейчас не тот. Не на того зверя мы собираемся охотиться. Хотя… Я прислушался. Снаружи явно доносились выстрелы.
– Слышишь? – Загребельный замер, весь превратившись в слух.
– Стреляют.
Снаружи бой! Живые! Там все еще есть живые!
Этот Андрюхин возглас сработал, словно команда «В атаку!», и мы тут же кинулись открывать наружную дверь. От меня, естественно, толку было мало, зато Загребельный… Против его силищи и неистового напора ржавые запоры не могли устоять.
Прежде чем выйти наружу, Леший одним выстрелом разнес тусклую лампочку под потолком. Я понял его поступок. От призраков она бы все равно не защитила, а вот привлечь этих бестий вполне могла. Итак, мы очутились в абсолютной темноте, наполненной лишь хрипом нашего дыхания да стуком сердец.
– Готов? – Загребельный ухватил меня покрепче.
– Давай! – Я передернул затвор автомата.
– Поехали!
Леший подналег, и железная дверь распахнулась наружу. В глаза нам ударил свет, яркий свет, которым сияла оборонительная стена номер четыре. Я услышал, что из груди Лешего вырвался вздох облегчения. Его люди, скорее всего, пока еще живы. Вот именно, пока. Четвертая стена не могла долго устоять без поддержки пятой, самого длинного и мощного бастиона всего одинцовского периметра. А вот он-то и был погружен во мрак.
Хотя вру, мрак был неполным. Прожектора пятой стены не отключились, но их постигла печальная участь фар моего погрузчика. Они, увы, больше не вырабатывали свет. На фоне четких, будто нарисованных белой матовой краской кругов проносились тени, много теней, десятки, а может, даже и сотни. Сейчас они властвовали не только на стене, они уже продвинулись далеко в глубь поселка. Я видел, как один за другим сдают позиции, гаснут те редкие фонари, что освещали внутреннюю территорию.
