Андрей Уланов - Никакой магии
Сквозь вой ветра и барабанную трескотню капель я вдруг услышала новый звук, полусвист, полушипение – и, дернув головой, скорее угадала, чем увидела, как мимо пронесся сгусток тьмы, чуть более темный и плотный, чем окутавшая нас мгла. Слишком велик для птицы, мал для корабля… который вдобавок наверняка зажег бы всевозможные огни. Но что или кого еще можно встретить в облаке бурной ночью?
– Маленькую колониальную войну, – человек то ли не заметил промелькнувшее мимо нечто, то ли не поверил своим глазам, – войнушку. Один генерал сходил в поход на орков… неудачно, затем орки сходили в ответ на оставшихся почти без всякой защиты поселенцев. Под самый занавес появился флот и показал, у кого тут самые большие игрушки. Просто маленькая война… но мне хватило с лихвой. Я вдруг понял, что те пожелтевшие страницы из библиотеки, те короткие выцветшие строчки – все было здесь, в Арании! Кровь, смерть, заросшие бурьяном поля и пустые скелеты вымерших городов. И неважно, что мы умеем строить паровых гигантов и воздушные корабли. Стоит лишь поскрести немного, и с любого из нас – человека, гнома, эльфа, да-да, мисс Грин! – вмиг слетает шелуха и под ней скалится дикарь с дубиной наперевес. И не важно, насколько справедливы были требования и благородны цели! Цена… слишком велика.
– Но если…
Я осеклась, заметив, как чернильный мрак вокруг дрогнул и поплыл, растворяясь в приливе зеленого света. Катер резко накренился вправо, словно продавливая бортом туманную муть – и мы вырвались, выпрыгнули прочь из кипящей облачной массы, словно рвущийся к заветным верховьям лосось.
– Великий Лес…
Удар был оглушителен – и совершенно беззвучен. Вообще не осталось никаких звуков, только звон в ушах и захлебывающийся грохот крови у висков. И сам воздух застыл, словно пчела в янтаре – под ясным, без единого пятнышка, небом. Мы словно угодили в колоссальный глиняный сосуд, и гончар еще не остановил круг, облачные стены продолжали вращаться с немыслимой скоростью, вытягиваясь от земли до самых звезд…
– Сердце бури, – потрясенно выдохнул Аллан. – Я… Творец… сколько я мечтал пролететь сквозь него…
Я молча кивнула – сил говорить просто не было. Только смотреть, впитывать невероятное зрелище, пытаться запомнить каждый нюанс, оттенок, все, до мельчайших деталей. И пусть это все равно, что пытаться выпить водопад – я должна, я обязана хотя бы попытаться! Эти яркие, даже ярче, чем в Лесу, и такие крупные звезды, эти облачные стены, похожие на трибуны древнего амфитеатра, эти призрачно-зеленые горные вершины внизу, ажурный виадук через пропасть и сверкающая стальная нить… две нити, они с каждой секундой становились видны все четче, словно мы приближались к ним…
…или – без «словно»?!
– Аллан! Аллан!
Два или даже три бесценных мгновения сгинули впустую, пока лейтенант выпал из восторженного ступора. Ему хватило одного взгляда, чтобы осознать опасность – выкрикнув что-то про «нисходящий поток», он рванулся к штурвалу… позабыв про меня и бушлат. Катер накренился, четвероногое и двухголовое существо попыталось уцепиться за что-нибудь, встать – слишком поздно! Мимо промелькнул сверкающий изумруд вершины, кривое и приземистое дерево, вцепившееся корнями в камни – а затем катер с размаху врезался в горный склон!
Глава 21
В которой инспектор Грин не смеется.
Больно.
Казалось, ныли даже кости, от локтя и выше. И зубы. И не осталось больше сил.
Сколько прошло уже времени? Час, два, три? Я не знала, весь мир для меня сконцентрировался в кожаном ремне на запястьях. У тюремщиков не нашлось оков, подходящих под узкую кость Перворожденных и к потолочной цепи меня подвесили на ременной стяжке. Полоска кожи была широкой, толстой… омерзительной на вкус – но я грызла ее с упорством, достойным лучших кулинарных шедевров. Пока не обвисла, плача от бессилия, боли…
…и отчаяния.
Мы не смогли остановить извержение вулкана. И притормозить хоть на малость. Наоборот, от наших действий он пробудился прежде срока – и вот-вот захлестнет все вокруг огненным потоком. Воображение рисовало картины, одну за другой: наспех возводимые баррикады, булыжники мостовой, вдруг обретшие способность летать, цепи солдат, тугие белые клубы винтовочных залпов, зарево горящих кварталов и черные тени воздушных кораблей над ними – я видела их сквозь дурацкую стену с потемневшими обоями. Сразу за ней, в соседней комнате, стояли большие напольные часы, очень громкие – тик-так, тик-так, тик-так, ТИК! ТАК! В каждом щелчке мне слышалась уверенная поступь Ангела Смерти. Он приближался уверенно, не таясь… а все, что я сейчас могла – снова и снова перебирать в памяти события последних часов.
Нам безумно повезло с крушением, сказал тогда О’Шиннах. Мы отделались лишь очередной порцией ушибов и ссадин – и успели добежать вниз по склону к мосту, прежде чем упустившая добычу буря с утроенной яростью обрушилась на горы. Но мы бежали не зря. Простая логическая цепочка, как сказал опять-таки Аллан: только гномы могли проложить сквозь горы столь идеально прямую дорогу и только гномы умеют строить эти ажурные и потрясающе прочные мосты. А где хороший гномский мост, там и следящий за ним тролль или хотя бы человек.
Лейтенант оказался прав – у моста и впрямь притулился к скале домик обходчика. Неказистый с виду, он был выстроен со все той же гномской основательностью. И в нем имелись крепкие стены, печка, горячий отвар из горных трав и широкий лежак. А главное: целая гора восхитительно теплой и мягкой овчины, в которую можно зарыться, прислушаться к разочарованному вою ветра за окном и, наконец, отпустить себя – на все полтора с довеском часа, которые, по словам хозяина домика, оставались до прохода утреннего экспресса из Гленума.
Когда же проводник экспресса – слегка побелевший при виде жетона Ночной Гвардии – распахнул перед нами дверь пустующего купе первого класса, я решила, что холодная полоса в моей жизни наконец-то закончилась! Для полного счастья мне сейчас не хватало лишь ванны и комплекта чистой одежды. Но хотя бы я смогла выспа-а-аться…
– Не нравится мне этот комитет по встрече. – О’Шиннах отодвинул занавеску, настороженно глядя на приближающийся перрон. Сонно качнувшись к окну, я в первый момент даже не сообразила, что именно насторожило напарника. Обычная утренняя вокзальная суета: «чистой» публики мало, зато прямо по рельсам, ловко просачиваясь между и под вагонами, носится стайка мальчишек-газетчиков. Сверху на них снисходительно поглядывают носильщики, в темно-синих фартуках, с начищенными до блеска номерными бляхами, а также ничуть не менее обязательной бородой. Впрочем, и на них есть кому взглянуть сверху вниз: в начале перрона стоят наготове фургоны королевской почты, чьи возчики могут щегольнуть доброй полудюжиной вензелей – от сумок до фуражек. Ну и вокзальная стража бдит, как и положено.
Неправильность происходящего я осознала, лишь когда из клубов пара показался восьмой по счету синий форменный плащ. Стражников было слишком уж много, причем большая часть – в покатых касках городской полиции, а не «паровозных» шапках железнодорожной. Когда же я углядела у выхода рябиновую гроздь армейских мундиров, поднявшееся настроение испортилось окончательно.
Правда, оставалась еще слабая надежда, что военные и стражники появились из-за какого-то ценного груза, но…
– Считаешь, это как-то связано с нашими делами?
– Полагаю, это как-то связано с большими неприятностями, – ответил Аллан. – А источник больших неприятностей последнее время… у вас есть медь?
– Медь?
– Мелочь, мелкая монета, гроши! – О’Шиннах был явно раздражен моей непонятливостью. – Свой кошель я вытряс утром в доме обходчика, он упорно не хотел брать серебро, бормотал, что в горах оно ему без надобности.
– А-а…
Я торопливо зашарила по карманам. Кошелька не было… и адреналиновый выброс от осознания этого факта помог мне проснуться окончательно. Прояснившаяся голова тут же услужливо подсказала: одна взбалмошная эльфийка попросту забыла переложить ценный предмет в суматошной спешке последнего ночного переодевания.
– К сожалению, лейтенант, у меня… – в этот миг пальцы нащупали в складках брючного кармана нечто маленькое и круглое, – вот!
«Вот», правда, оказалось не медью, а бронзовым трехгрошом «новообразцовой» чеканки. Аллан выхватил ее и щелкнул задвижкой окна.
– Эй ты… что у тебя за газеты?!
– «Первая чашка», мистер, – подскочил к вагону запыхавшийся мальчуган, – все сам-свежее, с пылу-жару! Еще «Новости с Холма», «Независимая» и «Час…чар… чартэмские новости»…
– Берите «Независимую», – подсказала я. – Они всегда печатают на предпоследней странице сводку из комиссариата.
– Давай «Холм», – О’Шиннах кинул монетку, повернулся ко мне и, переждав лязг сцепок, объяснил: – Нужные нам новости будут на первой полосе.
