Андрей Щупов - Прыжок Ящера
— В чем каяться?
— Да хотя бы в последних городских погромах! — Поэль вновь склонился надо мной. — Между нами говоря, очень напоминает одесское самоуправство маршала. Тоже, помнится, решил с жульем одним махом расправиться. А под шумок поприжал всю местную исполнительную власть.
— Не знаю что уж вы там накопали, но Жукова помнили и будут помнить. Потому как есть за что.
— Действительно, есть… Только вот ведь какое странное дело! Когда вашего маршала смещали с поста, ни один генерал за него не заступился. Ни один! Ни Василевский, ни Кузнецов, ни Громыко, ни Конев, ни Еременко.
— Сережу ему надо показать, — сладенько пропел из своего угла Кора.
— А что? И покажем, — Поэль с готовностью щелкнул пальцами, и через пару минут в комнату ввели сгорбленного, перепачканного кровью человека.
— Узнаешь, Ящер?
Узнать избитого было довольно сложно, и все-таки я узнал. Увы, полковник Сережа уже мало чем напоминал лощеного и осанистого вояку. Боевой дух, надо понимать, из него вышибли вкупе с необходимыми показаниями.
Повинуясь не замеченному мною сигналу, бывший полковник тоненько и сбивчиво заговорил:
— Хочу довести до сведения компетентных органов, что в течение продолжительного времени я представлял на территории Российской федерации мусаватистскую разведку. При этом регулярно поддерживал связь с Ящером и генералом Москаленко. Шестнадцатого числа наши части были подняты по тревоге. Причиной послужил столичный терракт, где выстрелом снайпера был убит Сергей Миронович Киров…
— Вспоминается, а, Павел Игнатьевич? — Поэль азартно кивнул. — Все хорошо, подследственный, продолжайте!
Я скрежетнул зубами. Киров-Ахметьев! Выходит, и он повис грузом на моей шее. Великолепно!.. Комедия оборачивалась недобрым фарсом. В «стране», как выяснилось, взяли власть органы НКВД, всего на шаг опередив хрущевских путчистов. Разумеется, новая метла бульдозером шла по лесам и долам, безжалостно вычищая ненужный хлам. А на пленумах и съездах выходящего на трибуну человека в пенсне с экстазом приветствовали встающие на цырлы народные заседатели, вдохновенные юнцы в красных галстучках дружным хором скандировали: «Что за праздник у ребят? Ликует пионерия: это к нам пришел в отряд Лаврентий Палыч Берия…». И почему не похлопать в ладоши, почему не попеть? Не какому-то прощелыге аплодировали, — второму лицу в государстве, отцу атомной бомбы, бывшему главе НКВД-МВД и нынешнему первому заму Председателя Совета Министров, члену Политбюро ЦК, наконец! А то, что снова на троне грузин, так что с того? Оно, может, и лучше. Любили же Иосифа Виссарионовича, вот и Берия — той же крови. Что особо надо отметить, не рохля, а ля разные там, — натуральный хозяин, с каковым и в Европе и во всех Америках будут считаться.
— Ну-с, уважаемый? Что еще хотите сообщить следствию? — поинтересовался у бывшего полковника Поэль.
— Еще… — Сережа наморщил бровки, мучительно вспоминая и явно страшась что-либо перепутать. — Еще были у него связи с югом. Кажется, с талибскими экстремистами и особо правыми приверженцами панмонголизма. Еще задолго до убийства Сергея Мироновича Кирова. Хочу добавить, что Ящер не раз делился со своим ближайшим окружением мыслями о воссоединении Бурятии и Монголии. А когда случилось исчезновение троих атташе с юга, мне настоятельно посоветовали это дело замять. Я лично получил три тысячи американских долларов.
— Три?
— Так точно, по тысяче за каждого.
Атташе!.. Я мысленно выругался. Так, видно, теперь решили именовать тех замурзанных торговцев наркотиками. Да и почему нет, если Ахметьев легко и просто превратился в Кирова? На торгашей вышел бедолага Сом. По собственному алкогольному почину. А ведь только-только выписался из лечебницы! Вот Утюг и взъярился, попросил соизволения на ликвидацию. Я разрешил. К сожалению, чисто обстряпать дельце не получилось. Потому и пришлось подмазывать власть имущих. От греха подальше. Нелюбовь к наркомафии афишировать в наше время крайне обременительно. Даже для китов моего уровня.
Сережа тем временем продолжал бормотать:
— Уже тогда он вынашивал планы размещения своих людей на всех руководящих постах. Была разработана целая программа по устранению инакомыслящих…
— Хорошо, — учительски кивал Поэль, — очень хорошо.
— По докладам его агентуры, в том же «Харбине» можно было частенько встретить важных людей из Кремля — Каменева, Пятакова, Енукидзе… Правильно организованной акцией легко было нейтрализовать этих видных деятелей — и не по одиночке, а целой группой. — Сережа покаянно склонил голову, с тяжелым вздохом продолжил: — Позднее по наущению Павла Игнатьевича я намеревался воспрепятствовать воцарению справедливости и отбить членов Политбюро у ваших людей.
— Планировалась вооруженная акция?
— Да… По счастью, ничего из нашей затеи не вышло. Планы сорвал мальчик пионер, подслушавший ночной разговор моих заместителей. Собирая под окнами металлолом, он услышал голоса взрослых и тут же понял, что речь идет о преступлении. Мальчик добежал до телефона-автомата и своевременно донес обо всем услышанном компетентным органам. В свете вышеизложенного — теперь данному обстоятельству я только рад. Меня вовремя остановили… Чувствуя горечь и раскаяние, прошу партию и правительство о снисхождении…
— Замечательно! — Поэль обнял вздрогнувшего Сережу. Подмигнув мне искрящимся глазом, повел шаркающего ногами полковника к выходу.
— Ну же! Выше нос! Видите, как все просто. Поднатужились и объяснили. Уверяю вас, в суде будет еще проще.
Стоило им выйти из кабинета, как из своего угла тенью поднялся Кора. Ступал он мягко и бесшумно, но не как хищник, — скорее, как заботливый хозяин, опасающийся разбудить прикорнувшего гостя.
— Что, Павел Игнатьевич, думаете, бред собачий? Думаете, представление тут для вас разыгрываем?
— Ага, вроде того! — я ощерился.
Он приблизился на пару шагов, и на костистом лице вора я не без удивления разглядел чувство родительской озабоченности. Сын нашкодил и никак не хотел признаваться в содеянном. Упорствуя, он причинял родителю нешуточные страдания. В глазах Коры не было ни торжества, ни мстительного огня, — один только мягкий упрек.
— Вот и мне чудится, что не верите вы нам. А жаль. Очень и очень жаль… Невооруженным глазом видно: погибает человек! Ни за что, ни про что. Его спасти бы, пока не поздно, а он, дурашка, трепещет, отбивается.
— До чего ласково поете!
Кора покачал головой.
— Ну, конечно. Ни одному моему слову не верите.
— Вы правы, не верю.
— Тут-то вас и подводит старорежимное чутье. Потому как людям, Павел Игнатьевич, верить все-таки надо. Хотя бы иногда. — Кора трепетно прижал руку к груди. — Ручаюсь, все, что тут говорил мой коллега, — голая правда! Очнитесь, Павел Игнатьевич! Оглянитесь и задумайтесь! Сражения надо уметь проигрывать. Что поделаешь, не вышло у вас с переворотом, наша взяла, — зачем же упираться?
— Разве я упираюсь?
— А разве нет? Факт есть факт. Ситуация не в вашу пользу. Не вы, а мы сейчас у власти. И кукурузнику сумели дать по рукам, и возомнивших одернули. В общем пора бы вам примириться с новой правдой.
Я молчал.
— В самом деле, что вам эти переворотчики! Чай, не друзья и не родственники. При Хозяине, небось, на цыпочках ходили, мнения свое иметь боялись.
— А Берия имел?
— Имел и имеет. За то и решились его убрать. Поэль правильно сказал: на святое человек замахнулся — на власть зажравшихся. Но Бог — он все видит. Теперь-то начнем совместными усилиями вытягивать из болота Россию.
— Это, значит, с Берией в одной упряжке?
Кора со вздохом придвинул стул. Расположившись передо мной, закинул ногу на ногу. Только сейчас я его разглядел как следует. Одет он был в форменный китель, в бриджи и сверкающие хромовые сапоги. Покачивая сияющим носком, вкрадчиво заговорил:
— Ладно, Ящер, давай откровенно. Хочешь спросить меня с глазу на глаз, кто такой Берия и был ли он шкурой? Так я тебе отвечу. Честно, по-партийному. Да, был. Только не хуже и не продажнее других. Все танцевали под дудку усатого хормейстера, и он танцевал. В единстве была сила — потому и не откалывался. Однако заметь, голос он свой поднял, когда другие еще по старой привычке помалкивали. Первым сказал то, на что не отваживались коллеги. А перечислять грехи каждого чиновника — пустое занятие. Чистых среди правителей нет и не было. Такой уж у нас век выдался — насквозь шкурный. А каково время, таковы и правители, — бери хоть того же бесхребетного Николая, хоть нынешнего этого… В общем сам знаешь кого. А Лаврентий Павлович, к твоему сведению, и в живописи неплохо разбирался, и музыку любил слушать. Да не какую-нибудь попсу-мопсу, — настоящую классику. Согласись, для членов Политбюро — нетипично.
