Андрей Попов - Солнечное затмение
-- Юпитер! Парадокс: в жизни на нем не был, а радуюсь как родному! -- Капитан тарабанил пальцами по столу какой-то победный марш и пристально следил за главным экраном.
Если бы не сдохли датчики визуального обзора, планета выглядела бы красной -- это они еще помнили. Но на экране, преобразующем излучаемые радиоволны в унылый синий цвет, мерещилось лишь неприглядное пятно. Вайклер последние часы просто жил в наушниках -- в виртуальном мире бессмысленных звуков и имеющих смысл иллюзий. Он, как кот стерегущий мышь, вслушивался во все шорохи, скрежеты, даже в абсолютное безмолвие, надеясь, что хоть в нем родится какая-то истина. Но Юпитер вместе с оравой своих спутников был нем и безгласен.
-- Есть!! Есть сигнал!! -- Вайклер подпрыгнул в кресле, вылетая из наушников. -- Наконец-то!
В следующее мгновение он оказался на полу. Его коллеги опрокинули его вместе с креслом и, чуть не разорвав наушники напополам, умудрились протиснуть в них сразу две головы.
-- Идиоты! Выведите звук на общий динамик!
Каюта Манипуляция вмиг пропиталась волнами шума -- причем, шума самого обыденного, лишенного гармонии или хоть какого-то своеобразия. Три заледеневших лица вслушивались в этот диссонанс хаоса как в симфонию Бетховена. И пока что, кроме рева реактивного двигателя, не могли подобрать никаких цивилизованных аналогов. Капитан приглушил звук.
-- Это и есть твои сигналы?
Штурман виновато пожал плечами.
-- Может, сбилась настройка? Ну, я отчетливо слышал сигнал! Могу поклясться чем хотите! -- он вновь принялся вращать злополучную регулировку частот.
Вдруг лица космоплавателей обмякли, блаженная улыбка сделала их помолодевшими, глаза засветились изнутри. Пошла... Полилась все-таки симфония. Рулада точек и тире. Звуковой орнамент обитающего здесь разума. Джон, млея от счастья, сделал звук на всю катушку.
-- В жизнь бы не подумал, что забалдею от такой музыки... Шампанского! Немедля!
Антонов со скоростью света смотался к морозильным камерам и приволок пару бутылок. Под яркую полифонию неумолкающей морзянки, под извержение белоснежной пены и под истерические возгласы своих напарников, Джон заорал:
-- В солнечной системе обнаружена жи-и-знь!! ЖИЗНЬ!! -- Он грозно потряс бутылкой над своей головой. -- Никогда бы не поверил, что это возможно! Кстати, кто-нибудь случайно не помнит, с какой мы планеты?
-- Ладно, хорошего помаленьку. -- Вайклер подошел к регулировке громкости, чтобы приглушить звук, но рука его так и застыла на месте. Лицо стало бледным. Губы чуть слышно прошептали: -- Ну, я дебил...
-- В чем проблема? -- Александр мигом заразился его беспокойством. -- Откуда могут быть эти сигналы, как не из ближнего космоса? Не с Центавра же этого... долбанного.
Всеобщая радость погасла, не успев как следует разгореться. Штурман отключил звук, со злостью выдернул провод наушников из гнезда и равнодушно пояснил происходящее:
-- Это была частота 75,28... Вот такие мы дурни. Слушали наши собственные позывные. Которые, кстати, я же и составил...
Все трое медленно осели на пол.
"Безумец" продолжал свое падение в бездну космоса и на злополучной частоте 75,28 кричал во все уголки вселенной, что он -- безумец. Увы, пока некому было оценить его красноречивые радиосигналы. Мир молчал. В сем молчании таилась неопределенность. А в неопределенности -- определенная безнадежность. Вот такая незатейливая логика.
Остатки недопитого шампанского Джон вылил себе на голову. Сладкая влага еще долго стекала по лицу, и ее лень было даже облизать языком.
-- Юпитер-то пролетели или нет?
Вайклер кивнул.
-- Точка экстремума пройдена. Он удаляется. Скажу вам, парни, одно. Если бы хотя бы на одном из спутников Юпитера стояли радиолокаторы нашего времени, нас уже давно бы засекли.
Капитан уныло посмотрел на вселенную, состоящую из синих звезд, и принялся что-то насвистывать. Была ли то симфония Бетховена или незатейливая морзянка -- к делу не имело никакого отношения. И к их дальнейшей судьбе -- тоже. Если ему свист успокаивал нервы, то остальных он только раздражал. На три пустующих кресла стали смотреть несколько по-иному. Возможно, это места трех счастливчиков, ушедших из мира раньше, чем умерли их надежды.
-- Хочу задать вам риторический вопрос. -- Джон потеребил рыжую щетину. -- Есть ли жизнь на Марсе? Как думаете?
Антонов резко повернул голову.
-- Капитан, признайся, ты просто боишься спросить: есть ли жизнь на Земле? А я вам обоим повторяю: вы рано распустили сопли. К черту Юпитер со всеми его придурошными спутниками! Если вы забыли, что мы летим к другой планете, то я об этом напоминаю. Может быть, сейчас межзвездные рейсы стартуют прямо с аэродромов по несколько раз в сутки. Кого заинтересует какая-то старая посудина, невесть откуда приковылявшая?
Джон вытащил очередную сигарету и равнодушно произнес:
-- Засунул бы ты свой оптимизм в собственную задницу... На Земле явно что-то произошло. Или ядерная война, или какая повальная эпидемия, в самом романтичном случае -- библейский апокалипсис. Сейчас приземлимся, а там какие-нибудь обезьяны махают палками. И звездный рейс в их понимании: это пробежаться и звездануть какого-нибудь мамонта по башке.
-- В таком случае, мы будем для них богами, спустившимися с небес, -- произнес Вайклер.
-- Мудаками мы для них будем, а не богами. -- Джон сделал жадную затяжку. -- Сожрут и костей для потомков не оставят.
Время, однако, шло. Оно всегда идет, подталкивая нарастающие события к горизонту Будущего. А будущее, как заметил один трезвеющий мудрец, ни для кого никогда не наступит. Ибо наступив, оно просто перестает им быть, превращаясь в прошлое. Что же касается настоящего, то его вообще не существует ни как идеи, на как материальной субстанции. Это всего лишь абстрактная точка соприкосновений двух бездн Времени. Вот так.
Планета Земля, Альфа и Омега всех ценностей во вселенной, была уже трагически близко. На главном экране разбухало синее пятно -- ее зримый прообраз. В течении всего полета они только и ждали этой минуты, не ведая, что более страшных минут, чем эта, вряд ли когда переживут. Не сломайся чертовы датчики, сейчас можно было бы увидеть родную голубизну океанов, белую фату из облаков, контуры забытых континентов. Впрочем, с чего бы забытых? Подробнейшие карты всегда хранились в памяти компьютера. А Павел, как талисман, взял с собой на Проксиму школьный глобус.
-- Задана программа выхода на орбиту, -- констатировал Вайклер. -- Наш сон сбывается, парни. Мы сомневались, что этот мир когда-либо существовал в нашем прошлом. Вот он... Спустя более двух тысяч лет. Чувства непередаваемые, да?
Волнение экипажа было заметно в каждом движении. Сумбурные манипуляции руками, слова невпопад и полная неразбериха в мыслях. Потому как на душе произошел коллапс. Все чувства свернулись в точку. Да, чувств не осталось -- одно лишь предчувствие. Гнетущее, лишенное надежды. Вайклер надел наушники с таким выражением лица, как надевал бы на шею петлю. Стал прослушивать эфир... Радиосканеры "Безумца" отчаянно шарили в пустоте. Должны остаться хотя бы спутники. Хоть какие-то осколки былой космической эры...
Пускай даже кусок мертвого железа, ползущий по орбите...
-- Парни... -- Вайклер снял наушники, -- давайте не будем обманывать сами себя! Случилось что-то серьезное. И знаете...
-- Ну, хоть что-то есть в эфире?! -- нетерпеливо спросил Джон.
-- И знаете, какое безумие мне пришло в голову? Вдруг, это вообще не Земля? Мог произойти сбой программы, что угодно... Это, может быть, вообще не солнечная система..
-- Вполне логично, -- подхватил мысль капитан. -- Меня зовут не Джон. Тебя -- не Эдрих. И вообще, все мы едем в обыкновенном поезде.
-- А жы, шы пишется с буквой "ы", -- невпопад пробубнил Александр, но эту русскую поговорку все равно никто не понял.
-- Хватит! -- капитан рявкнул, его кулак случайно задел несколько клавиш, и по экрану монитора поползли длинные скучные цифры. -- Так можно договориться до чертиков в глазах! Мы будем приземляться!
Вайклер резко повернул голову. Черные как смоляные бечевки волосы хлестнули его по лицу. Глаза были широко распахнуты, и из них торчал похолодевший взор. Далее он задал вопрос, глупее которого ничего в мире не существовало:
-- Куда, если не секрет?
Планета своим синим, абсолютно безжизненным сиянием заняла собою весь главный экран. Едва различимые пятна материков ровным счетом ни о чем не говорили. Во-первых, их контрастность была сильно размыта. А во-вторых, радиосканирование давало лишь рельеф поверхности, и ничего более. Мертвая многотональная синева была тождественна смерти. Словно по всей планете кто-то пролил кровь из человеческих вен.
