Андрей Попов - Солнечное затмение
-- Каких-либо существенных отклонений я не вижу. В принципе, все нормально. Ч-черт... неужели все это пустовало без нас целых семьдесят пять лет? И на эти кресла...
-- Да, -- перебил Джон, -- именно на эти кресла семьдесят пять лет ни садилась ничья задница.
Он первый запрыгнул на свое капитанское место и с удовольствием откинулся на спинку. Вайклер и Антонов последовали его примеру. Три кресла так и остались незанятыми, над ними витала лишь унылая пустота, вновь навевающая былую хандру. У Александра появилось дикое предчувствие, что вот-вот распахнутся створки двери, войдут Майк, Павел и Андрей, рассмеются и скажут: "куда же вы без нас-то?". И усядутся на свои места. От этих терзающих помыслов в душе опять защемило какой-то нерв. Даже весельчак Джон сник. Он отложил в сторону испепеленную до самого фильтра сигарету и произнес:
-- Ладно... Что теперь поделаешь? Вся жизнь есть бред. Давай-ка, Алекс, включи нам визуальный обзор.
Антонов был виртуозом своего дела. Его пальцы над клавиатурой походили на игру профессионального пианиста. Он парил над клавишами, брал сложные аккорды, мог в текстовом редакторе написать любую фразу прежде, чем кто-нибудь ее скороговоркой произнесет. Но сейчас он что-то уж слишком долго копался в своем компьютерном мире.
-- Я вас всех поздравляю! Датчики визуального обзора сломаны.
-- Ну слава тебе, Господи всевидящий! -- Джон хлопнул в ладоши, посылая единственный аплодисмент своей судьбе. -- Хоть что-то у нас сломалось! А то так даже неинтересно. Та-ак... Павла нет, и наладить их некому. Если только там какая-нибудь пустяковая поломка... Ладно, давай радиосканирование.
Экран, наконец, засветился. Электронный мозг "Безумца" принялся что-то соображать, в данном случае -- принимать радиосигналы по всем секторам пространства. В течении двух часов на главном экране незримая рука чертила расположение космических тел в системе. В центре размазанным синим пятном совсем не сияло и даже не светило -- чернело забытое солнце. Планеты и их спутники более скромными пятнышками были хаотично рассеяны по отведенным для них Богом местам. Все выглядело как-то уныло и безлико. Александр не отрывался от своей клавиатуры, рассматривая данные на мониторе с такой страстью, будто смотрел в глаза любимой девушке. И наглядеться не мог...
-- В общем, ситуация следующая... В данный момент мы находимся между орбитой Урана и Нептуна. Но и тот, и другой сейчас почти что на противоположной стороне своей эклиптики. Ближайшая из планет по нашей траектории -- это Юпитер, мы будем проходить около него на расстоянии трех с половиной миллионах миль. И это случиться... это случиться... -- Антонов "завис" еще на пару минут, после чего выложил: -- Это случиться через шесть с половиной часов.
Капитан закрыл лицо руками.
-- Парни, я до сих пор не могу поверить, что еще менее суток и мы будем на Земле... Клянусь, даже в мозгах моих не укладывается! На Земле, где прошло более двух тысяч лет. Столько ждали только одного Иисуса. Да на нас посмотрят как на неандертальцев! Не нашу титановую кастрюлю, а нас самих поставят в музей, запрут в клетке, будут тыкать пальцами и говорить: "вот от этих странных существ и произошел человек". Я балдею от таких перспектив!
Антонов и Вайклер молчали, но это не было знаком согласия. Просто каждый думал о своем. Александр вспоминал жену Лену и двоих детишек, которых уже никогда не увидит. Даже память о них исчезла. И эта планета стала для него совсем чужой. У Эдриха думы были менее сентиментальны и исключительно по текущему моменту. Он их озвучил:
-- Хорошо. Допустим земляне... -- Он с каким-то пренебрежением произнес слово "земляне", будто свою уникальную персону к ним уже не относил. -- Если они и впрямь совершили рывок в научно-техническом развитии, тогда нас уже давно засекли. Это во-первых. Эфир должен быть забит различными радиопередачами, это во вторых. В третьих, на спутниках Юпитера уже несколько веков существуют колонии. И в-четвертых, и в-пятых, и в-шестых...
Вайклер протянул руку к наушникам, послав при этом немой вопрос, адресованный капитану. Джон кивнул -- мол, давай. У всех троих учащенно застучало сердце. Пришло какое-то юношеское волнение, забытое и, казалось, умерщвленное равнодушием зрелых лет. Даже на Проксиме они так не волновались, заведомо зная, что там ни черта не найдут. Они боялись произнести слово, дабы не спугнуть это чувство. Чувство, которому даже нет подходящего названия.
Эдрих влез в наушники и потянулся рукой к радиоприемнику. Вот, сейчас уже он услышит... Вот, через пару секунд появятся голоса... Он первый заново откроет этот мир... Он первый закричит что-нибудь триумфальное и кинется обнимать тех двоих...
Что же касается "тех двоих", то они замерли, не отрывая взгляда от его лица. Малейшее изменение мимики у штурмана отражалось в их душах целой бурей эмоций. Вайклер сидел с белокаменным выражением лица и медленно переключал частоты. Его глаза были устремлены на главный экран, где мозаика черных и синих тонов рисовала замысловатые пентаграммы окружающего пространства. Тишина, терзающая нервы, длилась несколько минут. Вайклер боялся что-либо преждевременно сказать, Джон и Александр боялись у него что-либо спросить. Взаимную игру в молчанку нарушил оживляющий щелчок переключателя. Эдрих снял наушники, волосы под ними успели склеиться от пота. Он повернул голову и сказал:
-- По всем частотам только одни шумы. Никаких признаков разумной информации. Абсолютно. Хоть бы кто морзянкой побаловался.
В нахлынувшей было эйфории наступил период отлива. Все сидели понуро уставив взоры на замкнутое пространство каюты.
-- А как вам нравится вот эта фраза: "три разумных существа и мертвая вселенная вокруг". Звучит? -- спросил Вайклер. -- Нет, по-моему, эта еще красивее выглядит: "русский и двое американцев -- три угасающие искорки жизни во всем мироздании".
-- Да ладно вам нюни распускать! Мы еще черт знает на каком расстоянии от Земли, -- произнес Антонов, потом выхватил изо рта капитана мундштук и сделал затяжку. -- Ч-черт! Ведь две тысячи триста ...с чем-то там лет не брал эту гадость в рот!
Капитан забрал назад свою любимую соску.
-- По твоим личным биологическим часам ты держался года три, не больше. А это не такой уж и подвиг! И не дам тебе больше ни одной затяжки. Сам сдыхаю без сигарет! Кстати, как там насчет позывных?
-- Наши позывные были включены автоматически, как только "Безумец" вошел в систему, -- ответил штурман. Он еще раз напялил наушники и повторно начал вслушиваться в замогильные шорохи космоса, надеясь отыскать там хоть какую-то иллюзию своих надежд.
-- Что вы сразу скисли? -- Антонов, умело скрывая собственное замешательство, счел своим долгом хоть как-то ободрить коллег. -- Да можно высказать сотни обнадеживающих версий. Вот одна из них: люди могли изобрести более совершенный способ общения, чем радиоволны. Может, нас уже давно просвечивают со всех сторон.
Джон скривил такую кислую физиономию, какую не изображал с далекого детства -- с тех самых пор, когда мать пыталась накормить его с ложечки рыбьим жиром. Сейчас его лицо было изрезано линиями противоречивой судьбы. При всякой мимике эти линии углублялись в кожу и попросту уродовали его облик. Назовешь их украшением мужчины или старческими морщинами: по сути никакой разницы.
"Безумец" продолжал свое легендарное падение в бездну космоса: в бездну, где понятие "верх", "низ", "право", "лево" абсолютно тождественны и бессмысленны. Он несся, шаркая своим излучением о пустоту, желал зацепиться за абсолютное ничто, дабы хоть как-то погасить бешеную скорость. За его бортом -- ноль по Кельвину. Внутри -- чуть теплая механическая душа. А внутри самой души -- трое обреченных... Обреченных хотя бы на то, чтобы разделить с ним их общий непредсказуемый фатум. Прошлое казалось сном. Настоящее -- бредом. Будущее -- иллюзией. А реальностью являлось лишь то, что в данный момент временного континуума эта обледенелая глыба чиркает по галактической пустоте и из трех пространственных координат признает лишь одну -- незатейливую траекторию собственного движения.
Если бы какой посторонний наблюдатель, находясь вблизи этой траектории, возжелал бы полюбоваться полетом первого межзвездного космического корабля, как он наблюдает за идущим поездом, стоя возле рельс, то картина выглядела бы таким образом. Из одного края бездны появляется слабая светящаяся точка и долго стоит на одном месте. Потом, по мере увеличения яркости, она все более начинает наращивать скорость, далее появляются какие-то контуры, точка наращивает свой объем, но... На этом, увы, все заканчивается. Едва наблюдатель напрягает зрение, чтобы рассмотреть объект, он тут же исчезает и тут же появляется на противоположной стороне вселенной: все той же угасающей и замедляющей свое движение точкой. Вот такая история. Если бы мнимый наблюдатель захотел неотрывно проследить взором за "Безумцем", его голова получила бы такой момент вращения, что еще много веков, оторванная от тела, крутилась бы в межпланетном пространстве.
