Владимир Добряков - Час совы
— Всё сходится, Лена.
— Что сходится? — не понимает она.
— Ты тоже была под контролем Старого Волка. Ситуация — один к одному. Что детская песочница во дворе, что многолюдное сборище в цирке. И там, и там переходы буквально в двух шагах: даётся возможность быстро исчезнуть, не привлекая внимания. И в том, и в другом случае быстро последовавший второй переход в другую Фазу делает невозможным дальнейшие поиски нас из Монастыря. Ты понимаешь? Мы исчезли безнадёжно и безвозвратно.
До Лены начинает доходить, её лицо мрачнеет:
— Теперь понимаю. А я-то, наивная, полагала, что раз я сразу не попала к Старому Волку, значит меня занесло в лабиринт спонтанных переходов, и я во власти слепых сил природы. А оказывается, это он устроил себе из меня игрушку. Посадил, сволочь, как крысу в лабиринт, загоняет в разные интересные, с его точки зрения, ситуации и с любопытством наблюдает мои реакции. Значит, всё это было не случайностью, а его умыслом. Ну, гад!
Глаза у Лены темнеют. Она механически, безотчетно, тянет из-за спины автомат. Левая рука уже сжимает цевье, а правая ложится на предохранитель. Лена оглядывается по сторонам, словно ожидает, что Старый Волк притаился где-то здесь, за деревьями, и сейчас она его обнаружит, с наслаждением всадит ему в живот очередь и оставит здесь подыхать. Здорово повлияло на характер моей подруги это путешествие по Фазам. А что будет, когда она узнает всю правду? Чтобы отвлечь её, я спрашиваю:
— Успокойся, здесь стрелять не в кого. Лучше скажи, откуда ты сюда попала? Я, лично, из кратера действующего вулкана. Прыгнул в переход за минуту до начала извержения. А ты? Тоже из вулкана?
— Нет, — Лена улыбается и оставляет автомат в покое, — У этого Старого Волка слишком богатая фантазия и ещё более богатые возможности, чтобы повторяться. Помнишь, как ты путешествовал по протерозойскому морю? Вот и я час назад выбралась из примерно такой же ситуации. Только вместо моря у меня было бескрайнее болото, абсолютно лишенное надводной растительности, зато обильно заросшее водорослями. Я шла по нему семь часов, то по пояс, то по плечи в воде, с трудом продираясь сквозь подводные заросли. Об ноги постоянно тыкались какие-то невидимые, но довольно крупные твари. Я всё время думала, что если они начнут меня есть, я ничем не смогу им помешать, так как я их даже не вижу.
Только сейчас я замечаю, что комбинезон у Лены всё ещё мокрый. Беру её под руку и увлекаю за собой:
— Пойдём.
— Куда же ты меня, всё-таки, ведёшь?
— Скоро увидишь, — успокаиваю я её.
Через несколько минут мы выходим на поляну, где стоит «мой» дом. Лена останавливается как вкопанная и снова хватается за автомат.
— Оставь оружие в покое. Я же сказал, что здесь стрелять не в кого.
Лена нерешительно идёт за мной. Мы заходим в дом, и я приглашаю:
— Входи и будь здесь Хозяйкой.
Лена смотрит на меня с недоумением:
— Чей это дом, Андрюша?
— В данный момент, наш. Во всяком случае, пока никто не пытался предъявить мне свои права на него.
— Ты хочешь сказать… — Лена не решается продолжить.
— Да, именно это я и хочу сказать. Я здесь живу, а теперь и ты будешь жить здесь. Ведь идти-то нам дальше всё равно некуда. Ты посмотри на искатель. Подожди удивляться, пройди в соседнюю комнату и посмотри, что там.
Лена открывает дверь и столбенеет. Дар речи возвращается к ней только через пять минут, после того как она внимательно осматривает компьютер и Синтезатор:
— Андрей, чье это хозяйство? Откуда ты всё это взял?
— А ты не догадываешься?
Лена ещё раз внимательно осматривается, и страшная догадка осеняет её:
— Ты хочешь сказать… — снова начинает она и снова останавливается.
Ей страшно высказать ту мысль, что пришла ей в голову. Я спокойно присаживаюсь на диван и закуриваю:
— Да, Лена. Ты правильно поняла. Это — конечный пункт нашего маршрута. Хотя, возможно, что это только промежуточная остановка. Но, согласись, условия здесь более комфортные, чем те, в которых мы с тобой гостили у Старого Волка не так давно.
Автомат со стуком падает на пол. У Лены подгибаются ноги. Она качает головой и спрашивает:
— И давно ты здесь обитаешь?
— Через два месяца будет год.
— Год!?
Я киваю. Силы окончательно оставляют Лену, и она опускается на пол рядом со своим автоматом. Да, такое переварить с разгону трудновато. Я поднимаю подругу с пола и отношу её на диван. Там я расшнуровываю и снимаю с неё высокие ботинки, освобождаю от сырого комбинезона. Укрыв Лену, оставшуюся в одном мелтане, одеялом, я тихо говорю ей:
— Успокойся, отдохни и приди в себя. А я пока приготовлю обед. Кстати, сам сегодня ещё ничего не ел. Затоплю баньку, после обеда попаримся, а потом и поговорим обо всём.
Лена молчит, и я оставляю её. Первым делом отправляюсь топить баню. Потом иду хлопотать с обедом. С первым блюдом проблем не будет. Только вчера я сварил чугунок щей с грибами. Что сделать на второе? Ну, разумеется, хорошую яичницу. Что еще? Ведь Лена изголодалась за семь часов прогулки по болоту. А когда она ела перед этим, одному Времени известно. Тут я вспоминаю о щуках, пойманных сегодня утром. Прекрасно! Угощу её своим фирменным блюдом с варёной картошечкой.
Когда всё готово, иду за Леной. Она всё ещё находится в прострации. Или просто измучена? Скорее всего, и то, и другое.
— Кушать подано, ваше величество! — докладываю я, — Прошу к столу.
Лена встаёт и босиком шлёпает к очагу, где уже накрыт стол. Смотрю, как моя подруга ступает босыми ногами по голому полу, и решительно направляюсь к Синтезатору. Времени изобретать что-то особое нет. Я вспоминаю, в чем Лена любила ходить дома, и достаю из камеры мягкие кожаные тапочки-чешки голубого цвета. Лена кивает и натягивает их на ножки. Потом она сама сотворит всё, что ей будет нужно.
Ест Лена равнодушно, почти механически. Видно, что тяжелые думы всё ещё одолевают её. Но постепенно аппетит у неё разыгрывается, и она с явным сожалением заглядывает в опустевшую миску. Не давая ей высказать сожаление по поводу быстрой кончины щей, выставляю на стол сковороду с горячей яичницей. Лена вопросительно смотрит на Синтезатор, но я отрицательно качаю головой:
— Самые, что ни есть, натуральные. Только вчера снесённые.
Брови у Лены удивлённо лезут вверх, но я делаю небрежный, успокаивающий жест рукой. Ешь мол, потом всё объясню и покажу. Лена набрасывается на яичницу с аппетитом давно не евшего человека. Настроение моей гурманки заметно поднимается. Когда же я выставляю на стол запеченных щук и чугунок горячей картошки, сдобренной маслом, моя подруга окончательно обретает утраченное было душевное равновесие. А говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Ерунда! Женщины устроены так же. По крайней мере, моя женщина. Обсасывая рыбьи косточки, Лена спрашивает:
— Так ты здесь прожил уже, без малого, год?
Я киваю.
— Здорово! — качает головой Лена, — Я ушла на твои поиски через три дня после того, как ты пропал. Скиталась я около трёх месяцев. Может быть и больше. А у тебя здесь прошел почти год. Вот что значит разность хроночастот. А интересно, сколько времени прошло в Монастыре?
— Лучше не ломать над этим голову. Одно Время разберётся в этой частотной чехарде. Помнишь, в тот раз я по собственному времени плутал более двенадцати часов, а в Монастыре прошло всего три минуты. А сейчас вполне может получиться и наоборот.
— Да, — соглашается Лена, — всё может быть. А сколько времени ты скитался на этот раз?
— Время его знает, Ленок. Очень трудно было проследить. По субъективным ощущениям, где-то около двух месяцев. А конкретно засечь было невозможно. Ты и сама, наверное, переходила из дня в ночь, из утра в вечер и наоборот. Мне только в одной Фазе пришлось задержаться дней на десять.
— Где это? — живо интересуется Лена.
— В довоенной Америке. Пришлось пересечь весь континент и зарабатывать деньги на дорогу.
Я рассказываю о своей жизни в той Фазе, о том, как выходил из положения, и чем всё кончилось. Рассказываю подробно, не жалея ни красок, ни юмора. Лена заинтересованно слушает, кивая и чему-то улыбаясь. Пока я рассказываю, мы расправляемся со щуками и картошкой. Ставлю на стол кофейник, а на десерт подаю орехи и испеченное мной накануне печенье. Отпив несколько глоточков, Лена говорит:
— Ты знаешь, у меня была аналогичная ситуация. Только это было в Европе, почти сразу после Первой Мировой войны. Я вышла в районе Ниццы, а переход, по моим прикидкам, был где-то на Урале.
— Ого! И как же ты вывернулась?
— Так вот и вывернулась. Пришлось порядком поломать голову. Но, в конце концов, мне просто повезло. А в начале ситуация была незавидной. Грузить вагоны, как ты, или работать в порту я не могла. Меня бы просто на смех подняли. К тому же после войны царила жутчайшая безработица и конкуренция была страшная. Тебе повезло с этим Виндом. Но я на такое рассчитывать тоже не могла.
