Ник Нилан - Белый архив
В общем и целом – разумных и исполнимых идей не было. Я уже совсем закипал от злости, когда мои дневные размышления на кровати перебил визит отца. Он зашел в комнату и принялся меня молча одевать. Видать, решил выгулять, хоть и погодка не из теплых. С другой стороны, свежий воздух мог пойти мне на пользу, глядишь, какая мысль умная родится.
Выйдя на улицу, отец, однако, не отпустил меня с рук и вместе с матерью пошел в сторону гаражей. Они обсуждали приглашение кого-то в гости на вечер, но не обмолвились и словом о том, куда направлялись. Гуляние явно не предвиделось. Дойдя до нужного гаража, отец вывел свой мотоцикл с коляской. Мать села в коляску со мной на руках, отец запрыгнул за руль и вдавил на газ.
За пятнадцать минут мы домчались до неизвестного мне жилого дома и остановились во дворе. В следующий миг из подъезда вышел… мой крестный. Он был папиным другом и сослуживцем. Я не видел его с самого детства, лет уже примерно двадцать, но сразу узнал по характерному шраму на брови и по усам.
В меня начало закрадываться плохое предчувствие. Я всегда гордился своей чуйкой, которая даже однажды спасла мне жизнь в тюрьме. Один недалекий идиот как-то раз проигрался мне в карты пачку сигарет, после чего решил отомстить по-своему. Наострил заточку и подкрался со спины. Я затылком почувствовал неладное и вовремя обернулся, чтобы избежать удара. Заточка тогда вместо моей почки вошла в его ногу, и он, после, принял решение больше ко мне не подходить.
Чуйка не подвела и на этот раз. Когда родители со мной и крестным обошли дом, вдалеке я увидел церковь. Тогда то все стало ясно. Близился мой конец, приплыли.
У церкви нас уже ждала моя крестная, с платком на голове. Я как-то ни разу не обращал внимания, какая она милая и красивая на вид. С ней я тоже не виделся много лет, а потом, когда мне было двадцать шесть, она полетела на отдых, и самолет разбился. В катастрофе погибли все до единого. Вернее, еще погибнут, потому, что некому будет этому помешать.
Я не боялся того, что должно произойти и с пониманием относился к правилам игры. Было время, я мирился со своей участью. Считал, что выполнил то, ради чего переродился: спас отца, подправил свою судьбу и незачем больше оставаться.
Но вот же дерьмо, все изменилось! Я не был готов, не сейчас! У меня была миссия, незаконченное дело, мои родители заслуживали на лучшую жизнь, чем та, что их ждала. И только я мог им её обеспечить.
Когда крестная взяла меня на руки, я включил сопротивление. Я изворачивался, орал и махал руками. Родители пытались меня как-то успокоить, но я не сдавался. Долой гордость, настало время показать настоящего ребенка. Приоритетом являлось, во что бы то ни стало, перенести крещение на другой день. Однако крестная крепко меня обняла, развернулась и пошла в церковь, оставив родителей позади.
Внутри нас уже ждал священник, который почти сразу меня перехватил и приступил к делу. Я брыкался, как мог, но он крепко держал и читал молитву.
– …благослови и сей елей силою, и действом, и наитием Святого Твоего Духа…
Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. У меня ничего этого не было. Был только гнев! Несправедливо, что мне выпал шанс повторно пройти свой путь и все заканчивалось так быстро. Я поздно осознал привилегию, которой обладал; жаловался на свое положение большинство времени, а оно оказалось вовсе не проклятием, а даром свыше! Я мог влиять на свою судьбу, мог вносить изменения в ситуации, о которых знал из прошлой жизни. Я имел то, чего не было ни у кого. Знания! И сейчас у меня хотели все это отобрать.
– …и Благого, и Животворящего Твоего Духа, ныне и присно, и во веки веков…
Священник крепко держал меня одной рукой, а второй обливал водой лоб, грудь, уши, руки и ноги. Я кричал, как резаный, но все напрасно. Он взял меня двумя руками и поднес к чаше с водой, намереваясь окунуть. Я ухватился всеми конечностями за края чаши, но моих сил не хватало, чтобы противостоять взрослому человеку.
– Крещается раб Божий Леонас во имя Отца… – он окунул меня в воду.
«Прошу всех встать и приветствовать верховного судью всего сущего…»
Я испуганно завертел головой в поисках хозяина голоса, который, казалось, говорит мне прямо в ухо. Но, кроме священника и крестных, вокруг никого не было.
– …и Сына… – священник еще раз окунул меня в воду.
«…а так же высшие силы, избранные для сего заседания великим и всемогущим…»
Меня охватила паника. Я точно слышал голоса, но не мог понять, откуда они берутся. Неужели так наступает смерть?
– …и Святого Духа… – священник окунул меня в воду третий раз.
«…да начнется справедливый суд».
Я не был экспертом, но мне явно показалось, что моя душа покидает тело. Ко мне больше никто не прикасался, никуда не окунал. Я лишь открыл глаза и увидел внизу, под потолком, священника, который держит годовалого ребенка над чашей с водой. Увидел крестных, мирно ожидающих окончания крещения. Я поднимался выше и чувствовал необычайную легкость. Видимость постепенно таяла, покрывалась мутной пеленой, пока не растворилась в белом ярком свете. До меня эхом, будто с того света, донесся голос священника:
– Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
5 глава
Лео очнулся, лежа грудью на столе. Он с трудом приподнял голову, и едва смог раскрыть глаза, будто приходил в себя после длительной комы. Когда зрение и сознание пришли в норму, он с удивлением уставился на свои руки. Это были руки взрослого человека, каким он уже разуверился себя почувствовать. Он потрогал свое лицо и погладил щетину, убедившись в том, что уже не ребенок.
Лео осмотрелся по сторонам и быстро сообразил, что сидит за столом в зале суда внушительных размеров. Пол, стены и потолок отсвечивали белым ярким светом, как снег в ясную погоду. За его спиной находилась толпа зрителей, оживленно переговаривающаяся между собой. Сбоку на него оценивающе смотрела дюжина человек в белых одеяниях. Присяжные – подумалось Лео – вот, значит, как отправляются в смертный путь. Даже тут судят.
– Прошу тишины – послышался громкий басистый голос из-за судейского стола.
Лео перевел туда взгляд и увидел грозного на вид судью лет 60-и, в белой роскошной мантии и с молотком в руках. Он несколько раз ударил молотком, но шум не стихал.
– Тишина! – прогремел судья на весь зал.
Разговоры в ту же секунду прекратились, и все зрители обратили на него внимание. Судья глазами, полными отвращения, посмотрел на Лео.
– Лео Рутис, – сказал он, опустив взгляд на свои бумаги – очередной неудачник, который спустил свою жизнь в канализацию. Приверженец грубой силы, наркоторговец, вор, убийца и просто отвратительный человек, – судья снова посмотрел на Лео – который не сделал ничего хорошего.
Лео ответил судье ядовитым взглядом. Он и сам не гордился своей запущенной жизнью, но ему не нравилось, когда на это кто-то указывал и, тем более, в открытую оскорблял. Судья перевернул страницу в связке бумаг и продолжил.
– Прошу обратить внимание достопочтенных высших сил на некоторые из многочисленных мерзких деяний сего подсудимого.
Дюжина присяжных разом перевели взор на судью.
– Первая же запись датируется вторым днем от момента полового созревания и начала учета грешной жизни. 14 лет – избил одноклассника за проявление тем интереса к девушке по имени Алиса. Сломал ему нос и руку, отчего мальчику пришлось завязать с боксом и, впоследствии, не стать всемирно известным боксером.
Лео вспомнил эту историю, но он не чувствовал в ней своей вины. И раз уж терять ему было нечего, он решил высказывать свое мнение по всему, с чем не согласен.
– Он по-хамски приставал к ней! – выкрикнул Лео – Отказался отступить, когда я вежливо попросил, и первым нанес удар!
– Удивительно, что девушка в будущем превратилась в вашу первую любовь – судья сощурил глаза, глядя на Лео. – Впрочем, вы и её загубили.
Лео недовольно смотрел на судью, борясь с желанием вскочить с места, подбежать и забить его насмерть. Он бросил беглый взгляд по сторонам, где за ним пристально следили крепкие на вид охранники. Ему не удалось бы выбраться даже из-за стола, как его тут же скрутили бы в узел.
– С пятнадцати лет занимался торговлей наркотиков, – продолжил судья – которые со временем умертвили двух людей и еще троих положили под капельницы.
– Что еще мне оставалось делать после смерти матери?
Судья перевернул половину страниц, пропуская несколько лет грешной жизни Лео.
– Двадцать пять лет. – Продолжил он – Работая на заводе, проникает в офис директора, избивает до полусмерти охранника, вскрывает сейф и ворует деньги в особо крупном размере. Лишает зарплаты двухсот сотрудников, пытается бежать из страны, но его ловят на границе.
