Максим Хорсун - Ушелец
— Отец, да ты же наш! — блондин стал еще краснее, чем обычно. Вояка, дежуривший у противоположных дверей, оставил пост, чтобы тоже поглядеть на нелюдя, затесавшегося среди простых и грубоватых, таких человечных кубинцев. — Ты откуда, папа? Какой твой коэффициент изменений? — продолжал вопрошать блондин.
Раскин швырнул внепогодник в ближайшую коробку. Вообще он бережно относился к вещам… но все равно умную тряпку сожгут.
— Восемь с половиной, — ответил он вполголоса. — Коэффициент изменений.
— Как тебя зовут, отец? — улыбнулся блондин.
— Федор, — ответил Раскин и выразительно поглядел на автомат военного: — Ты бы поставил гаубицу на предохранитель. А то попадешь еще кому-нибудь в глаз… сынок.
— Эх, нам бы сюда такого как ты, да полгодика назад… — блондин послушно клацнул кнопкой. — Верно, Скарлетт? — Он панибратски толкнул валькирию в бок. — Где ты был, интересно, полгода назад? На Крюгере-5 или на Трезубце Посейдона?
«В Ганновере. В отеле для ушельцев. Солнечная система, планета Земля. Беспробудно пил и жалел себя. Не успевшего вернуться, а уже вынужденного покинуть родную планету. Лишенный выбора человек».
Раскин не ответил.
— Ладно, — блондин покачал головой. — Поговорим позже. Скарлетт!
Валькирия встрепенулась.
— Господа! Строимся в колонну по одному! Мамаши, объясните своим детям, что такое «по одному»!
С унылым скрежетом открылась следующая дверь. Вереница голых, глядящих в пол людей поплелась в новое помещение.
— Администрация Восьмой станции просит сдерживать сексуальные порывы во время санобработки! — напутствовала их валькирия напоследок. И затем издала серию фыркающе-хрюкающих звуков, что, очевидно, заменяли ей смех.
Плита двери стала на прежнее место.
Узкий и длинный, словно змеиное тело, зал. Запах теплого пластика. Вдоль стен — отгороженные друг от друга полупрозрачными ширмами ячейки. В каждой ячейке клубится, словно туман… густой, тяжелый свет.
Раскин без колебания шагнул в первую ячейку. Нет, здесь — не сауна. Но и не газовая камера. Что бы ни ждало ушельцев в ближайшем будущем, но на Восьмой их убивать не станут.
У кого-то на их счеты свои планы. У правительства Солнечной Федерации, у Колониального командования или — не дай бог! — у Треугольника.
Раскин стащил с крючка щетку с жесткой щетиной. С пристрастием принялся тереть себе спину. Он подставлял ионному излучателю то один бок, то другой, купаясь в бело-синих лучах. Ему казалось, что он слышит писк подыхающих бактерий и прочей дряни, что облюбовала его кожный и редкий волосяной покров на матушке-Земле. Интересно, поможет ли карантин избежать заражения Грибницей? Или иному сверхпаразиту все человеческие меры безопасности — плюнуть и растереть? Ведь прозевали же его внедрение на материнскую планету. Несмотря на развитую систему противокосмической обороны, карантины, барьеры…
Мимо ячеек ионного душа прохаживались уже другие автоматчики. Вот один из них застыл у ионной душевой Раскина с выражением крайнего изумления на загорелом лице.
Ну что за черт! Сколько можно разглядывать его задницу! Ведь он уже не молод и не так привлекателен, как раньше!
Но Раскин терпел. Да, таких, как он, остались единицы. Поэтому неудивительно, что боевой мутант, штурмовой колонизатор вызывает шок своим видом. Куда больший шок, чем арахнид ххта. Чем кристаллический кухуракуту. Потому что он когда-то был человеком. Потому что можно взять любого желающего, приложить определенные усилия и создать идентичного урода и нелюдя.
После обработки ионами им выдали одежду. Каждому — по точно такому же внепогоднику, какой раньше был у Раскина. Как обещали, вернули удостоверения и личную мелочь.
Вновь повели по коридорам. С потолка свисали мотки неподключенной проводки, вдоль стен стояли аккуратные стопки керамической плитки, поленницы красных кирпичей; кое-где бетон уже был закрыт пластиковыми панелями светло-бежевого цвета; то тут, то там на глаза попадались распечатанные емкости с молекулярным цементом. Восьмая все еще находилась в состоянии полуфабриката.
Очередные провожатые не потрудились принести извинения за неудобства. Они также были вооружены, но полускафандров не носили. Щеголяли в штурмовых комбинезонах последней модификации.
Группу Раскина завели в помещение, которое явно планировалось сделать казармой. Здесь до дурноты воняло краской, под ногами шелестел заляпанный полиэтилен. Двухъярусные кровати были смонтированы и даже застелены матрацами, однако постельное белье отсутствовало. У дальней стены сверкали хромом и белоснежным кафелем новенькие умывальники, за приоткрытой дверью санитарной комнаты горел свет. В казарме уже находилось человек десять. Они вяло поприветствовали вошедших, так же вяло потребовали у военных еды и сигарет.
Ушельцев оставили.
Раскин улегся на матрац, выбрав нижний ярус свободной койки. Поглядел на потолок. Так он и думал: поблескивает тонкая сеть оптического сенсора.
— Ты быстро ориентируешься.
Раскин повернулся на другой бок: у его кровати стоял тот самый молодцеватый латинос.
— Не впервой ведь? — спросил кубинец.
— Пассажиром — впервой, — ответил Раскин. — А так — бывал.
— Меня зовут Мигель, — представился кубинец. — Скажи, чего нам ожидать? Раз ты не новичок в подобных передрягах.
Раскин протянул руку новому знакомцу, но тот сделал вид, что смотрит в другую сторону.
— За нами будут наблюдать. Наверное, долго, — ответил тогда, зевая, Раскин.
— Долго? — в разговор включился еще один кубинец: низенький седобровый мужчина лет шестидесяти. — Я так и думал, что поломка «Галаспэйса» — фальшивка!
— Обман! Опять обман! — пробасил коротко стриженный толстяк. — Хватит, не Земля ведь! Там нами крутили, как хотели. А если здесь попробуют…
— И что ты сделаешь, приятель? — перебил толстяка Мигель. — Здесь порядки будут почище, чем в СССР после Реставрации. Попробуй пикнуть: поставят на колени и продырявят голову к чертям собачьим!
— А курить нам скоро разрешат? — бесцеремонно потрясла Раскина за плечо черноглазая девица.
— Анжела! Убери от него руки! — тут же прикрикнула на красотку пожилая мулатка. — Ты ведь своими глазами видела, он — не человек.
— Человек — не человек, — захихикала девица, — какая разница, мама? Зато — мужик. Своими глазами видела, мама! — перекривляла родительницу черномазая.
Захохотал Мигель. Коротко стриженный толстяк поймал девицу за талию, прижал к пузу. Та вырвалась, ударив его кулачками в грудь. Угодила в лапы юного мачо, радостно взвизгнула и принялась брыкаться, вызывая всеобщий смех и цоканье языками.
Раскин закрыл глаза.
Люди отходят от шока. Это хорошо. Они вспомнили свои основные инстинкты. Скоро проснется и распрямится задавленное в момент прохождения сквозь складку пространства сознание. Угнетенный неожиданной несвободой разум выработает адекватную стратегию, и все пойдет как по…
Внезапно пол дрогнул. Вмиг затихли смешки. Все разом замолчали, прислушиваясь к своим ощущениям.
А затем земля вильнула. Широко и неспешно. Так, наверное, потягивался бы просыпающийся гигант.
Раздался многоголосый вопль. Ушельцы заметались, натыкаясь друг на друга и валясь с ног.
Раскин приподнялся. Нет, можно было не паниковать. Восьмую строили основательно: на свежевыкрашенном потолке не появилось ни трещинки, со стен не сорвалось ни пылинки.
А чего было ожидать: тяжелая планета, активная звезда. Трясти здесь может еще и не так. Горячие недра бушуют, вулканов наверняка полно. Но Бастион, куда они предполагали попасть, тоже не был райским садом.
Тряхнуло еще раз и еще, но с каждым разом все слабее и слабее. Гигант поворочался и снова заснул.
…Вскоре им принесли еду.
Дверь в казарму открылась, и на пороге появился нервный автоматчик. Разговор прервался на полуслове. Ушельцы, онемев, уставились на солдата. Тот с полминуты водил стволом из одного угла помещения в другой; он то ли не верил оптическому сенсору, что наблюдал за происходящим в казарме, то ли чересчур дословно выполнял приказы. Раскин подумал, что, возможно, сеть сенсора висит для проформы, на самом деле она еще не активирована. Все могло быть.
Наконец вояка убедился, что за прошедшее время кубинцы не превратились в поросших Грибницей зомбированных выродков. Взмахнул затянутой в перчатку ладонью и молча отошел в сторону. Его не более многословные коллеги вкатили внутрь две тележки, плотно заставленные пластиковыми банками, и поспешили к выходу.
Раскин открыл судочек. Сверху оказалась теплая лепешка, а под ней — рисовая каша, два ломтя жареной рыбы и ложка овощного салата. Не бог весть что. Не стейк с грибами и сыром, «специально „для покидающих Землю“ за полцены в нашем ресторане». Это — жратва из полевой кухни. Приправленная матом и комбижиром. Зато — из настоящих продуктов. Для внеземелья — почти что деликатес. Но, когда имеешь под рукой функционирующий гиперпортал, недостатка в натуральных продуктах не испытываешь. По идее, Восьмая должна была снабжать все ближайшие колонии, — все-таки здесь находилась прямая дверь на Землю. На местном космодроме садятся и взлетают пузатые транспорты, в коридорах трутся торговцы и искатели приключений…
