Оливер Боуден - Assassins Creed. Братство
– Да. – Никколо повернулся к нему. – Лукреция. Они с Чезаре… как бы это поделикатнее сказать? Очень близки. У них невероятно тесные семейные узы. И когда они не убивают других братьев и сестер, мужей и жен, оказавшихся у них на пути, они… совокупляются друг с другом.
Мария Аудиторе не удержалась от возгласа отвращения.
– В отношении этой пары нам нужно быть предельно осторожными, поскольку там настоящее змеиное гнездо, – заключил Макиавелли. – И одному Богу известно, где и когда они нанесут очередной удар.
Никколо замолчал и залпом выпил полбокала вина.
– А теперь, Марио, я вас покидаю. С тобой, Эцио, мы вскоре встретимся вновь. В этом я не сомневаюсь.
– Ты даже не останешься на ночь? – спросил Марио.
– Время дорого, любезный Марио. Я немедленно возвращаюсь в Рим. Прощайте.
После ухода Макиавелли в комнате воцарилось молчание.
– Он упрекает меня в том, что я не убил Родриго, имея такой шанс, – вырвалось у Эцио. Он обвел взглядом собравшихся. – Наверное, и вы все тоже.
– Мы все могли бы принять такое же решение, – сказала его мать. – Ты был уверен, что он умирает.
Марио подошел к племяннику и обнял за плечи:
– Макиавелли знает, насколько ты ценен для братства. И мы тоже знаем. Но нужно смотреть правде в глаза: даже убрав с пути Родриго, мы точно так же были бы вынуждены сражаться с его отродьем.
– А если бы я отсек чудовищу голову, оно продолжало бы жить?
– Дорогой Эцио, мы должны разбираться с той ситуацией, которая сложилась на сегодняшний день, и не забивать себе голову всякими «если бы да кабы». – Марио похлопал племянника по спине. – А поскольку завтра нам предстоит напряженный день, предлагаю поужинать и пораньше лечь спать.
Глаза Эцио и Катерины встретились. На секунду ему показалось, что в глазах герцогини мелькнул огонек необузданного желания, но он быстро угас.
7
Эцио поужинал pollo ripieno[17] с жареными овощами. Превосходное дядино кьянти он наполовину разбавил водой. За столом говорили мало, только мать задавала ему вопрос за вопросом. Эцио отвечал учтиво, но кратко. Недавнее напряжение сменилось сильной усталостью – с того самого момента, как они покинули Рим, он почти не отдыхал. Похоже, возвращение во Флоренцию придется отложить на неопределенное время. А он так мечтал снова очутиться в их старом доме, наслаждаясь чтением и прогулками по окрестным пологим холмам!..
Наконец, посчитав, что он вполне может удалиться, Эцио пожелал всем спокойной ночи и отправился к себе. Его просторная, тускло освещенная комната находилась на одном из верхних этажей. Из ее окон был виден не столько город, сколько окрестности. Отпустив слугу, ассасин снял невидимые доспехи, поддерживавшие его весь день: тело расслабилось, плечи опустились, походка стала мягче, и все его движения приобрели какую-то намеренную медлительность. Он прошел в ту часть комнаты, где слуга приготовил ему ванну. Эцио стянул сапоги, потом разделся и замер возле большого, во весь рост, зеркала и принялся уставшими глазами разглядывать свое отражение. И когда успели промелькнуть эти четыре десятка лет? Он расправил плечи. За эти годы он стал не только старше; он стал сильнее и определенно мудрее. Но никакой водой не смоешь глубокую усталость, которую сейчас ощущал Эцио.
Одежду он швырнул на кровать. Под ней в запирающемся деревянном ящике лежали его скрытые клинки, изготовленные Леонардо да Винчи по чертежам из Кодекса. Завтра утром, после военного совета у дяди, он откроет ящик и проверит состояние клинков. Оригинальный клинок, найденный в тайнике отца, Эцио всегда держал при себе. Даже когда раздевался догола, он клал его неподалеку. Клинок стал частью его тела.
Облегченно вздохнув, Эцио забрался в ванну. Он погрузился в горячую воду по самую шею, закрыл глаза и вдохнул приятный аромат. Наконец-то покой. Пусть и недолгий, всего на несколько часов, но он насладится им сполна.
Эцио не заметил, как задремал. Он уже начал было грезить, когда едва различимый звук открываемой двери заставил его очнуться ото сна. Ассасин потянулся к клинку и быстро приладил наруч к руке. Затем, повернувшись, он резко встал и оглянулся на дверь.
– Что ж, я смотрю, – с улыбкой сказала Катерина, – за эти годы ты не утратил ни капли своего проворства.
– У тебя есть одно важное преимущество, герцогиня, – тоже улыбнулся Эцио. – Ты полностью одета.
– Надеюсь, ты лишишь меня этого преимущества. Но я жду.
– Чего?
– Твоих слов. Жду, когда ты скажешь, что тебе не нужно ни в чем убеждаться. Тебе незачем видеть мое обнаженное тело, чтобы с уверенностью сказать: за минувшие годы природа была ко мне столь же благосклонна, как и к тебе, если не благосклоннее. – Слова Катерины смутили Эцио, отчего ее улыбка стала еще шире. – Но я помню, что комплименты – не твоя сильная сторона. Тебе намного проще избавлять мир от тамплиеров, чем говорить женщине учтивые слова.
– Иди сюда!
Эцио взялся за подол ее платья. Руки Катерины скользнули к наручу, быстро отстегнув опасное оружие. Затем настал черед шнуровки на ее корсете. Еще через мгновение Эцио подхватил Катерину на руки и погрузил в ванну. Их губы слились в поцелуе, а руки и ноги переплелись в столь же страстном порыве.
Впрочем, вскоре они вылезли из ванны, вытираясь грубыми льняными полотенцами. Катерина принесла с собой флакон душистого масла для натираний.
– А теперь ложись на кровать, – велела она Эцио. – Хочу убедиться, что ты готов меня принять.
– По-моему, ты это и так видишь.
– Побалуй меня. Побалуй себя самого.
Эцио улыбнулся. Это было лучше сна. Сон подождет.
Сну пришлось ждать три часа, когда утомленная Катерина свернулась калачиком и заснула в объятиях Эцио. Сам ассасин уснул несколько позже, вдоволь налюбовавшись видом красавицы в его руках. Природа и впрямь благоволила герцогине. У нее было тело двадцатилетней девушки: худощавое, но не тощее. Узкие бедра, широкие плечи, маленькие, но удивительно красивые груди. Грива огненно-рыжих волос приятно щекотала обнаженное тело Аудиторе. От Катерины исходил тот же аромат, что когда-то так взбудоражил Эцио. Раз или два он просыпался и, увидев, что отодвинулся от нее, снова брал ее в свои объятия. Впоследствии Эцио часто вспоминал эту ночь любви как лучшую в своей жизни.
Естественно, они проспали. Но Эцио ни за что не променял бы еще одно соитие с Катериной на артиллерийские упражнения, хотя какая-то часть его существа и сделала ему выговор за этот выбор. Фоном их занятий любовью стали чьи-то приглушенные голоса, затем топот ног и, наконец, уханье пушечных залпов.
– Они тренируются с новыми пушками, – объяснил он Катерине, на мгновение остановившейся в их общем занятии и с недоумением посмотревшей на любовника. – Учения. Марио всегда помнит о выучке. Спуску не дает никому.
Тяжелые парчовые портьеры на окнах почти не пропускали света. Комната была погружена в приятный полумрак. Никто из слуг не тревожил их стуком в дверь. Вскоре стоны наслаждения, срывавшиеся с губ Катерины, заглушили все прочие звуки. Руки Эцио сжимали ее крепкие ягодицы. Катерина упрямо тянула его к себе… Но уже в следующее мгновение их любовное слияние было прервано не просто пушечным залпом.
От покоя и уюта комнаты не осталось и следа. Очередной выстрел снес окна и разворотил часть стены. В образовавшийся пролом влетело громадное, пышущее жаром ядро и шлепнулось на пол в нескольких сантиметрах от их кровати. Под его тяжестью заскрипели и прогнулись старые половицы.
Первые признаки опасности заставили Эцио напрочь забыть о страсти. Он инстинктивно прижал к себе Катерину, заслоняя от беды. Любовники вновь стали соратниками – чтобы оставаться любовниками, вначале нужно уцелеть.
Выскочив с кровати, они принялись торопливо одеваться. Эцио с одобрением заметил, что Катерина принесла с собой не только благовонное масло. Под платьем у нее был спрятан острый кинжал.
– Что за черт?.. – крикнул Эцио.
– Нужно срочно разыскать Марио, – ответила Катерина, не потерявшая присутствия духа.
В пролом влетело второе ядро, задев потолочную балку и превратив кровать в груду обломков.
– Мои солдаты размещены в главном дворе, – сказала Катерина. – Побегу к ним. Пусть выберутся с задней стороны цитадели и разведают обстановку. Может, перевес на нашей стороне. Расскажешь об этом Марио.
– Спасибо. Ты только сама не лезь на парапет.
– Жаль, нет времени переодеться, – засмеялась она. – В следующий раз мы лучше уединимся с тобой в albergo[18].
– Давай сначала доживем до следующего раза, – тоже засмеялся Эцио, пристегивая меч, но в его смехе сквозила тревога.
– Ловлю тебя на слове! Arrivederci![19] – крикнула Катерина.
Она стремительно выбежала из комнаты, не забыв послать Эцио воздушный поцелуй.
Ассасин посмотрел на обломки кровати. Где-то под ними находился ящик с двумя скрытыми клинками и пистолетом. Один клинок имел удобное двойное лезвие, второй впрыскивал яд через крошечное отверстие в острие. Скорее всего, ядро уничтожило его потайной арсенал. Хорошо, что старый клинок при нем. Прощальный подарок его отца, казненного почти тридцать лет назад.
