Михаил Тырин - Желтая линия
— Ну, нет слов! — не мог успокоиться Щербатин. — Ты видел? Бах — и на куски!
— Идем отсюда, — сказал я. — Не нужно, чтобы нас тут видели.
— Да кто нас увидит?
— Не знаю. Идем скорее.
У меня бешено стучало сердце. Два ивенка приходят в порт, чтобы посмотреть, как улетает транспорт на Водавию. И транспорт взрывается. Как ни крути, а все выглядит подозрительно. Лучше убраться подальше, пока нас не засекли. Странно, что Щербатин этого не понимает.
Мы прибавили шагу, надеясь поскорей выйти в людное место, сесть в аэровагон или опуститься в подземку, затеряться в толпе. Щербатин то и дело оглядывался, отставал, и ему приходилось меня нагонять. Вдобавок от возбуждения его разобрал словесный понос, он никак не мог замолчать.
— Скучные мы с тобой стали люди, — слышался за спиной его голос, неровный от быстрой ходьбы. — Добропорядочные граждане. Носим бумажки, кланяемся начальникам… Уже забыли, что в мире есть и войны и катастрофы. Даже мечтать разучились, ничего не видим впереди, кроме нового холо. Набиваем копилки, ждем прибавки к празднику. А ведь когда-то стреляли, жизнью рисковали. Мечтали мир покорить.
— То ли еще будет, — угрюмо ответил я. — Вот сейчас обженишься со своей служанкой и окончательно превратишься в домашнюю овощную культуру.
— Да при чем тут… — с досадой ответил он. — Любовь — это протест будням. Это единственная романтика, доступная нам.
— Когда, интересно, ты стал романтиком?
— Беня, я не называю себя поэтом, как ты. Но я бы на твоем месте влюблялся каждый день. Мне занятость не позволяет. Не могу забивать этим голову…
Заворачивая за угол очередного склада, мы лоб в лоб столкнулись с человеком в обычной рабочей одежде. Он сразу опустил лицо и прошмыгнул мимо, но я успел заметить характерные черты лица — выдающиеся скулы, мощный подбородок, брови вразлет.
— Ты чего встал? — спросил Щербатин.
— Это… Щербатин, это был ивенк!
— Что-что?
— Стой! — закричал я и бросился за незнакомцем. — Остановись!
Человек быстро оглянулся и бросился бежать. Я хотел успокоить его, объяснить, что хочу всего лишь поговорить, но на бегу это плохо получалось. Мои крики заставляли его только прибавлять скорости.
— Подожди! — кричал я, а он убегал, петляя между складами.
Щербатин быстро отстал, я уже не слышал за спиной его топота. Он крикнул, чтобы я его подождал, однако ждать было нельзя. Незнакомец бежал очень проворно и легко мог ускользнуть. А этого я никак не мог допустить. Зачем он убегает, неужели не разглядел в нас сородичей?
— Стой же, подожди! — продолжал безуспешно взывать я.
Склады кончились, и мы оказались в скоплении больших металлических баков. Наверно, там хранилось ракетное топливо, и эта территория была запретной для посторонних, но я ни о чем таком не думал. Меня волновало, как быстро я выдохнусь. Впрочем, ивенкский организм — крепкая и надежная штука, он работал, как хорошо отлаженная машина. В своем прежнем теле я давно бы сдох.
Склады кончались. Незнакомец с разбега запрыгнул на какую-то решетчатую стойку, ловко забрался по ней, перепрыгнул через забор и скрылся из виду. Я последовал за ним, уже не надеясь его увидеть. Однако с верхушки забора разглядел, как он карабкается по грунтовой насыпи. Впереди была стоянка такси, площадка для аэровагонов, вход в подземку и много-много людей. Через несколько секунд человек смешается с толпой и канет в нее навсегда.
Я набрал полные легкие воздуха и насколько мог громко крикнул заветные слова, внезапно пришедшие на память:
— Эйо! Ках-хрра мунна гхрахх!
Я не был уверен, что это подействует, но иного выхода не видел.
Незнакомец замедлил бег, а затем и вовсе остановился. Медленно обернулся и, обнаружив, что я еще далеко, перевел дух. Однако я видел, что он в любой миг готов сорваться с места и убежать.
— Не бойся! — крикнул я. — Можно мне подойти?
Он не ответил, но я уже спрыгнул с забора. Слегка развел руки в стороны, демонстрируя безоружность и мирный настрой. Медленно, чтобы не напугать, я направился к нему. Он настороженно наблюдал.
— Не бойся, — повторил я самым мирным голосом, на который был способен. — Ты ивенк?
— А ты? — Он внимательно разглядывал мое лицо. Он уже видел, что мы с ним похожи, но продолжал держаться настороженно.
— Я — пересаженный. Ты, наверно, тоже. Скажи — верно? Тебя пересадили?
Он молчал. Похоже, у него не было никаких причин брататься со мной и даже просто разговаривать. Мне это было непонятно, мы же почти соплеменники.
— Мы — первые люди, которых пересадили в тела ивенков. Меня зовут Беня, а моего товарища — Щерба. А тебя?
— Зачем тебе это? — холодно спросил он.
— Ну, не знаю… Мы же оба были там. Ты, наверно, бывший штурмовик или пехотинец.
Его взгляд на мгновение скользнул за мою спину, и он тут же интуитивно шагнул назад. Я понял — на верхушке забора показался Щербатин.
— Зачем ты убегал? Мы просто хотели поговорить. — Я старался заболтать его и успокоить, пока он вновь не начал драпать. Он и в самом деле тихонько отступал, стремясь увеличить расстояние между нами.
Наконец подошел Щербатин. Отдышавшись, он сказал:
— Молодец, парень! Я тоже хотел бы это сделать, но…
— Что сделать? — Глаза незнакомца вспыхнули.
— Ну ведь это же ты взорвал чертов космолет?
Не говоря ни слова, незнакомец рванул прочь с такой скоростью, что я не решился его догонять.
— Подожди! — только и крикнул я, после чего безнадежно махнул рукой.
— Чего это он? — удивился Щербатин. — Мы же свои ребята.
Я хотел ответить, но потом и на него тоже махнул рукой.
* * *Впечатления от взрыва в порту еще долго волновали нас. Но со временем жизнь заполнили другие события, и многие из них были приятными.
Во-первых, начальник как-то проверил мой номер и сказал, что до седьмого холо мне осталось доработать каких-то девяносто дней. А там заканчивался и срок обучения на курсах, так что я мог рассчитывать стать начальником. Пусть и небольшим, но зато в канцелярии Общего Божества, а не в каком-нибудь общепите.
Еще одно радостное событие произошло случайно. Мы очень экономно относились к своей капусте и отламывали листики, только когда становилось совсем невтерпеж. Новые вырастали медленно, а до семян было вообще далеко. Однажды я по неосторожности отломил лишний листок. Я переборол желание тут же его перемолоть зубами и оставил там же, в ящике, до следующего раза. А наутро увидел крохотный тонкий корешок, зацепившийся за почву. Листок прижился, из него мог вырасти новый куст.
Была и еще одна волнующая новость. В канцелярию пришла работать довольно хорошенькая девушка, еще молодая, но уже с четвертым холо. Мы подружились. Сначала ее привлек мой необычный и эффектный внешний вид, она вообще любила все неординарное. Мне было неловко — мои мышцы и плечи, хоть и были настоящими, но все же чужими. Я чувствовал себя силиконовой подделкой.
Однако мы нашли общий язык. Ей нравились мои рассказы про водавийскую войну, она с восторгом слушала про наши со Щербатиным приключения. Мне хотелось еще больше ее удивить, и я уже собирался написать и посвятить ей стихотворение, чего уже давно не делал.
Она тоже много о себе рассказывала. Ее звали Мета-Ри, она была гражданкой в пятом поколении. Потому-то ее родители, довольно состоятельные и уважаемые люди, смогли дать ей хорошее образование, отсюда и высокое холо.
Правда, моя фантазия несколько опережала реальность. Мы всего-то несколько раз прогулялись после службы, а мне уже виделись картины, как Мета нянчит нашего ребеночка, как мы дружим семьями со Щербатиным и его Лиссой, как гуляем шумной толпой по развлекательным центрам в выходной день…
Между тем в инфоканале удавалось поймать обрывки странных новостей. Потерпели аварию еще два транспорта, отправлявшихся на Водавию. Три другие попытки были предотвращены. Якобы к происшествию причастны ивенкские экстремисты — небольшая кучка варваров, злобных врагов Цивилизации, которые проникают в ряды честных граждан, чтобы вредить. Вроде бы для охраны порта от диверсий теперь используются штурмовики, знающие, как бороться с ивенками, — несколько подразделений доставлены с Водавии.
Подробностей и подтверждений добыть не удавалось. Цивилизация крайне неохотно и скупо рассказывала о негативных сторонах жизни. Мы со Щербатиным только многозначительно переглядывались. С нашими физиономиями, прическами и манерой одеваться мы в любой момент могли сойти за «злобных врагов», тайно проникших в божью канцелярию.
— Беня, я, кажется, нашел нечто интересное, — сказал как-то раз за обедом Щербатин. — Хочешь сегодня вечером отдохнуть нетрадиционным способом?
— Не знаю, но я уже заинтригован.
— Честно говоря, полный абсурд. Тут есть некое тайное общество, которое… В общем, оппозиция.
