Сергей Чичин - Отстойник
То есть, хочешь сказать, либо никто не прорвется вовсе, либо уж, если прорвутся, то пиши пропало? — конкретизировала Айрин, хмурясь все сильнее.
Иногда надо быть оптимистом, — заискивающе проинструктировал Эл и скромненько потупился. — В самом деле, я искренне заинтересован в Вашей безопасности, но доколе не имею средств обеспечить ее абсолютность, мне приходится выбирать меньшее зло из доступных средств. Пусть Вас не путает легкость, с которой я принимаю решения, мы тут так воспитаны — не жевать сопли. Тут, по крайней мере, вы будете гарантированы от пожирания всякой шушерой — а это первое, от чего гибнут пришельцы в Отстойнике.
А второе что?
Многие погибают от отравления или заболеваний. Впрочем, волноваться не стоит — собственная биосфера Отстойника в высшей степени нейтральна, опасаться приходится только контакта с пришельцами из других Миров, которые могут передать привычные им, но незнакомые вам вирусы. Немало пришельцев страдает также от попадания в области с аномальной физикой, кто–то просто тонет или, заблудившись, умирает с голоду, а еще можно попасть в руки различным злонамеренным субъектам, которых банальной шушерой назвать не получается.
И почему Хранители их не прижучили, субъектов этих?
С какой стати, мистер Чарльз? У нас своя работа — мы ограждаем Миры от жителей Ада, и никак иначе. Если кто–то из вашего Мира вторгается к нам, он делает это на свой страх и риск, и если он достаточно глуп, чтобы решить, что Малый Рогач заинтересован в нем как в приятном собеседнике — это его личная проблема.
Постой, Эл, но ты же говорил, что вам генотип не позволяет к нам лезть.
Эл тяжко вздохнул. Да–да, я знаю — с нами, дебилами, тяжело в учении. Да и в бою еще как получится.
Я такого не говорил. Я говорил — Устои возбраняют прямое воздействие на Миры. Так, к примеру, тот же Малый Рогач технически может вылезти в ваш Мир; но что он будет там делать? Если попробует, к примеру, всех кругом крушить — его быстро скрутит. Но не все мы примитивны и прямолинейны. Во все века хватало предприимчивых деятелей, которые, действуя из–за ширмы, путем наущений и подкупа совращали жителей Миров и заставляли их служить себе.
То есть, если наших долбоклюев аккуратно мотивировать, то управление ими не считается за нарушение Устоев?
Увы, так. Это как у вас — работа через посредников… да, я глубоко изучал ваши традиции, и не обижайтесь — но меня от них не раз мутило. Не скажу даже, что таких манипуляторов мало. Но пока они действуют в определенных рамках, не угрожающих вызвать перекос в балансе Мира или Отстойника — им это позволяется. Однако некоторые зарываются и начинают строить схемы, которые решительно выходят за грань нейтрального. Тогда в дело вступаем мы.
А парочку примеров из нашего мира? Чисто чтобы масштаб понять.
Ну… Гассан ибн Саббах. Иван Грозный. Махатма Ганди.
Кто это, Мейсон?
Ганди, Эл? А ты ничего не путаешь? Этот вроде не злодей, хотя я многого не знаю.
Я ничего не говорил про злодеев. Я говорил про баланс, помните? Мир — он ваш. Все, что в нем ни на есть, должно быть создано вами — и не только произведено на ваших станках, но и изобретено вашими умами. История показывает, что самые светлые идеи, посеянные в мире, совокупный разум коего не способен, еще или в принципе, породить их сам, рано или поздно оборачиваются чудовищными катастрофами.
Даже такое невинное, как «не убий»?
А такое вовсе не приживается, вам ли не знать. Сколько уже веков вы друг друга убиваете под этим самым лозунгом? Да, эта идея блага, она не только моральна… хотя, надо сказать, мораль — вещь в себе, но и прогрессивна, она позволяет своему носителю вместо изучения способов убиения и защиты от него сосредоточиться на постижении созидательных материй, но вашему виду она абсолютно чужда — на уровне того же генофонда.
Эх, где вы, миссис Барнет. Я–то с вами спорить на эту еретическую тему опасаюсь, потому что, если дойдет до драки (а у нас всегда доходит), драться с Вами мне неловко, а вот за развитием понаблюдал бы с удовольствием.
Я чего–то не понял — ты хочешь сказать, что убивать людей хорошо? — напыжился локальный представитель упомянутой дамы.
Плохо, мистер Чарльз. Плохо. Так же плохо, как выдыхать углекислый газ, видоизменять природные ландшафты своего Мира — вы не задумывались, что изначально они почему–то были именно такие, какие были? — есть животных и перекладывать работу, которую должен делать ваш мощный мозг, на машину. Все это, если смотреть в абсолюте — так или иначе скверно. Однако для вашего вида совершенно естественно и даже обязательно. Поверьте, есть разные Миры, все они начинали развиваться, как уверяют наши ученые, с общего варианта, но по разным путям развития — для одних нормально одно, для других другое. Для нашего Миссионера это «не убий» — это сама его суть, он не может иначе, он не убьет никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в каких «а если», ни защищаясь, ни спасая что–то или кого–то — никак. Даже если будет нужно, даже если, о чудо, захочет — просто не сможет. Но привить эту идею вам? Это как пытаться научить ваших морских животных, именуемых акулами, носить галстуки и варить кофе: даже если удастся путем долгих пыток и обучения сделать их на это способными, в их природу это никогда не войдет.
Повисла тягостная пауза. Чарли хотел возразить сразу на все, но поданный хитрющим Элом визуальный пассаж с акулами в галстуках здорово его обескуражил. Акул Чарли знает хорошо, он еще и «Челюсти» смотрел в рамках недели ужасов по кабельному. Айрин, по–моему, нить разговора не то что потеряла, а и не находила никогда — и то сказать, как–то мы клево прыгнули с обсуждения ее личной безопасности.
Таки что же получается, Эл — этот, который «не убий», тоже ваш?
Это вернулся Мик. В руках у него имелся небольшой брикетик, живо напомнивший быстрорастворимую лапшу, только консистенции твердого пластилина — очевидно, из упомянутых Элом стратегических запасов. Фон от брикетика отгрызал помаленьку и, странное дело, лучился откровенным довольством. Надо думать, это у них тут типа пайка космонавтов — все в одном брикете, включая пять блюд, аперетив, пиво и вечернюю сигару. Мику в кайф, а как я буду из этой однородной массы одно пиво выкусывать?
Наш, наш, — признал Эл сокрушенно. — Ничего дурного не хотел, и для себя ничего, и Мир сбивать с панталыку отнюдь не собирался — просто отвечал на вопросы, которые ему задавали, вот как я с вами. Никого ни к чему не призывал, наблюдали за ним, так что это известно доподлинно. И даже ваших этих… фарисеев, или как их там… по сути, ничему не учил. Не было этого — «не убий». Было «не убью» — когда его спрашивали, как бы он себя повел. Прелюбодействовать тоже отказывался, ибо межвидовые связи — вообще на любителя, и чужого не взял бы ни в жизнь, и грехом чревоугодия — приятного аппетита, мистер Микки! — тоже не страдал, по жизни–то ел раз в месяц, как ваши удавы, а так энергию прекрасно черпал просто из воздуха и движения. Так что вся шумиха, что вокруг него раздули, обязана исключительно массовой истерии. Мигом нашлись стяжатели, что себя объявили любимыми учениками и апостолами его учения… Эх, не уверен я, что встретим его за всей этой суетой, а то бы он сам рассказал, какого мнения об этих опез…. апостолах.
Так он живой?
Да что ему будет. Но больше к вам туда не ходок — и не потому, что обиделся или там испугался, а понаблюдал какое–то время за тем, во что его доброжелательность к незрелым умам проросла — и воистину постиг благо невмешательства.
О ком он, Мейсон?
Становится страшно, если учесть, что у себя в участке Чарли слывет умником. Правда, в нашем занятном мире умниками почему–то считают тех, кто носит отутюженные рубашки. А честными — тех, кого не удается схватить за руку на вранье. А меня считают злым, чучела.
Вы вот здесь у меня уже! — агрессивно объявила Айрин, энергично чиркнувши ладонью по горлу. — Ума не приложу, какие нужно иметь пустые головы, чтобы в них столько ереси складировать! Завязывайте уже с этой хуетенью, пока Мейсону последние мысли о бабах не вытеснило.
Ты заинтересована?
Еще не хватало, хотя, конечно, польщен таким вниманием к сохранению моей дивной самобытности.
Да, Мейсон, я заинтересована! Рано или поздно, если верить миккиным россказням, тебе в очередной раз приспичит и, поскольку тут других женщин нет, а от меня ты хрен чего получишь, ты пробьешь нам дорогу обратно.
Она даже знает, каким местом пробьешь, — поддержал Мик. — Я, когда знакомым про твои подвиги рассказываю, обычно проявляю обстоятельность и не упускаю даже самых незначительных подробностей.
Я тебе покажу, собака, незначительные подробности. Сорок миллиметров. Отставить хихи — в диаметре. Подствольный гранатомет, безграмотные олухи!
Да, я что–то некстати разболтался, — повинился Эл. — О чем этом мы говорили?… Ах да, за варды не высовывайтесь, тем более что особо и не сумеете. Где еда — показал, она не очень вкусная, зато исключительно питательная, с такой порции, какую отхватил мистер Микки, как бы заворота кишок не вышло — внутри сильно разбухнет и бурно прореагирует. Вода там же, в фонтанчике. На нижние ярусы не спускайтесь, пожалуйста, там кругом печати, которые и не сковырнешь, но тем не менее имейте в виду — у нас тут вообще очень сложная с вашей точки зрения топология, многоярусная, так вот, там под нами такое, что вам никак не понравится. Кстати сказать, это где–то там костры и сковородки, только не сразу под нами, а то ли через один, то ли через два яруса.
