Константин Кривчиков - Кремль 2222. Волоколамское шоссе
– Ладно. – Она положила арбалет на пол и взяла копье на изготовку. – Сейчас мы выйдем в зал, а то тут совсем темно. Только ты не дергайся и не вздумай ко мне приближаться. Я копьем не хуже воинов умею драться. Однажды настоящего лесного нео завалила. Не веришь?
– Верю. Такая, как ты, любого завалит. Даже жука‑медведя.
Это словечко всплыло в сознании Тима само собой. В последние часы с его памятью явно что‑то происходило – из нее, как из дырявого мешка, регулярно сыпались новые слова. Вот не знал он, кто такой жук‑медведь. А слово почему‑то вспомнил…
– Нечего мне зубы заговаривать, шутник, – в тоне девушки возникла жесткая нотка. – Я и тебя завалю, лишь попробуй рыпнуться.
– Я не шутил, извини. А как тебя зовут?
– Можешь называть Аленой. Ладно, двигай за мной. Но держи дистанцию. Я там гляну на тебя и…
Она не договорила, попятившись к проходу. Тим медленно, как и велели, двинулся следом. Он был слегка ошарашен. Да что там слегка? Просто совсем обалдел. И в то же время в его сознании кое‑что начинало проясняться. Совсем чуть‑чуть. Но в таком направлении, которое придавало ему уверенности. А до этого он был сам не свой. Словно чужую шкуру на него натянули.
Они вышли в зал. Там тоже было полутемно, но все же светлее, чем в комнате.
– Стоять, – скомандовала Алена.
Она неторопливо обошла Тима кругом, периодически хмыкая. После чего заявила:
– Ну, одежка у тебя точно мусорная. Можно сказать, что никакой одежки – одни лоскуты. Так тебя лишь дампы могли обрядить, это их прикид.
– Чего? Какой прикид?
– Форма одежды, значит. Так моя бабушка говорила. Значит, прикид у тебя дамповский. А вот остальное, как у… хм…
– Как у кого? – не выдержал Тим.
– Вроде, как у человека. Только грязный ты, просто жуть. Ты когда в последний раз умывался?
– Умывался?
– Ну да. Брал воду и обтирал свою физиономию. И не только физиономию.
– А зачем обтираться водой?
– Затем, чтобы вши не завелись, Тим. И чтобы чистым ходить, а не вонять, как мутанты… Ладно, насчет гигиены я тебя позже просвещу. На ворма ты, вроде, не похож – уж больно… Ладно, не важно.
– Значит, я хомо? – с надеждой спросил Тим.
– Не хомо, а человек – запомни. Хомо – так только мутанты говорят. Может, ты и человек. Только непонятно какой. Ясно, что не из нашей общины. Всех «лесных» я знаю в лицо.
– «Лесных»?
– Ну да. Слышал о лесных людях?
Несколько секунд Тим напряженно думал. Что‑то такое в голове крутилось, но…
– Нет, не слышал. Не помню.
– Ясно. Может, ты из маркитантов?
– А кто это такие?
– Понятно. Думаю, ты из маркитантов или из капитолийцев.
– А это кто?
Алена нахмурилась.
– Это очень плохие люди. Почти как звери.
– Я не зверь, – вырвалось у Тима. – Клянусь!
– Не клянись раньше времени. Сначала разберемся, кто ты какой. Пока что ты ни рыба ни мясо. Может, еще хуже капитолийцев окажешься.
– А что они вам сделали, эти капитолийцы?
– Что сделали? Считай, уничтожили нашу общину. Мало?
Глаза девушки сверкнули яростью. Такой, что Тим невольно отступил на шаг. Да уж, если такая возненавидит, то…
– Ты это, – сказал Тим. – Ты на меня‑то не злись, я понимаю… Но была же у них какая‑то причина?
– Причина?.. Ну да, была… Они в два раза увеличили размер дани. А еще потребовали, чтобы мы за них воевали. Они назвали это воинской повинностью. А чтобы кто не вздумал дезертировать, потребовали у нас заложников. Мальчиков и девочек, понимаешь?.. Это называется ультиматум. Либо исполняешь все требования, либо тебя уничтожают.
– И вы отказались…
– А ты как думал? Что мы на колени встанем?.. За свободу надо биться. Либо ты живешь свободным, либо… Либо пусть идет в хоммучью задницу такая жизнь.
– Подожди, – сказал Тим. – Подожди, сейчас… Лишь тот достоин жизни и свободы, кто… Нет, дальше забыл.
– Что это?
– Не знаю. Строки какие‑то… Почему‑то они у меня в голове появились.
– Странная у тебя голова, – констатировала Алена. – Вообще‑то, если в голове что‑то появляется, значит, оно там есть… В общем, вот такие дела. Была у нас община – и вся вышла.
– А что, эти капитолийцы, они такие сильные?
– Их просто полно, Тим, сотни и сотни. И оружие – не чета нашему. Даже автоматы и пулеметы есть.
– А что это такое?
– Что?.. А‑а… Тяжело с тобой общаться, Тим. Совсем ты отсталый. Это такое оружие, которое железными штырями стреляет.
– Типа арбалета?
– Типа. Только в сто раз круче. Перезаряжать не надо, все автоматически. Дал очередь и вокруг куча трупов.
– Такого не бывает.
– Бывает и не такое, Тим. Ладно… – Она вдруг прищурилась. – А ну‑ка, повернись боком.
– Зачем?
– Повернись, повернись.
Тим послушно повернулся. Постоял несколько секунд. Затем, не выдержав, спросил:
– Ну и? Долго еще так стоять?
Алена смотрела на него, наклонив голову. Странно как‑то смотрела…
– Слушай, а где ты был недели две назад? Ну, или чуть больше?
– Недели две, это сколько?
– Недели две, это четырнадцать дней, Тим.
– Если четырнадцать дней, то тогда я не помню. Я к дампам дней десять назад попал. Или около того. А раньше… Нет, не помню. А что?
Алена вздохнула:
– Да так, ничего. Показалось, видно.
– Я развернусь?
– Развернись. Хотя нет, стой. И не шевелись.
Она приблизилась к Тиму и аккуратно, двумя пальцами, прикоснулась к его правому плечу.
– Больно?
– Есть немного.
– Это кто тебя так?
– Гаж мечом зацепил.
– То есть, совсем недавно?
– Да.
– Странно, – пробормотала Алена. – Рана свежая. И не скажешь, что царапина. А кровь уже свернулась сама собой. Ладно, я ее потом мазью намажу, у меня есть.
Она внезапно покачнулась и провела ладонью по лбу.
– Что с тобой? – Тим попытался придержать девушку за локоть, но она тут же отскочила.
– Я же сказала – не дергайся. А то копьем засажу в одно место.
– Я не хотел тебя напугать. Тебе плохо?
– Есть немного. Голова вдруг закружилась. Наверное, крови много потеряла.
Она показала на бок. Лишь сейчас Тим заметил, что платье девушки в этом месте тоже разорвано, а к телу прикреплен большой кусок коры.
– Это черная береза? – спросил Тим.
– Да. Знаешь о таком средстве?
Тим подумал.
– Нет, не знаю. Почему‑то в голову пришло. А кто тебя ударил? Эти нео?
– Нет, не эти. Раньше… Знаешь, Тим, нам надо с тобой кое о чем поговорить.
– Я тоже так думаю, – сказал Тим. – Скоро совсем стемнеет. Я принесу дров и разведу костер. Я вижу, что тебе совсем плохо. Тебе надо поспать.
