Владимир Корн - Энстадская бездна
— Хорошо идем, — некоторое время спустя заявил Брендос, не без довольства в голосе.
— Да уж, прежнему 'Страннику' такое было не под силу, — согласился с ним я.
И действительно, такое ему даже и не снилось: новый 'Небесный странник' развил скорость, старому никак недоступную. В чем тут было дело: в том, что мачт целых две, в том, что они слегка наклонены к корме, в непривычных, как будто зализанных обводах корпуса, но факт оставался фактом — скорость у него не шла ни в какое сравнение. Отрадно было осознавать это в качестве компенсации за то, что высоту он набирал ощутимо медленнее.
— Гвенаэль, заложи-ка полборта влево.
Заодно уж попробуем новый корабль и на маневренность. Корабль послушно пошел влево.
— Теперь вправо, и сразу клади руль на борт.
С полными парусами маневр опасный, недалеко и до беды, но так хотелось узнать все возможности моего нового корабля. Интерес не праздный: случиться может всякое, и тогда именно знание их дадут возможность всем нам спастись.
'Небесный странник' начал разворачиваться, сильно накренясь, и с камбуза послышался звон упавшей посуды.
'Извини, Аделард. Но ты не на земле — в небе, и пора бы тебе уже привыкнуть. И еще очень хочется надеяться, что без ужина мы не останемся'.
До самой темноты мы кружились в небе, то набирая высоту, то снижаясь к самой земле. То, подняв все паруса, старались выжать из корабля максимальную скорость. То, наоборот, шли под тем минимумом, что давало возможность им управлять. Если сравнить корабль с человеком, мы подвергали его пыткам, стараясь узнать: нет ли за его внешней благородностью чего-то такого не очень хорошего, что он тщательно скрывает'.
— Отличнейший корабль! — раз за разом изумлялся навигатор Рианель Брендос. — Получить его вот так, вслепую, все равно, что наугад вынуть из колоды козырного туза.
Интересное дело: мне ни разу не довелось застать Рианеля за игрой в карты или кости, он принципиальный противник азартных игр, но почему-то ему захотелось выбрать именно такое сравнение.
Брендос прав полностью: корабль мне действительно достался великолепный. Что же до того, что он набирает высоту медленно, будто лениво… Как только изыщется возможность, установлю на нем дополнительные л'хассы и тогда проблема полностью будет решена.
Вообще корабль такого класса должен иметь их семь, а то и все восемь. Они и были здесь, восемь камней, под них даже гнезда остались: два на корме и один в носу. Так что ничего даже переделывать не придется. Но продавец почему-то избавил корабль сразу от трех. Возможно, это сделал уже Кристофер Жануавье, л'хассы ему нужны. И уж совсем не хочется думать, что их присвоили те, кто перегонял корабль сюда, в Банглу. Но в любом случае, я был Жануавье безмерно благодарен.
Еще это день запомнился вот чем. По мальчишке, Сиду было видно, что высота его страшит.
В том, что его укачивало, ничего страшного нет, дело привычки. Но есть люди, которым не суждено привыкнуть к высоте, и на летучих кораблях таким делать нечего: небо нужно любить.
'Ну что ж, — думал я. — Побудет Сид день с нами. Если ему не по душе небо, получит свои два серебряных геллера, столько даже Амбруаз в день не зарабатывает. Ну и новая одежонка останется при нем, так что окажется он весь в выигрыше. Кроме того, на всю оставшуюся жизнь уяснит себе: небо не для него'.
Когда он в очередной раз показался на палубе, я вспомнил, как познакомил меня с небом мой первый капитан, рыжебородый Кторн Миккейн.
— Сид, — позвал я мальчишку на мостик.
— Слушаю вас, капитан.
Глазами он меня не ел, но представление о дисциплине Амбруаз втолковать ему смог: пусть и не вытянулся в струнку, но с ноги на ногу не переваливался, и не ковырялся в носу.
— Сид, дело у меня к тебе.
— Слушаю вас, капитан, — повторил он.
— Нужно залезть на мачту, вон туда, — указал я на 'воронье гнездо'. — Трубу мы одну найти не можем, и вот мне какая мысль пришла: может быть, впередсмотрящий ее там оставил? Будить его не хочется — человек после вахты, а все остальные заняты делом.
Сид взглянул на мачту, измерил взглядом ее высоту… И я уж было подумал, что он найдет себе какую-нибудь отговорку, мол, и у него тоже дел на камбузе полно, когда он кивнул:
— Хорошо, капитан.
Мы с навигатором Брендосом с интересом наблюдали за ним. Заметно было, что Сид идет к вантам, ведущим к верхушке мачты, на деревянных ногах. Возле самого борта он замешкался, посмотрел вверх, затем осторожно выглянул за борт. Мы ждали.
— Мальчонка с характером, — сказал Брендос, когда тот, увидев, что мы за ним наблюдаем, все же полез наверх.
Лез он с закрытыми глазами, лишь изредка их открывая. Наконец, он оказался в самом 'вороньем гнезде'. Заглянул в него, затем перевалился внутрь. И надолго там остался. Спустился Сид только после того, как Энди его окликнул:
— Эй, малец! Страшно вниз спускаться? Тебе помочь?
— Еще чего! — Сердито крикнул тот в ответ. — Сейчас сам спущусь.
Когда Сид вновь оказался на мостике, дрожащий, с посиневшими от холода губами, он едва смог сказать:
— Нету в ней трубы, господин капитан.
— А вообще, как там?
— Там? Красотища! Дома как коробочки, люди — букашки, а за небо, кажется, можно рукой дотронуться!
И глаза его горели восторгом.
— Иди, грейся, — отпустил я его.
Тот уже было начал спускаться по трапу с мостика, когда вернулся:
— Господин капитан! — На это раз он действительно переваливался с ноги на ногу. — Господин капитан, я согласен на один геллер, даже меньше, только вы меня не прогоняйте с корабля, хорошо?
— Это только от Амбруаза зависит. Вдруг ему не понравится такой помощник как ты, — развел я руками, не в силах удерживать улыбку.
— Ну вот, еще один, — сказал навигатор Брендос, когда Сид исчез за дверьми камбуза, куда он добрался бегом.
И навигатор прав: еще один человек заболел небом, заболел неизлечимо, на всю оставшуюся жизнь. Когда-то, примерно в такой же ситуации, заболел им и я. И еще ситуация похожа тем, что и меня голос Энди Ансельма вернул к действительности, когда я, забравшись на верхушку мачты, совсем забыл, для чего послал меня на нее капитан Кторн Миккейн, залюбовавшись окружающим видом.
* * *
За испытание привода Аднера мы взялись уже в полной темноте. Все это время мы крутились в небе в окрестностях Банглу, и за нами, можно нисколько не сомневаться, наблюдало множество глаз. Тьма же помогла бы нам укрыть от них неподвластные нормальной логике эволюции 'Небесного странника': как может корабль без парусов двигаться в небе? Причем двигаться быстро и против ветра?
'Небесный странник' висел в небе, медленно движимый на запад ночным бризом. Туда, где в ясную погоду отчетливо видны пики гор острова Неистовых ветров.
— Ну что, приступим, — заявил я, берясь за рукоять, приводящую привод в действие, после чего медленно сдвинул ее вперед.
Звякнула цепь, передавая команду на устройство и ничего. Я сдвинул рукоять еще, и опять никакого эффекта. Взглянул на Аднера: 'Что-то не так?'
— Двигайте сильнее, капитан Сорингер, — пояснил он. — Цепь, она дает слабину, и необходимо ее выбрать. Когда тяги представляли собой металлические прутья, слабины не было, а делать натяжку цепи слишком сильной чревато — могут сбиться настройки в самих гнездах л'хассов.
Я сдвинул рычаг еще. Вероятно, перестарался, поскольку корабль, качнувшись с носа на корму, с места набрал неплохой ход. Все прибавляя скорости, наконец, я добился того, что происходило и с погибшим кораблем — его начало сильно раскачивать и пришлось потянуть рукоять на себя.
Мы снова переглянулись с Рианелем Брендосом: под парусами новый корабль явно шел быстрее, чем прежний, но при подключенном приводе Аднера разницы между ними мы не почувствовали. А если она и была, то несущественная.
И мы оба посмотрели на Аднера, но тот только развел руками:
— Будь на корабле столько л'хассов, сколько ему и положено, а так…
Корабль уже лег носом на Банглу, когда на мостик поднялся Агарет Смоулвин, выглядевший воплощением недоумения. Тот самый Смоулвин, что раньше служил на 'Мантельском удальце' у капитана Кеннета. Когда я начал набирать команду, он пришел наниматься одним из первых и привел с собой еще пятерых.
Я поприветствовал их как старых знакомых, и все же не смог удержаться, чтобы не спросить:
— А если нам снова придется отправиться на остров Неистовых ветров? — подумав: 'Не дай бог, конечно'.
За всех ответил Смоулвин:
— Мы согласны, капитан.
Ну как их после этого всех было не взять? Вообще зря я беспокоился относительно того, что собирать команду мне придется долго.
Почему-то люди, узнав о том, что капитан Сорингер набирает людей, ринулись если не толпами, то выбор у нас был. Разговаривать с каждым из них я поручил навигатору Брендосу, и те, то проходил отбор, представали уже передо мной. Но насчет Смоулвина и тех пятерых, что он привел с собой, ни у меня, ни у Брендоса даже тени сомнения не возникло, мы взяли их всех. Сам Агарет Смоулвин походил на Родрига Бриса как родной брат. Такого же саженного роста, такой же крупный и тоже бородач. Правда, борода у него явно уступала той, что росла у Рода. Но в остальном они здорово походили друг на друга, даже разрезом глаз, кстати, у обоих одного и того же черного цвета…
