Андрей Годар - Под тенью Феникса
Аккуратно и стремительно проводя значительные реформы, претворяя в жизнь самые нужные инженерному корпусу решения, прогрессивно поддерживая молодых специалистов, сотрудники внутренней службы мягко влились в систему управления. Юридически, имея на руках свои удостоверения и подписанные в штабе приказы, они с первого дня работы обладали всей полнотой власти. Дозированно и понемногу реализуя ее, они всячески способствовали развитию самоуправления в рядах корпуса.
Наблюдая за деятельностью наиболее талантливых сослуживцев, инженеры добровольно наделяли их властью решать сложные вопросы, которые ранее не вполне адекватно находилось в ведомстве назначаемого руководства.
Нам нужно было дать инженерам то, чего им так не хватало – разумного лидера, знающего изнутри проблемы корпуса на всех уровнях. Молодой, харизматичный, амбициозный и компетентный лидер. Плюс закрытие раз и навсегда темы жалоб и мелкого стукачества в штаб. Сделать это можно было, дав инженерам возможность самостоятельно выбирать своего представителя в штабе.
Авантюра? Несомненно. История прошлого века наглядно демонстрирует нам во что может вылиться борьба за власть в демократическом обществе. В лучшем случае популизм – то есть принятие не самых продуктивных но зато популярных решений вроде дополнительной котлеты на обед и увеличение месячного жалования. В худшем – подкупы, террор и устранение конкурентов. Но для того в войска и внедрялись наши сотрудники внутренней службы, чтобы сделать демократию кроткой и управляемой еще до того как она отрастит себе острые когти.
С военными был разыгран совершенно другой сценарий внедрения внутренней службы. Их видение служебных взаимоотношений, чувство системы и понимание воинского братства образуют крепкий костяк в сознании. Костяк, который дает военному прочность, мужество и надежность. Который защищает его от какого бы то ни было внешнего воздействия. Дает силу исполнить любой, сколь угодно пугающий или сложный приказ, без лишних размышлений и терзаний. Такие люди крайне негативно воспримут вторжение управленцев со стороны, пускай даже те принесут с собой счастье и комфорт во всех мыслимых формах. Солдат никогда не примет гражданское руководство, отнесется с презрением к командирам из других родов войск и с недоверием к представителям внутренних служб. Действительно принять он сможет только того, кто хорошо понимает его собственные заботы. То есть другого солдата.
Достаточно вспомнить советских политруков и замполитов. Их власть шла параллельно с властью непосредственного командования, они имели право судить и карать. Они приходили со стороны, и сразу вступали в свою зловещую должность, за что служащие всех рангов их вполне закономерно боялись и ненавидели. Учитывая работу по стимуляции частичного самоуправления, этот вариант мы принять не могли.
Другой уместный пример, гораздо более близкий нашим затеям: в совсем уж древние времена свое место в рядах военных находили полковые священники, капелланы. Их влияние была более тонким, и не создавало ненужного напряжения в стройных солдатских шеренгах. Но у нас всё еще не было единой религиозной структуры, которая могла бы поставлять такие ценные кадры. Может быть, в будущем…
Таким образом, нам нужны были специалисты, выполнявшие задачи политруков и капелланов одновременно, при этом происходившие непосредственно из солдатской среды. При этом они должны быть очень умны, независимы от внутренних неуставных взаимоотношений и безоговорочно преданы своему делу. Здесь решение пришло само собой и достаточно просто, ибо внутренняя служба давно уже плотно работала среди вояк руками разведчиков.
Наиболее способные и предрасположенные к прямой работе с людьми разведчики прошли специальные курсы идеологической подготовки и были введены в строй уже в новом качестве.
Всякому новому движению нужны свои герои, особенно на ранних этапах. Совершенно неожиданным образом одним из первых героев идеологического корпуса стал Ерш. Бывалый атаман, а затем и старший офицер, он отказался от генеральских погон, объяснив это тем, что его тактические способности нужны в бою, но никак не в штабных кабинетах. Скажи это любой другой человек – и его было бы впору заподозрить в некоторой форме безумия, которое навсегда отсекает возможность спокойной жизни на гражданке. В прежние времена такой сдвиг называли афганским синдромом, сегодня это словосочетание почти не применяется из-за утраченных корней.
Но Ерш был не таков. Мне кажется, что если каждого из нас отправить прямехонько в ад и заставить заглянуть в глаза Вельзевула, то Ерш был бы в числе последних, сошедших с ума от страха. Он весь был будто слеплен из гравия и залит цементом, от поверхности испещренной шрамами кожи до самых глубин его души. Невозможно было представить того, что он вдруг разнервничается и начнет себя вести неожиданным образом. Узнав его единожды, ты всегда будешь знать, чего можно ожидать от этого человека. Казалось бы, не самое полезное качество для хитрого управленца. В тылу – возможно. Но на поле боя…
К тому же, Ершу было чуждо любое теоретизирование. Книг он не любил, сам поучать и произносить воодушевляющие речи не умел и не стремился. Но он всегда очень хорошо чувствовал, что происходит в душах людей. Это было выдающееся, инстинктивное чутье самого что ни на есть звериного порядка. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы прочесть характер человека и движение его эмоций. А затем он, как волк овцу, в несколько фраз загонял чувства человека в нужном ему направлении. Как именно он это делает, Ерш не мог объяснить даже в общих словах.
Хищнический талант Ерша полностью скрывался в обществе людей, которых он уважает. Низшим же чинам доставалось по полной. Время от времени попадались горячие головы, которые пытались жестко противостоять психологическому нажиму, и тогда в ход шли физические методы работы с личным составом. Наряды и штрафы летели пачками, а в медсанчасти порой не хватало ватных тампонов для затыкания расквашенных носов и компрессов для отбитых голеней. Ерш всё время опасно балансировал на грани норм уставных отношений, но в действительности ни единого раза эту грань не переступил. Видимо, это тоже было частью его звериной натуры – понимание своего места в стае и непреклонному выполнению принятых обязанностей.
Я не могу сказать, что он от природы был идейным человеком. Здесь, скорее, имела место обратная зависимость: его жесткая и глубинно принципиальная натура отлично вписывалась во внешнюю видимость идейности. Заметить это могли только те, кто знал Ерша по Верхнеуральску. Молодые бойцы в их число не входили, а потому чтили полковника как человека, фанатично преданного идее укрепления Солиса – который засыпает с портретом Командора под подушкой, а во время утренней зарядки декламирует выдержки из устава.
Но героями становятся не по выслуге лет. Нужен громкий подвиг. И такой подвиг нам подвернулся.
Сложилась нехорошая ситуация с грузом, который должны были доставить бойцы семнадцатого прыжкового отряда. Это была долгосрочная экспедиция, так как в зоне действия началась ранняя зима, и в ноябре уже намело серьезные сугробы. В этих заносах грузовик с оборудованием так замедлился, что миссия была просрочена, о чем бойцы и сообщили по рации совершившему прыжок разведотряду. Некоторое время их ожидали с опозданием, пока не засекли двойное срабатывание причинной точки.
Тут же был мобилизован отряд тяжелой пехоты быстрого реагирования в составе девяти бойцов, одного командующего сержанта и Ерша, который сопровождал отряд как старший боевой офицер, ввиду высокой важности задания. На шлеме сержанта Архара установили камеру, благодаря чему все события операции можно было наблюдать от первого лица. Это очень интересно и полезно, но, к сожалению, не всегда приятно.
Мигнули принимающие в себя отряд врата, и зрению открылся обильно заснеженный пейзаж. Точка стояла на дне огромной пологой низины, которая могла быть старым котлованом или провалом. В самой низине деревьев не было, растительность ограничивалась чахлыми кустами. Но за пределами ее краев начинался лес – к счастью, не слишком густой, на что и рассчитывал семнадцатый отряд с грузовиком.
Тут камера затряслась, накренилась вниз, белый снег окрасился оранжевым. Характерный звук дал ответы на все вопросы – Архар относился к тем немногим противникам лишней химии в организме, которые предпочитают противорвотным таблеткам большую кружку освежающего напитка. Личное дело каждого, но на задании такого уровня это уже нарушение устава.
Ни грузовика, ни самого отряда вокруг не было видно. Зато недалеко от точки находились разбросанные ящики с открытыми крышками. Находившиеся в них приборы, столь важные для развернутого в НИЦ нового проекта, были вывалены наружу и старательно перебиты. Ковыряясь в свежевыпавшем снегу и поднимая расколотые корпуса и осколки стекла, бойцы недоуменно переглядывались.
