Александр Уралов - Обратный отсчёт
Ну, у баб всегда глаза на мокром месте…
… циничным хочешь быть?..
…Янка их всех знает не первый год…
…она их знает такими, какими я их узнал сегодня…
…они сказали вчера: «Мы все остаёмся здесь»…
Ох, ребята, что вы делаете со мной?! Зачем же вы так? Я же просто политик… для меня все люди пешками должны быть!
Нет, не пешками… это слишком глупо звучит…
«Статистическими средними величинами»?..
Нет…
«Россиянами»…
«Р-р-рос-с-сияне! — как гнусаво-раскатисто произносил Ельцин… — Я уже подписал Указ о том, что…»
…
Да. Россиянами.
Только теперь без кавычек.
Теперь я знаю, ЧТО именно имел в виду тот фронтовик, в Серове — «друзей на смерть посылать… нет, самому умирать легче, если ты человек совестливый»
…
Ну, уж нет! Никто сегодня не умрёт. Не умрёт — и всё тут. Точка! Не хочу, слышите? НЕ ХОЧУ!!! Кирилла не отдам, Вику, Оксанок обеих… Пашку этого перепуганного, Светку, Инну… не отдам НИКОГО, и всё тут!
…
…и они там, на фронте, так же думали, да?
…мои сейчас дома с ума сходят…
…какая она, Смерть?
(телефонный разговор)
— Мишка! Слышь? В студию будут входить спецназовцы. Там, в студии, двое. Девушку звать Светланой, — режиссёр, — и Владимир… ну, Вован. Предварительная готовность — пять минут.
— Тут обзор говённый, Димон… ни черта не видно… дерево заслоняет.
— Ничего, ты подъезд держи… и окна, — на всякий пожарный… Спецназ наготове… наверное, вот-вот выходить будут.
— Да говорю тебе — дерево! Я от БМП-шки только жопу вижу!
— А окна?
— Что окна? В них-то, блин, точно ничего не видно…
— Мишка, не выёживайся! Твоя камера на самом удачном месте… тебе лучше всех вход видно!..
— У меня только две кассеты.
— Ну и пиши на них… что — в первый раз замужем?.. Мишка? Алло?
— Да слышу я…
— Мишка, мы же, дятел, на «Тэффи» работаем! Слушай сюда: Эдика на хрен пошлём… отмонтируемся — и я прямым ходом отсылаю всё в Москву!
— «Тэффи»… У меня штатив — говно. Сколько раз я говорил… А Светку я знаю. Мы вместе с её Данилом на Шайтан-камне фильм снимали… я ещё у них на дне рождения был…
— Мишка! Выходят! Слышь, выходят!!! Ты снимаешь?!
— Да вижу я… вижу… не верещи…
(газета «Ваша газета», Екатеринбург, экстренный выпуск, передовица «КОНЕЦ ПРЯМОГО ЭФИРА!»)
«…бледные, с синяками под глазами, со следами пережитого на лицах, они встали шпалерами, перекрыв короткий проход от стеклянной двери подъезда до входа в БМП. Вы уже наверняка видели эти, ставшие историческими, видеокадры ребят, обнимающихся и плачущих от радости; отважных спецназовцев, закрывающих их своими телами и оттаскивающих за пределы сектора обстрела; БМП удаляющаяся в аэропорт Кольцово и рванувшиеся за ней машины милиции и спецслужб…»
Телезрителям был виден только диван весёленького зелёного цвета. Рядом с ним грудой лежали зайцы и медведи, высовывал морду оранжевый крокодил. Еле слышно пела Глюкоза: «Серый вокзал… зализал холодными ветрами… секретами…»
На диване сидела хмурая Светка, обнимавшая за плечи Володьку. Видимо, кто-то зашёл в дверь, потому что она подняла голову, и чёрные глаза её полыхнули яростью.
— Пошли вон! — крикнула она, ещё крепче прижимая Вовку к себе. — Дайте ему хоть немного времени, сволочи!
В кадр вдвинулось плечо в камуфляже. Чей-то голос спокойно произнёс:
— Ладно, Светик, мы подождём… спокойно… не кричи…
Светка что-то шептала Володе, косясь прямо в камеру. Лица солдатика не было видно, он прятал его на груди у Светки… и вот бесшабашная, грубая Светка тоже заревела, размазывая тушь по щекам и обнимая ходящие ходуном мальчишеские плечи. Володька что-то сказал сквозь всхлипывания, и Светка затрясла лохматой головой:
— Нет-нет-нет! Не вздумай, дай сюда! Господи, да что же это такое!..
Вовка поднял голову и показал прямо в камеру, тому, невидимому, стоявшему у двери, обе руки с побелевшими пальцами. Неслышно упала на ковролан чека гранаты.
— Эй-эй, парень, ты чего!.. — послышались торопливые голоса.
Камеру слегка задели, она дёрнулась.
— Уходи, Света… — прошептал Володя. — Тебе не надо тут.
Нестерпимый ужас плавал в его глазах. На щеках блестели грязные разводы слёз. Он прижал гранату к груди, осторожно освободил левую руку и попытался оттолкнуть Светку.
— Вовка… — севшим голосом сказала Светка, — Вовка, гадёныш, что же ты делаешь?!.
— Один… я один хочу… — глядя вбок бормотал Володя, — а ты иди… иди… не надо тебе здесь…
Он повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза. Светка замерла. Потом осторожно взяла его лицо в ладони, поцеловала в губы — быстро, едва касаясь. Вовка тихо прошептал что-то… не слыша сам себя…
— Хорошо, — медленно сказала она.
Светка поднялась и несколько секунд стояла, глядя зрителям в глаза. Безумно красивая какой-то сумасшедшей, дикой красотой…
«Тай… тай… тай на руках моих снег… тай, превращайся в слёзы…
ответы мои…
серый вокзал наказал твоими обманами… ранами…
ждать и курить… не забыть — зрачок сокращается —
не считается…»
— Смотрите, да? — сорванным голосом крикнула Светка. — Шоу, сволочи, смотрите?!
Она шагнула к камере и изо всех сил толкнула её обеими руками. Изображение косо ушло куда-то вверх, потом дёрнулось… на секунду покрылось рябью…
Камера лежала на боку. Звук исчез.
Видна было часть пола, какие-то кабели, смятая бумажка от шоколада, несколько сиротливо приткнувшихся к дивану пустых бутылок… сапоги.
Обычные пыльные армейские кирзачи… и над ними колени Володьки и часть руки, прижатой к груди…
Несколько секунд всё было неподвижно.
Потом изображение исчезло…
…
На всех экранах в городе шёл снег.
«… тай на руках моих снег… тай, превращайся в слёзы…»
Горбом выперли сквозь алюминиевые рамы серые клочья стекловаты и чёрные пузыри звукоизоляционных матов. Сквозь щели и трещины просачивался желтоватый дымок. Бьющуюся в истерике Светку спецназовцы тащили вниз по лестнице. Она вырывалась из рук, запрокинув голову, и ребята с трудом удерживали её…
…
Прямой эфир закончился.
…
(городская больница, телефонный разговор)
— Алло! Это ма-а-а-ама?
— (устало) Я, зайка, я!..
— А ты когда придё-о-о-ошь?
(в трубке шуршание, стук, приглушенный женский голос)
— … куда же ты? Вот, стрекоза!.. Светочка? Она за кошкой бегает, еле-еле к трубке её дозвалась!
— Ладно…
— Светочка, я сейчас приеду! Как ты? (всхлипывание)
— Нормально.
— Светочка…
— Ой, ладно, мам… хватит… Слушай, Данилка звонил?
— Звонил, летит уже, наверное… у них там буран… или, я не знаю, в аэропорту сидит…
— Хорошо. Поняла. Слушай, мам…
— Что, Светик? (всхлипывания)
— Я скоро приеду… тут машину дают… обещали… В общем, там у меня в столе… слышишь?
— Слышу, Светочка, слышу…
— Там это… презервативы… пачка. Выкинь их на хрен. (усталая, давящая пауза) Я детей хочу.
— Господи, что ты говоришь… у тебя нервный срыв…
— Выкинь, слышишь?!
— Выкину-выкину!
— Детей хочу… сестрёнку Лерке… и братика…
(в трубке чей-то мужской голос: «Ну, куда же ты, мать, после укола?.. Ты же языком еле ворочаешь! Вот поспишь немного — тогда… ну, давай-давай, приляг…»)
— (вяло) Мам… я посплю немного и приеду…
— Хорошо-хорошо… (плачет)
— (еле слышно, медленно, уже засыпая) Не реви, мам… у тебя что, в голове дождик?.. А я решила, что Ленка будет… дочка… и Вовка.
(та же больница)
— Отвалите вы все от неё!..
— Я следователь, мне нужно…
— Мне по хрен, кто ты, понял? Я врач и здесь командую я!
— Предупреждаю… я…
— Слушай, ты… когда ты подыхать начнёшь, знаешь, кто между тобой и смертью будет? Я! За четыре с половиной штуки рублей буду тебя откачивать. Иди отсюда… пациент хренов…
— Кх-м… почему «пациент»?
— Все мы потенциальные пациенты, понял? А так же предмет будущего интереса патологоанатома, понял?.. И не дави на меня! Охота поорать — вон, на площадь иди!
— Да ладно тебе…
— Ну и ладненько… До утра — никаких разговоров. Слушай, погоди, ты что куришь, служивый?.. О-о-о… неплохо милиция живёт… «Ротманс»!
— Да это для понта… так-то я «Балканские» курю… подешевле. А где здесь можно?
— Пошли, покажу. Покурим. Учти, на халяву я курю не по-детски… А Светку не трожь, понял? Пусть спит… я ей лошадиную дозу вколол… Слушай, а парнишка этот, Володя… как?
— Как-как…
