Быков Андрей - Псы границы
- А в чём была суть спора, - поинтересовался Дзюсай, - могу я узнать все подробности?
- Э, нет! - отгородился от него ладонями Грызун, - я просто так свои секреты не раскрываю. Хочешь узнать, в чём суть, давай пари заключим. Тогда и узнаешь.
- Грызун! - предостерегающе подал я голос
- А чего, сержант? - повернул тот ко мне невинное лицо, - он же сам этого хочет...
- Грызун, - повторил я, показывая кулак, - у тебя все сами хотят. Да и денег у монаха всё равно нет. На что спорить будешь?
- На что? - Грызун озадаченно поскрёб подбородок, - А пускай он, ежели проиграет, обучит меня тем приёмам, что в книжке его нарисованы. А уж как да на что их использовать, я сам определюсь.
Дзюсай, внимательно слушавший наш разговор, попросил объяснить ему кое-что из того, что он не понял. Подумав немного, он сказал, что, мол, он с предложением Грызуна согласен. Только на случай своего выигрыша он деньги брать не будет. Не положено, мол, монаху к золоту тянуться. А потому Грызун, коли проиграет, будет все пожелания монаха исполнять. Ну, там - постирать, помыть и другое разное, по мелочи. До самого Дзюсаева отъезда с поста пограничного. Вроде слуги, в общем, будет.
Грызун, абсолютно уверенный в своём выигрыше, с лёгкостью согласился. Я, не видя в условиях пари денежной зависимости ни одного из спорщиков, тоже дал своё согласие.
- Ну, гляди, - начал Грызун, - вот монетка, видишь?
Он показал монаху серебряную монету и поставил на стол неглубокую тарелку.
- Я кладу в тарелку эту монету, - продолжал он, - и наливаю вино.
Взяв со стола кувшин с вином, Грызун влил в тарелку вино. Немного. Оно едва-едва прикрыло монетку сверху. Отставив кувшин в сторону, Грызун сказал:
- Суть дела в следующем. Нужно достать монетку так, чтоб не замочить руки в вине. Нельзя пытаться вытащить монетку ножом, вилкой или ещё каким-либо предметом, нельзя прикасаться к тарелке и переворачивать или наклонять её, чтоб вылить вино. И нельзя вино выпить. Если ты, соблюдая все эти условия, достанешь монетку, тогда ты выиграл. Если нет, то тогда это сделаю я. И ты, соответственно, проиграл!
Опираясь на стол локтями, добродушно ухмыляющийся Грызун посмотрел прямо в лицо сидящего напротив него монаха. Дзюсай, понятливо кивнув и улыбнувшись, перевёл взгляд на тарелку и задумался. Грызун тихо насвистывал и скучающе поглядывая то на монаха, то по сторонам, ждал.
Дзюсай думал не очень долго. Минуты две. Потом, не переставая вежливо улыбаться, огляделся по сторонам, встал из-за стола и, прихрамывая, подошёл к полке, заставленной всякой посудой. Покопался там, выбрал глиняный стакан и подошёл к очагу. Там он принялся греть пустой стакан над горячими углями, обернув вокруг него кусок холстины. Погрев стакан какое-то время, монах быстро вернулся к столу и, перевернув стакан днищем к верху, опустил его в тарелку рядом с монеткой.
Дальше произошло невероятное! Вино само всосалось в стакан!
Икнув от неожиданности, ошалевший Грызун на несколько мгновений лишился дара речи. Тыкая в тарелку пальцем, он лишь беззвучно разевал рот и беспомощно поглядывал то на меня, то на остальных присутствующих.
Тем временем Дзюсай, аккуратно достав монетку из тарелки, с легким поклоном и не переставая улыбаться, протянул её Грызуну. Взяв монетку, Грызун вдруг завопил:
- Да он колдун, сержант! Такого быть не может!
Я был ошарашен увиденным не меньше остальных. И, признаться, мысль о колдовстве была первой из всех, посетивших мою голову. Однако, как бы то ни было, монах спор выиграл. О чём я и не преминул сообщить Грызуну.
- Да какой там выиграл!? - возмущённо завопил тот, - речь шла о честном пари, а не о колдовских штучках!
- Ой, Грызун! Кто бы говорил о "честном пари"!? - насмешливо отозвался Цыган, - это у тебя-то пари "честные"?
- Я хотя бы не пускаюсь в колдовство, когда их выигрываю, - скорчил гримасу Грызун, - а этот...
- Проиграл - плати, - ухмыльнулся Циркач.
Монах, судя по выражению лица, не понявший и половины из всего разговора, вновь попросил объяснить, о чём речь. Когда же Циркач и я растолковали, что к чему, долго смеялся и, хлопая себя по груди ладонью, что-то говорил на непонятном языке. Отсмеявшись, он объяснил нам, что было это никакое не колдовство, а простое знание свойств и природы вещей и природных стихий.
- Как это? - не понял Грызун.
- Смотри, - сказал монах и взяв небольшое птичье пёрышко, простёр руку над очагом. Когда он отпустил перо, то оно сперва подлетело вверх, а потом плавно опустилось на горячие угли, где, вспыхнув, мгновенно сгорело.
- И чего?.. - озадаченно посмотрел на монаха Грызун.
- Воздух горячий, - пояснил тот, - когда нагревается, идёт вверх. Поэтому перо сначала и взлетело. Я нагрел стакан. Воздух из него вышел. Потом я перевернул стакан и поставил его в тарелку. Вместо ушедшего воздуха в стакан пришло вино. Вот и всё...
Грызун озадаченно кашлянул и, хмыкнув, произнёс:
- Вот зараза! Так просто... Я это запомню. Пригодится...
- Ну, а ты-то как собирался пари выигрывать? - поинтересовался Дворянчик.
- Да ладно, - попробовал увильнуть от ответа Грызун, - чего уж теперь-то?
- Давай, колись! - засмеялся Цыган, - всё равно с нами этот случай уже не прокатит. Мы теперь, по крайней мере, один способ уже знаем, как это пари выиграть.
- Да... через соломинку хотел вино высасывать и в стакан сливать, - помявшись, нехотя ответил Грызун.
- По сути, ты бы делал то же самое, что и монах, - ухмыльнулся я, - заполнял вином высосанный воздух. Так что - всё честно. Пари ты проиграл. И с этого момента поступаешь в услужение нашего гостя. Но только в свободное от службы и обучения время, - предупреждающе добавил я.
Тяжело вздохнув, Грызун повернулся к Дзюсаю:
- Ну, говори, чего делать-то?
Дзюсай приподнял стакан, стоявший до сих пор в тарелке. С тихим хлопком из него обратно в тарелку выплеснулось вино.
- Надо помыть, - улыбнувшись, сказал монах.
Грызун молча взял со стола посуду и вышел на двор. Протерев там всё снегом, он вернулся обратно, поставил тарелку и стакан на полку и повернулся к монаху в ожидании следующего задания. Тот покачал головой и сказал:
- Спасибо. Больше ничего не надо. Ты свободен.
- В смысле? - не понял Грызун.
- Совсем, - пояснил монах, - ты свой долг исполнил.
Мы все озадаченно переглянулись. Видя наше общее недоумение, Дзюсай продолжил:
- Я только хотел показать, что не стоит всегда надеяться только на свою силу. Любую: силу тела, силу ума или силу духа. Всегда можно встретить другого человека, обладающего ещё большей силой, чем вы. И поэтому нужно быть всегда готовым не только к победе, но и к поражению. Чтобы встретить его с достойным лицом. Это помогает легче переносить удары судьбы... Помните об этом!
Прошёл месяц с тех пор, как монах Дзюсай поселился у нас. Он уже почти выздоровел, но был ещё слаб после перенесённой болезни. Едва только он начал ходить, как тут же принялся дважды в день, утром и вечером, исполнять какой-то плавный, протяжный танец, порой напоминавший мне движения человека, бьющегося без оружия, а порой - различных животных и птиц. Когда я поинтересовался, чем это он занимается, монах ответил мне, что это такие специальные движения, которые укрепляют и восстанавливают тело человека и какую-то там его внутреннюю энергию. Якобы, чем сильнее эта энергия, тем здоровее человек. Я из всего сказанного понял только то, что это поможет его выздоровлению. Ну, а коли так, решил я, то и пускай себе танцует.
Но ещё больше всех нас поразило, когда он однажды вечером вытащил из маленького деревянного пенала, который мы нашли в его мешке, те самые непонятные иглы и начал их в себя втыкать.
У Одуванчика, первым увидевшего столь поразительное действо, глаза полезли на лоб от изумления.
- Ты чего это делаешь!? - потрясённо завопил он, - Мы его тут лечим, понимаешь, а он иглами в себя тычет! Помереть захотел?
Привлечённые его криком, подошли и остальные, в том числе и я.
Увиденное заставило меня невольно содрогнуться, а по спине пробежал предательский холодок.
У монаха, воткнутые в тело (даже в нос и уши!), уже торчали несколько иголок. А он, как ни в чём не бывало, продолжал втыкать всё новые и новые.
На мой вопрос, чем это он тут занимается, Дзюсай, улыбаясь по своему обыкновению, ответил, что лечение иглами - это очень древнее искусство. Оно позволяет восстановить движение в теле той самой "ЦИ" - внутренней энергии. Что, в свою очередь, приводит к выздоровлению всего организма.
Немало подивившись такому необычному и болезненному, с нашей точки зрения, способу лечения, мы оставили монаха в покое. В конце концов, решили мы, если уж хочет человек в себя иглами тыкать, то это его личное дело. На том и успокоились.
