Михаил Михеев - Стрелок
– Гнать надо было раньше. Точнее, не гнать, а не попадаться им на глаза, они бы сами ушли. Но тут мы оба лопухнулись, я со своей неуклюжестью, а ты со своим желанием помочь. Кормилец, блин… Тоже мне, нашлась мать Тереза. А теперь нам остается их кормить, поить и обогревать.
– Если честно, – задумчиво произнес Павел, – я думал, ты предложишь все же их прогнать. Или как вариант. – Тут он чиркнул ребром ладони по горлу.
– Угу. Сначала я с тобой на пару его лечил, а потом – бабах?
– Ну, кто знает…
– Спасибо.
– Извини.
– Ладно, проехали. А насчет прогнать… Понимаешь, у меня в семье, кроме деда, ушло на фронт еще восемь человек. А дед вернулся один. И еще. Я никогда не смотрю фильмы про войну, где есть документальные кадры. Потому что каждый раз смотришь на этих солдат и думаешь: а кто из них вернулся? Надеюсь, я ответил.
– Да, вполне… Ты в чем-то даже патриот. Не ожидал, честно.
– Какой уж есть, – слегка обиделся Александр.
– Да я не со зла. Просто в наши дни даже такой патриотизм редкость. Ладно, не дуйся.
– Тогда больше не говори глупостей.
– Уговорил, не буду. И все же что ты предлагаешь?
– Для начала узнать, кто они, каким ветром их занесло в эти места. А потом уже будем решать остальные проблемы. Тем более их общество нам терпеть месяц, не больше. Выкрутимся как-нибудь.
Разговор с вновь прибывшими состоялся в тот же день, вечером. Говорила в основном старшая из женщин, которая, помимо габаритов, очевидно, имела еще и привычку командовать. Во всяком случае, она сразу же попробовала поставить себя главной, но Александр осадил ее всего одной фразой, просто пообещал, что сейчас они соберутся и уйдут, а беженцы со своими проблемами пусть сами разбираются. У диверсантов же приказ, и им совершенно неинтересно, когда у них под ногами крутятся. Баба оказалась достаточно разумной, чтобы сообразить: диверсанты, на которых повезло случайно наткнуться, им нужнее, чем они им. Уйдут, и что тогда? Даже если оставят припасы (не факт), хватит их ненадолго, да и защитить беженцев, случись что, некому. Она сбавила обороты, но чувствовалось, проблемы с ней еще будут. Люди с подобным характером не из тех, кто довольствуется вторыми ролями, а напарникам и без нее жилось неплохо, и центр напряженности в их резко увеличившемся коллективе образовался моментально.
История этих людей проста до банальности, и диверсанты, как оказалось, уже приняли в ней участие, причем самым непосредственным образом. Бежали они из той самой деревни, где диверсанты совсем недавно вначале транспортом разжились, попутно истребив гарнизон, а потом ударно перемолотили зондеркоманду. Потому в какой-то степени явились причиной обрушившихся на деревню бед.
Деревенские, чудом избежавшие запекания в собственном соку, соображали быстро. Наверное, работу мозгов в известной степени стимулировала опасность, но все равно надо отдать им должное, медлить никто не стал. Независимо друг от друга придя к единственно правильному выводу о том, что в покое их теперь точно не оставят, жители в темпе собрали шмотки, дабы валить куда подальше. Ну, новостью это не было. Собственно, диверсанты наблюдали этот процесс, что называется, вживую.
Дальнейшие события показали, что немцы, как оказалось (тоже мне, новость, фыркнул Павел, а Александр лишь согласно кивнул), действовали не только дисциплинированно, но и оперативно. Никто из беглецов, естественно, не знал, когда началась большая охота, но их настигли всего через трое суток и сразу крупными силами. Значит, нашли еще раньше и какое-то время вели наблюдение, не показываясь на глаза и наводя основные силы. Атаковавшие были не доморощенными полицаями и даже не солдатами из какого-нибудь местного гарнизона. Нет, беглецов взяли в оборот рослые ухари в камуфляже, вооруженные в основном автоматическим оружием. Очевидно, командование оккупантов не только разозлила, но и насторожила потеря в столь короткие сроки сразу двух подразделений плюс, скорее всего, жители малость ощипанной ими деревни тоже в стороне не остались. Настучали, как пить дать, настучали, что в этих местах появились крутые диверсанты. Не обычные партизаны, с которыми немцы имели дело уже почти год, а хорошо подготовленные специалисты, вначале стреляющие, а потом уже разбирающиеся, кого, собственно, пристрелили. Как бы то ни было, фрицы задействовали, похоже, специальный антипартизанский отряд – егерей, или как их тут называли. Работу свою эти молодцы и впрямь знали неплохо.
Атака была внезапной, но немцам не повезло, один из часовых, хотя выставлено их было человек десять, успел поднять тревогу. Выстрел разбудил остальных, и, хотя многие погибли в первые секунды боя, некоторым удалось спастись. Мужчины поступили так, как положено мужчинам, – остались прикрывать свои семьи, а женщины и дети рванули в лес, благо темнота давала им шанс затеряться. Да и немцы в общем-то не слишком усердствовали с поисками, наверняка хорошо понимали, что беглецы никому уже не опасны, а главное, озабочены собственным выживанием и ущерба от них ждать не приходится. Поэтому сил понапрасну никто расходовать не стал, благодаря этому, ну и, конечно, тем, кто остался прикрывать отход, некоторым беглецам впрямь удалось спастись.
Сколько человек выжило той ночью, сколько осталось на заваленной трупами поляне, сколько погибло потом, в лесу, теперь, наверное, никогда не сосчитать. Эта группа собралась случайно, просто кинулись все женщины в одну сторону. Дети побежали за ними, скорее всего, инстинктивно, а парня с винтовкой тетя Нюра, та, которая старшая, натурально схватила за шиворот и уволокла за собой, когда он свалился от немецкой пули аккурат у нее на пути. Кстати, винтовку свою, в которой и осталось-то всего два патрона, он так и не выронил, держал мертвой хваткой, даже без сознания.
А потом они несколько дней бродили по лесу, и из еды у них с собой оказался кусок хлеба, сунутый в карман все той же тети Нюры еще вечером перед побоищем. Правда, были спички. Постарались уйти подальше, довольно быстро заблудились и в конечном итоге наткнулись на тихо-мирно сидящих в импровизированном схроне диверсантов.
Кстати, и представились заодно. Ну, естественно, тетя Нюра… Кажется, вариант имени Анна, но ни Александр, ни Павел точно не знали, а спрашивать постеснялись, и не хотелось им демонстрировать свое неполное знание местных языковых особенностей. Эта женщина до войны работала дояркой в колхозе, у нее было два сына, которые служили в армии. Одного призвали еще до войны, второй с такими же, как он, решительными односельчанами, ушел на призывной пункт в первый же день, боялся, что на его долю войны не достанется. С тех пор об обоих ни слуху ни духу, что, учитывая ход войны, и неудивительно.
