Дмитрий Самохин - Рожден быть опасным
— Безумно выгодна, Охренительно выгодна, — потряс сигарой в воздухе Крысобой.
— Но это же помойка!! — изумился я. — Вселенская помойка.
— Ты прав, — подтвердил он. — Но не в этом суть. Мы проникнем к повстанцам. Будем работать от имени Палаты. С ними уже заключен договор.
— Зачем тогда вообще нужна какая-то разведоперация, если и так все известно? — перебил я Крысобоя.
— Это тебе известно, мне известно, солдатам, может, известно, политикам, а обывателям на Земле и в колониях ничего не известно. Это имитация… В общем, проведем переговоры. За это время, я надеюсь, ты примешь решение, что делать дальше. Хотя, если честно, все, что связано с тобой, напоминает блуждание слепого кота. Тыркаешься в темной комнате, пытаешься на ощупь дверь найти, а найти никак не можешь. Русс, а может, в двери порожек высокий, и ты уже раз десять тыркался в нужную сторону? Ты не допускал такой возможности?
Я задумался. Через три затяжки произнес:
— В одном я уверен, Марк, все пути ведут на Амбер.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
На скользкой дороге так же опасно отступать назад, как и продвигаться вперед.
Л. БенабенДве недели мы трудились над прорабатыванием деталей плана. Изучали карты, как географические, — я увидел очертания материков Амбера, напоминающих две Америки, расположенные перпендикулярно друг другу, и расплывчатую Австралию, протянувшуюся по низу карты, так и карты городов, которые нам, возможно, предстояло посетить. Мы проработали высадку на территорию повстанцев. Предлагалось много вариантов, но самым безопасным я посчитал высадку через космос. Отлет с Амбера капеллана Русса с женой и полковника Крысобоя в отпуск на планету-курорт. К примеру, на Сарракш, а затем перелет на одну из основных баз Торговой Палаты и возвращение на Амбер, но уже на территорию повстанцев, в фирменном корабле Палаты с гербом, флагами и штатом сотрудников. Такая рокировка мне понравилась. Конечно же, у повстанцев вряд ли есть сеть шпионов на других планетах. Все-таки они изолированы и все сношения с внешним миром ведут через Торговую Палату, но, как говорят на Земле, береженого и Бог бережет. Решив с высадкой, мы углубились в просмотр карты космодрома и близлежащих территорий, стали изучать снимки резиденции президента Свободного Амбера Игоря Шутова и Дома Правительства (их сделали со спутника). Затем в ход пошли фотографии всех руководящих шишек сопротивления: первых замов, вторых замов, министров, торговых представителей.
Две недели я прокачивал через себя всю эту уйму ненужной мне информации, которую предстояло выбросить в мусорное ведро памяти по окончании операции. Но кто знает, что может пригодиться на месте? Все две недели я исправно проводил службы, выслушивал исповеди и отпускал грехи. О чем только солдаты не исповедовались! Здесь было все: и неуставные отношения, и мужеложество, и банальное воровство на кухне, и мародерство на поле боя.
К концу второй недели поступил приказ о передислокации части в район Скелоских полей, где с равным успехом, как с одной, так и с другой стороны, продолжались бои. Пехотинцы повстанцев занимали поля, затем отступали под натиском превосходящих сил регулярной армии Земли, чтобы через день вновь перейти в контрнаступление и в очередной раз занять злосчастный островок зелени, которую уже давно вытоптали и взрыли артиллерией.
Я должен был последовать вместе с частью к Скелоским полям и разбить там походный храм, чтобы иметь возможность помогать солдатам, не отходя от их рабочего места. Но поездка к Скелоским полям, за пару тысяч километров от нынешней дислокации части, никак не вписывалась в наш план.
За день до отправки я получил приказ от министра обороны Амбера о предоставлении мне отпуска. Такой же приказ получил Марк. И мы принялись паковать вещи. Укладывать-то, в принципе, и нечего было. Я до сих пор не обзавелся вещами, чтобы иметь возможность их упаковывать. У меня был лишь маленький чемоданчик, с которым я прибыл на планету; в нем лежали вещи, которые я носил до того момента, как надел форму. Вот и все пожитки.
В день, когда часть погрузилась на скоростные флаеры и вылетела к Скелоским полям, я с Ренатой в компании Марка забрался в потрепанный автобус. Автобус чихнул черным вонючим дымом и вынырнул с территории части.
Уже на Сарракше, где мы провели три дня, купаясь и загорая под диким южным солнцем, я узнал из телеэфира, что флаеры 8-й части 17-го звезднодесантного полка «Крест и Молния» погибли прямо в воздухе. Так и не успев произвести высадку. Флаеры сожгли повстанцы — лазерными пушками. Никто не уцелел.
В тот день я напился.
В флаере мог сидеть я, и мое хваленое чувство опасности не смогло бы спасти меня и ребят, с которыми я успел сродниться, выслушивая их смешные и страшные грехи. Я, пусть и короткое время, был их духовным наставником, даже для того глоттта — моего первого исповеданного. Он тоже погиб. Глоттт служил при полковнике Хрымове ординарцем и полетел вместе с ним, чтобы найти свою смерть над Скелоскими полями.
Я принимал смерть ребят на себя. Почему-то я чувствовал в себе вину за их гибель. И за всю эту никчемную денежную войну на Амбере. Я не мог понять, в чем моя вина. Политики развязали бойню, чтобы разбогатеть; они и по сей день собирают обильный денежный урожай после каждой кровавой жатвы. Я-то тут с какого бока? Но я чувствовал, что есть и моя вина. И не только за Амбер, но и за Всемирную Библиотеку, за террористов, за непрекращающиеся протесты и путчи, как на Земле, так и в колониях, даже за «первоземельцев», которых не поддерживали исламские планеты.
В чем моя вина? Что я, Христос, что ли, чтобы принимать на себя вину за все людские грехи?
Нет, не Христос. Однозначно.
Только Христос абстрактно грехи взял, а я во всем этом, хоть и косвенно, но был повинен. Это я знал точно.
Я спичка, поджегшая стог сена, запаливший весь мир.
Представительство Торговой Палаты в Системе Млечного Листа размещалось на гигантской космической станции с искусственной гравитацией. Эта станция вращалась вокруг планеты Эльдорадо, где располагались самые крупные в человеческом поясе заводы по сборке флаеров и малых космических ботов, предназначенных для путешественников, любящих бороздить просторы Галактики в одиночестве.
Мы пришвартовались к восьмому шлюзу станции в ночное время. Огни в жилых секторах станции были потушены. Только опознавательные знаки, швартовочные фонари и маяки лавирования создавали ощущение габаритов станции, вычерчивая ее фигуру. Рабочий корабль Торговой Палаты, на который нам удалось сесть в космическом порту Эльдорадо, куда мы, в свою очередь, прибыли с Сарракша, присосался к стыковочным разъемам, похожим на гигантский рот, и открыл шлюзы. Пассажиры перетекли с корабля на станцию. Пассажиры станции погрузились в корабль. Шлюзы задраились. Створки станции закрылись. Корабль отвалился от разъемов станции, как перезрелое яблоко от черенка.
— Добро пожаловать в Торговую Палату, господа! — приветствовал нас мужчина с искусственными глазами, облаченный в мантию Магистра-представителя.
Мантии Торговой Палаты я научился различать после краткого курса, который преподал мне Марк.
Крысобой преклонил голову в знак приветствия, но Магистр этого не увидел. Он повернулся к нам спиной и проследовал прямо по коридору — узкому и тесному, словно сошедшему с кинополотен великих мастеров-фантастов Кубрика, Лукаса. Коридор вывел нас к лифтам. Вызванная кабина явилась мгновенно. Нажатие кнопки, и тут же раскрылись двери.
Мы вошли внутрь.
В кабине было неуютно, точно в тесном гробу. Я, конечно, в гробу еще не был, но догадываюсь, что если он тесен, то комфорта в нем мало.
И тут пол подо мной провалился. Лифт резко пошел вниз. Аж дух захватило. Я посмотрел на Марка. Тот не смел шелохнуться. Вряд ли можно было обвинить Крысобоя в трусости, но, похоже, и он боялся. Слишком высокую скорость набрала кабина.
Музыкантская улыбалась.
Магистр, стоявший у панели управления, нажал кнопку. Не знаю, зачем он это сделал, но мне тут же захотелось свернуть его морщинистую шею. Садист. Пол, стены и потолок над нами в мгновение растаяли. Ногами я чувствовал, что пол никуда не делся. Он находился подо мной. Стоило протянуть руку, и я натыкался на стену. Но ни пол, ни стены я не видел, как, впрочем, никто из нашей компании.
Сумасшедшая картина.
Сумасшедшие чувства.
Мы неслись сквозь железное чрево корабля. Сменялись палубы. Узкие и широкие, где мог бы разместиться флагманский линкор космофлота Земли. Бродили люди. Носились роботы и колесные автомобили, которые передвигались по территории станции в согласии с расписанием и правилами движения. Так объяснил нам Магистр. А мы все продолжали падать. И падали мы вполне самостоятельно. Без кабины. У меня возникло ощущение, что я самоубийца, который выбросился с верхнего этажа станции, а теперь размышляет в полете о бытие и тщетности всех потуг человека освоить непознаваемое. Я тряхнул головой, отгоняя бредовые мысли.
