Дмитрий Самохин - Рожден быть опасным
— Ваша команда, — указал Магистр на выстроившихся за его спиной сотрудников.
Поочередно нам представили каждого.
— Плюс к этому к вам будет прикреплен полный боевой состав малого корабля в количестве двадцати человек. Старт звездолета состоится через пятнадцать минут, так что следуйте за капитаном.
Магистр удалился, не бросив на нас и взгляда.
Капитан едва заметно поклонился и молча проследовал к лифтам. За ним шел экипаж. Мы замыкали процессию.
— Все как в секте, — шепотом поделился я впечатлением с Крысобоем.
— Хорошо, что они нам еще показательных выступлений не делали с отрубанием рук, ног и ушей, — отозвался он.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Зеркало поворачивается снова и показывает,
что человек, который, как я думал, страстно
идет к своей цели, превратил свою страсть в привычку.
Его привычки в высшей степени бессмысленны.
В то время как те действия, которые я определил
как бессмысленные, оказываются направленными
к достижению демонической цели.
Сэмюель Дилени. НоваПерелет с базы Торговой Палаты к Новому Амберу занял полтора часа. Во время пульсации мы сидели в креслах на капитанской палубе. Ни с кем не разговаривали. Никто не пытался говорить с нами. Нас просто не замечали.
Когда корабль вышел на орбиту Амбера и стал заходить в атмосферу, снижаясь к континенту повстанцев, он был атакован двумя легкими штурмовиками Земной Федерации.
— Сопляки за штурвалом! — произнес капитан и выругался: — Ишамах рушмайзол!!
— Ты чего-нибудь понял? — спросил я Крысобоя. Тот покачал головой.
— Капитан сравнил пилотов штурмовиков с… как бы это помягче сказать… навозом ослов без мужского достоинства, — перевела с ехидной улыбкой на устах Рената.
— С какого это?.. — поинтересовался Марк.
— С илойского наречия.
Капитан нервно расхаживал по палубе, наблюдая, как приближаются штурмовики.
— Отправьте им опознавательные знаки Торговой Палаты, — приказал капитан.
— Уже исполнено, — отозвался один из операторов. — Но они игнорируют наши позывные.
— Шармуршах, что удумали эти идиоты?
— Поступает сигнал. Видео, — оповестил капитана другой оператор.
— Выведите изображение на экран, — потребовал командир звездолета.
Экран — трехметровый в высоту и десятиметровый в ширину (по моим скромным прикидкам) — залился светом, и из пустоты проступила кабина штурмовика и лицо пилота, затянутое стальной маской.
— Что происходит? — вопросил у безликого пилота капитан корабля.
— Вы входите на территорию мятежного континента. Вы будете атакованы.
— На каком основании? Мы имеем право торговли с Независимым Амбером. Это разрешение заверено Правительством Земли.
— Вы торгуете с врагом, — упрямо повторил пилот.
— Мы имеем право торговать с кем хотим и не будем
отдавать отчет никому! — возмутился капитан.
— Тогда мы уничтожим вас, как только вы попытаетесь войти в атмосферу, — пригрозил пилот.
— Вы не имеете права! — грозно проревел капитан. — Торговая Палата независима и имеет право торговать с кем хочет! Вы будете отвечать…
— Не бойся, старик, ответим. А пока временно считайте нас невменяемыми!
Пилот рассмеялся капитану в лицо и отключился.
— Выведите изображение «вне» на экран. Включить силовое поле. Приготовить орудия к бою, — отдавал приказы капитан.
Экран вновь зажегся, но на этот раз показывал холодное черное поле космоса, истыканное белыми точками звезд. На корабль, как мухи на сладкое, заходили два штурмовика.
— Камикадзе! — оценил штурмовиков Крысобой. — Надоело им, что Земля не решается воевать до конца, вот и сходят с ума потихоньку. Думают, если сами пару торговых кораблей собьют, то война быстрее кончится. А потом под суд. Жертвенники.
— Идиоты! — дала свою оценку Рената.
Штурмовиков сбили на подходе импульсным потоком. Они вспыхнули и устремились к планете, сгорая в атмосфере.
— Отключить силовой щит. Приготовиться к посадке. Подготовить ноту протеста Правительству Земной Федерации. Сопроводите протест файлами с бортовой записью инцидента! — приказал капитан и облегченно погрузился в анатомическое кресло.
Вплоть до самой поверхности спускались спокойно. Без приключений, скучно и обыденно. Никакого адреналина. Никакой романтики. Хотя пилоты вели корабль плавно и ровно, Ренату замутило. Она побледнела и стала шарить рукой по спинке кресла.
— Пакет находится на подлокотнике. Нажмите кнопку, — посоветовал капитан, даже не глянув в нашу сторону.
Рената справилась с механизмом, выхватила из тайного кармана сверток и уткнулась в него, точно в плечо любимого человека после непереносимой потери. Вскоре донеслись утробные малоприятные звуки.
Я отвернулся.
— Дайте панораму Амбера. Вид на материки, — потребовал капитан и покосился на меня. — Думаю, это вы еще не видели.
Я поблагодарил командира звездолета поклоном и уставился на экран. Вид, который мне открылся, поражал воображение. Я мало путешествовал — на своей активной памяти могу припомнить только два дальних перелета, и оба в отрыве от иллюминаторов, поэтому наблюдал подобную панораму впервые.
Крысобой равнодушно скользнул взглядом по экрану и закрыл глаза. А я любовался.
В столице Независимого Амбера — Локки-сити — на летном поле космодрома «Независимость» нас встречала правительственная делегация. Человек сорок с флагами и оркестром. Весь космодром заняли колесные автомобили. Почетных гостей и правительственные делегации было не принято принимать на воздушном транспорте. Так уже повелось. Это мне растолковал Крысобой.
Мы покинули корабль. Под звуки какого-то бравого и незнакомого марша. Первыми спустились четыре человека в штатском из боевой обоймы. Наши телохранители, которых я мечтал оставить на корабле… Так настоял капитан (после пятнадцати минут препирательств он даже пригрозил, что в случае нашего отказа поднимет корабль на орбиту и не выпустит нас на поверхность Амбера). Потом сошли мы.
Я первым ступил на мятежный материк и заметил красное пятнышко, бликнувшее мне в глаза. Реакция спасла меня. Не мешкая, я рухнул на космобетон, увертываясь от пули, несущейся мне в голову. Позади меня раздался хрип. Я резко обернулся и обнаружил заваливающегося на космобетон Крысобоя с дыркой в груди. На мантию толчками выплескивалась кровь. Лицо Марка побледнело, он почувствовал приближающуюся смерть. Я ринулся к нему, улавливая в воздухе мерцание красной сетки прицеливания.
«Сейчас начнется», — мелькнула мысль.
Заухали далекие выстрелы. Пули заколотили в борт трапа, который прикрыл меня и Марка. Я зашарил глазами и наткнулся на Ренату. Она лежала за Марком и, судя по резким движениям хищницы, ищущей источник опасности, оставалась невредимой.
Я заполз на Марка и стал ощупывать рану. Пуля угодила в область сердца, но, судя по тому, что он еще дышал и даже мог натужно улыбаться, сердце не задела. Его нужно было срочно госпитализировать и спасать. Я ничем помочь Марку не мог.
Душу затопила злость. На себя, что уклонился от пули, которая угодила в Крысобоя, на правительство этих чертовых повстанцев, которое не смогло обеспечить должную безопасность, на шизанутых телохранителей, не заметивших убийцу, и, в конце концов, на стрелявшего. Я извлек из кобуры «Штрих» — в профессиональных кругах это оружие окрестили «Аргумент». Тому, что я знаю это, я уже не удивился. Запас удивления иссяк.
Осторожно выглянув из-за борта, я обнаружил, что, во-первых, стрельба не прекратилась, а во-вторых, что на летном поле цветет паника и уже плодоносит. Хладнокровный убийца собирал ее плоды из укрытия. Судя по тому, откуда неслись пули, снайпер укрылся в одном из кораблей, стоящих на летном поле. От опустившегося звездолета Торговой Палаты корабль-убежище находился на изрядном расстоянии, с которого не каждый боец рискнет вести огонь. Но даже расстояние не могло служить аргументом в разгильдяйстве повстанцев. Неужели они не осмотрели корабль перед нашим прибытием? Наверняка осмотрели. И даже, судя по неясным теням, лежащим у трапа убежища, выставили посты. Все по инструкции. Тогда где же прятался снайпер? Думаю, этот факт узнать нам уже не доведется.
Черные точки на небе я заметил сразу. Штурмовики — определил я. Они заходили на траекторию атаки. Два стремительных светящихся луча протянулись к кораблю-убежищу, и он разорвался с грохотом, разбрасывая осколки во все стороны.
— Повстанцы церем… ониться… не с… тали, — прошептал Крысобой.
Слова давались ему с трудом. Но в глазах его читалась радость.
— Молчи, — потребовал я. — Тебе нельзя говорить.
Я не хотел потерять друга. Единственного друга.
Я выскочил из-за укрытия и заозирался по сторонам.
