Александр Радин - Стрингер. Летописец отчуждения
Скоро ночь. Сейчас надо успокоиться и затаиться.
Он двинулся в сторону чахлых сосен, прижившихся на обрыве недалеко от берега. Митя легко вскарабкался на самую лапистую и высокую, закрепился на толстом суку, обхватив его ногами.
Красиво. Все озеро как на ладони, и даже база «ботаников» переливается яркими лучами прожекторов.
Мамка нащупал в рюкзаке рулончик двустороннего скотча, подцепил краешек, прилепил его к стволу и несколько раз обмотал, стараясь не ухнуть вниз. Отличная защита от мелких ядовитых слизняков. Налепятся горстями, а он завтра отмахнет ножом — и никаких ожогов. Главное, чтобы ветер не потащил ночью пух. Хотя выброс давно был. Не должен.
Мамка лег животом на сук, приложил щеку к шершавой коре, закрыл глаза и начал мечтать.
Среди ночи какой-то идиот учинил пальбу. Палил щедро, не жалея патронов. А потом заткнулся или заткнули. Бывает. С Мамкой такого не случится, потому что хорошо он выбирает укрытие. Разве кровосос или излом полезет на дерево? Конечно, глупость.
Потом дух как с цепи сорвался, метался всю ночь посреди свалки, опять кого-нибудь притопить решил. Мамка духа не боялся. В детстве его водили к гипнотизеру на лечение, но тощий серьезный дядька с козлиной бородкой, покрутив перед носом круглой дрянью, сказал, что мальчик внушению не поддается. Мама тогда расплакалась даже.
Мрачное смолянистое ничто тянулось противно долго. Митя устал мечтать. В бок колол мелкий сучок, мешковатый комбинезон тащил вниз, тело требовало движения и никак не хотело довольствоваться ненадежной узкой полоской пространства. Мамка кряхтел и беспокойно ворочался, проваливаясь руками в пустоту. Безумно хотелось сбросить надоедливый карабин, который так и не удалось нормально пристроить. Он начал считать. Развлечения хватило только на полчаса. Гадкое и тягучее время! Когда хорошо, оно летит, а когда неуютно и плохо, будто специально замирает.
До рассвета Митя так и не уснул. Подремал немного, но и того хватило сполна.
Он начал спускаться, когда над горизонтом только показался край солнца. Митя по-настоящему ликовал, почувствовав предрассветное марево. Мамка пережил ночь — Зона была к нему благосклонна.
Залазить было проще. Теперь нога безнадежно скользила по стволу в поисках опоры. Митя даже сжал зубы от напряжения и совсем перестал обращать внимание на плотно стянувший плечо ремень карабина. Что-то страшно хрустнуло. Предательски, в самый неподходящий момент. Мамка жалобно пискнул. Едва удержался на одной руке, разодрав до крови щеку о шершавый ствол.
Крупная, густо покрытая хвоей ветка полетела к земле. Встретиться с прародительницей ей было не суждено. Легкий ветерок подхватил только опилки.
«Новенькое что-то», — подумал Мамка.
Он испуганно посмотрел вниз, суча по коре ботинками.
Это как же они так вечером разминулись? Воистину, все неслучайно.
Мите, наконец, удалось обнять ствол и осторожно спуститься, как по пожарному шесту. Только шест наверняка гладкий, а сосна не пожелала расставаться без подарка и засадила в запястья несколько заноз.
Мамка непроизвольно зажмурился, когда подошвы коснулись плотно накрытой застарелой хвоей почвы. Он, конечно, надеялся, что ловушка чуть в стороне, но всякое могло случиться. Лучше уж предусмотрительно зажмуриться.
Митя бросился на край берега, внимательно отслеживая малейшие колебания воздуха. Везло. Ему в который раз везло. Сначала он хотел сунуться в лощину, а потом забрал направо, к редкому лесочку, оккупировавшему взгорок. Аккуратно петляя между кустами терновника, Мамка добрался до неглубокого оврага, постоял немного на самом краю, а потом решительно спустился вниз. Выкарабкиваться было гораздо сложнее даже потому, что противоположная сторона уходила в гору намного круче.
Хватаясь за жидкие кусты, облепившие склон, Мамка почти выбрался.
— Мама, — пискнул он, когда вырвал с корнем стебель полыни, потерял равновесие и кубарем покатился вниз, по ходу смачно получив затвором по ребрам.
Пришлось начать восхождение сначала.
— Знаю-знаю, — сказал вслух Мамка.
Это Зона его предупреждала. Не давала пройти к «ведьминому кругу».
— Но ведь ты же меня отпустишь. Во второй раз. Ну, пожалуйста, — захныкал он, вбивая носки ботинок в глину. — Пожалуйста. Мне очень надо.
Он тяжело выбрался на край. Снял с плеча карабин и повалился в жесткую траву, раскинув в стороны руки. Слепящее утреннее солнце заиграло радужно в глазах, оставляя на зрачках бегающие черные точки. Митя резко перевернулся на живот и замер, стараясь как можно скорее восстановить дыхание.
Мамка знал, как пройти «ведьмин круг», но без ее разрешения соваться туда не следовало. Зона позволила.
Он встал, ухватив «болтовик» за цевье, и рысью побежал к лесу. Аномалий можно не опасаться. Здесь их точно не было.
В лощине началась пальба. Мамка резко обернулся, но ничего не смог разглядеть. Он ускорился, стараясь поскорее скрыться в тени деревьев. Не хватало еще нарваться на неприятности.
Как хорошо, что он туда не полез. Не успел бы. А если бы и успел, то все равно не смог бы быстро найти коридор. Там все слишком напряжено и готово разорваться в любую минуту. Плохое место. «Ведьмин круг» был даже безопаснее, только из него предстояло еще как-то выбраться.
Что-то тревожило Мамку, пока он пробирался между густо заросших угловатыми красными листочками деревьев. Неприятный холодок царапал спину и щипал за шею.
«Я здесь не один», — вдруг понял Митя.
От этой мысли противно зашевелились волосы на затылке, высохло во рту, а цевье стало скользким и едва не выпрыгнуло из вмиг промокнувшей ладони. Мамка начал красться, внимательно осматривая дорогу.
«Как же так! Кого она еще могла сюда пустить? Все ведь сторонятся, слухи мерзкие распускают. А может, это какой-нибудь новенький раззява? Новая жертва. Точно. Бьется о стенки круга, а выйти не может. Так и есть! Других вариантов и быть не может».
Мамка остановился, вслушиваясь. Нервно облизал заветренные губы.
Он мог быть вооружен, опасен и… голоден. В одной из книжек Митя читал, что заключенные, бегущие с таежных зон, часто берут с собой «кабанчиков». Случайных попутчиков-сокамерников. Как только они начинают голодать, «кабанчик» из виртуального превращается в реального. Его попросту закалывают и едят.
Если уж «ведьмин круг» прибрал, то просто так не отпустит. Вообще не отпустит. Хуже любой тюрьмы. Там-то хотя бы есть надежда и тарелка баланды на обед.
Мамка вдруг понял, что как никогда хочет есть. Желудок, словно прочитав его мысли, недовольно буркнул, оставив где-то в животе колющее ощущение пустоты.
Ничего-ничего. Придется потерпеть. Главное, самому не стать едой. Самое обидное, что даже не для кровожадной твари, а для человека.
В кустах, буквально в пятидесяти шагах от Мамки, грянул выстрел. Так страшно и неожиданно, что Митя чуть не умер на месте. Он кулем повалился в пахнущую перегноем и влагой листву, рефлекторно откатываясь в сторону.
По лесу эхом прокатились еще три зычных хлопка. Откуда-то издалека Мамке в голову ворвался полный боли вопль варана.
Митя собрал всю свою храбрость и вскочил на колени, дрожащими руками вдавливая в плечо приклад карабина. Сталкер нервно водил стволом по кустам, в панике ища цель. Листья, ветки, стволы. Где? ГДЕ?
Мамка наткнулся на глаза. Жесткие и бескомпромиссные. Они оценивающе смотрели на него, укрывшись за плотным сплетением ветвей желтых акаций. Митя мог поклясться, что за эти секунды его можно было убить десяток раз. Без преувеличения.
А сам он медлил. Боялся стрелять. Потому что Мамка знал, что у него есть только один шанс. Если он промажет, то придется резко ухватиться за гладкий рычаг затвора, с усилием вдавить его вверх, а потом дернуть на себя, выпуская пустую гильзу на свободу. Потом снова закрыть. И все это потребует времени. Чертову уйму времени. Именно поэтому у него был только один выстрел.
Уж лучше подохнуть с надеждой, чем разочарованным неудачником.
Незнакомец не торопился, убивая Мамку спокойным и тяжелым взглядом. Будто игрался, решив испытать Митины нервы на прочность. Будто хотел опередить его всего на мгновение. Мамка поймал на мушку переносицу, сипло выдохнул и нажал на спусковой крючок.
«Болтовик» зло гаркнул, приятно отдав в плечо.
Глаза исчезли.
Ни вскрика, ни звука падения тела.
Мамка точно знал, что не промахнулся. Надо было идти за трофеями, поискать в карманах еду, забрать оружие, но Митя не шевелился. Кто-то будто нашептывал ему, что лучше этого не делать и вообще бежать скорее отсюда подальше.
Он послушался, подался было вперед, когда почувствовал мелкую вибрацию. У края опушки с потрясающей скоростью неслось огромное визжащее стадо плотей. Бугристые грязно-розовые тела все мелькали, мелькали, мелькали, как проносящиеся пейзажи в окне скорого поезда.
