Дмитрий Глуховский - Последнее убежище (сборник рассказов)
Час спустя Макс встретился с Юрием Степановым, начальником станции Перово. Передав письмо от Рохленко, Трошин попросил показать имеющиеся в наличии противорадиационные костюмы, дабы выбрать покрепче, поновее и наиболее подходящий по размеру. Только вот в этом вопросе совершенно неожиданно вышла заминка.
— А почему вы не получили полную экипировку на Площади Ильича? — казенным тоном спросил Степанов. — Насколько мне известно, арсенал в администрации посерьезней, чем у нас.
— Там я только вооружился, — ответил Макс. — Что касается защитного костюма, меня уверили, что в этом отношении здесь проблем не возникнет.
Неприятное, немного лошадиное лицо начальника станции вытянулось.
— Боюсь, вас дезинформировали. У нас выбор костюмов небогат и… Если у вас есть время, мне кажется, стоило бы вернуться…
Максу стало скучно.
— Вернуться? — перебил он — и выражение уважительного внимания к собеседнику, соответствующего должностному статусу последнего, мигом исчезло с его лица. — Эва как… На Площадь Ильича, стало быть, сгонять… Я тебе не сайгак, Юра. Ты письмецо внимательно изучил? Специальное поручение, понимаешь? Оказывать, брат, максимальное содействие! Тут прямой интерес Ганзы имеется — видишь, чья вторая подпись?! Да что я тебе все разжевываю, ты ведь царедворец-то опытный! И такое предлагать… Ай-яй-яй, нехорошо, Юра, совсем нехорошо. Метнуться на Площадь Ильича — дескать, начальник Перово жмется с костюмом противорадиационной защиты, блюдет интерес станции, не дадите на бедность, а то я завтра на поверхность выйти не смогу… Так?!! — гаркнул он неожиданно и грозно — Степанов на месте подпрыгнул от неожиданности. — Да ты на голову ослаб, болезный… Веди в арсенал, если должность дорога!..
Защитные костюмы в арсенале имелись, и несколько — преотличных; было бы странно, отсутствуй они на станции, работавшей на всю ветку и поставлявшей товары на экспорт многим станциям метро.
Нарочито медленно Макс перемерял несколько и, наконец, остановился на одном. На Степанова было жалко смотреть — да Макс старался и не глядеть в его сторону. Лишь выходя, сказал с самой радушной улыбкой, на какую был способен:
— Нечеловеческое спасибище вам, товарищ Степанов. Сильно помогли.
* * *Внутреннее чувство беспокойства отпустило лишь под утро, но стоило задремать — его резко тряхнули за плечо:
— Хватит дрыхнуть, Викинг. Выходим.
Лязгнув, медленно опустилась створка гермоворот. Караван, груженный кофрами, мешками, канистрами и сундуками, медленно поднялся наверх, на площадь, по разбитым, запорошенным снегом серо-голубого цвета, ступеням. Здесь люди остановились, осматриваясь.
Что до Макса, он сейчас испытывал сильнейшее потрясение. Последний раз Трошин покидал подземку десять лет назад — всего на несколько минут, в центре города, неподалеку от руин Красной площади.
И потом, тогда перед ним стояла четкая задача, по выполнении которой надлежало немедленно вернуться. Задумываться, осматриваться и переживать времени не оставалось. Опять же он выходил в разрушенном войной городе спустя всего десять лет после Катаклизма. В те годы многие выжившие лелеяли надежду, что кошмар в самом ближайшем будущем завершится, люди понемногу станут выбираться на поверхность… мир оживет. Сам Макс тогда нередко говорил об этом с людьми в метро. Он был моложе на целых десять лет.
Теперь все иначе.
Викинг стоял, широко расставив ноги, и медленно поворачивал голову, осматриваясь, а сердце билось, как кузнечный молот, тяжело и гулко. Увиденное переворачивало душу; чувство невосполнимой потери наполняло сердце: никто не вернется наверх, мир мертв. Однако это было лишь первым из сделанных открытий.
Долгие годы его личная вселенная была сужена до размеров мраморно-бетонной душной коробки-станции (неважно, какой) да туннелей, связывающих эти островки жизни под землей, — этих черных переходов, в которых с человеком могло случиться все, что угодно… Там разыгрывалась трагикомедия остатков (останков?) человечества — путешествие по Дантовому аду в сравнении с жизнью в метро выглядело увеселительной прогулкой…
То, что видел Макс своими глазами теперь, стоя на разбитом, вздыбленном асфальте у станции Перово, серьезно меняло его мировосприятие. Мир мертв, но он огромен; за годы жизни под землей Макс успел забыть, насколько необъятен, страшен, но, тем не менее, привлекателен мир наверху — даже такой, искореженный и порванный войной, радиацией. Куда ни кинешь взгляд — везде простор; в душе, где-то рядом с болью от осознания безвозвратной потери, рождалось нечто, похожее на восторг, который не могли сбить ни виды причудливо-уродливых остовов разрушенных зданий, ни серо-голубой снег под ногами, ни мрачное, свинцовое небо над головой (прав был Савушка, какое там солнце!), ни мутировавшие растения вокруг. Мир мертв… Но черт возьми! Как невозможно, потрясающе он огромен и просторен!!!
— Викинг, не расслабляться, — сказал Мореман, подходя. — Вводную пропустишь.
Главный караванщик в несколько скупых фраз обрисовал маршрут:
— Делаем крюк. Двигаемся по Зеленому проспекту к Шоссе Энтузиастов. Там встреча с… коллегами. Все помнят, надеюсь. Нужно успеть до ночи, так что пошевеливайтесь. Максимальное внимание при переходе через границу бывшего малого кольца эмжэдэ — в прошлый раз нарвались гам крепко, больше не хочется. Встречаемся с караваном Сохатого, решаем дела, ночуем в Графских развалинах, а завтра прем в область, как и планировали. Всем все ясно? Вопросов нет? Двинули!
Караванщик ошибался: вопросы — хоть и не к нему — возникли у Макса. Вопросы, основанные на непонимании и замешанные на тревоге. О походе в глубь города и, как следствие, потере целых суток, в метро не было сказано ни слова. Значит ли это, что его, Максово, руководство, не было посвящено в детали маршрута? Про малое кольцо МЖД наслышан был и он: в разных его районах устраивали засады мародеры и мутанты («Как они территорию-то поделили?» — бывало, недоумевал Трошин); караваны, имевшие неосторожность попасть в такую засаду, выходили из боя с большими потерями. Или вообще не выходили… Но что за важная встреча с… коллегами, заставлявшая проходить через столь небезопасные места?!
Савушка крутился рядом: то ли своим почином опекал попутчика, то ли получил приказ босса приглядывать.
— А вон гляди, Викинг, — вполне по-свойски, на «ты» обратился он и показал рукой направо, в сторону серого, покосившегося и обгоревшего, заросшего зеленью остова здания без крыши. — Бывшая районная управа. Перед войной здесь размещались Кадастровая служба и Мосприватизация. Народу всегда толклось!.. Офисные ребята, все сплошь в костюмчиках и при галстуках, машины иностранные… А на той стороне был ресторан «Рио Гранде» — кормили вкусно, хотя и дорого… Сейчас, видишь, и следа не осталось.
— Откуда все знаешь? — сухо спросил Макс. — Никак, помнишь?.. Тебе годов сколько?
— Тридцать два. Да я жил тут, неподалеку, в подвале за зубной поликлиникой. Во-он мой дом!.. Нет, отсюда не видно, скоро мимо протопаем, тогда покажу. Долго жил. А старики рассказывали. Потом-то меня Мореман выменял…
Сказал — и будто себя за язык поймал, тут же усеменил вперед, обогнал нескольких караванщиков. Макс перехватил бешеный взгляд Моремана, брошенный в их сторону.
«Вот профессионализм треклятый, — сказал себе Макс. — Одно неосторожное слово глупого пацана — и все на свои места встало».
Позади остался перекресток Зеленого проспекта со 2-й Владимирской улицей. Макс прибавил шагу, поравнялся с главным караванщиком.
— Молодец, — сказал он, не глядя на Моремана. — Осторожный. Кто еще знает, что караван ваш — дикий?
Даже не сбавив шага, караванщик проговорил:
— Ты, Викинг, мускулами не играй. Кому надо — в курсе. А мы, если на то пошло, и не дикие.
— Ну? А какие же?
— Полудикие. Серые. Людьми не торгуем. Так, по мелочи… бутлегерство…
— Грибочки, трава, — продолжил Макс. — Наркотики. Кроме того…
Он не договорил, но по тому, как дернулся Мореман, определил, что они друг друга поняли. И еще пришло в голову Максу, что не зря Рохленко с Мирабовым отправили его в поход именно с этим караваном. Как боец Макс — единица ценная, в непростом вояже пригодится… Значит, есть у шефов интерес к делам Моремана… Ох, запутано все…
— Серые, бурые… Я не художник, в оттенках ваших разбираться, — сказал он, — а только терпеть вашего брата ненавижу и, кабы не задание…
— Воздух!!! — завопили сразу несколько глоток с хвоста каравана; мужчины уже бросали на землю мешки, кофры, канистры, чемоданы, хватались за оружие, вздергивая его стволами вверх.
Три крупных крылатых особи заходили на караван справа, из-за дальних разрушенных зданий бывшей 2-й Владимирской. Караван сейчас находился на открытом месте, переместиться в укрытие не успевали, да и не осталось рядом укрытий — поодаль глядела пустыми глазницами окон бывшая школа, стены до уровня второго этажа, без крыши; вряд ли она смогла послужить людям серьезной защитой от такой напасти. А значит, бой чудовищам следовало дать здесь.
