Александр Афанасьев - Зона заражения
Лодки сброшены на воду, и один за другим десантники перебираются в них, передают снаряжение. Самый главный их козырь – современная маскировка, сети, делающие их похожими на плавающую кучу дерьма, электрические бесшумные моторы и снайперские винтовки «ОРСИС» на гиростабилизированной платформе, позволяющие точно стрелять даже с находящейся на плаву лодки во время волнения. Лодки позаимствовали у спецназа морской пехоты вместе с винтовками – они заказывали такие для патрулей и зачистки берега при высадке.
Движение на берегу есть по всем направлениям. Станция частично освещена… и это большая глупость, видны джипы и пикапы. Это местные вахи. Судя по всему, заказчик сдержал обещание, и отвлекающий удар был нанесен… до сих пор, кстати, война.
Теперь их работа.
– Правее. У самой крыши.
– Есть…
Два снайпера указывают друг другу цели, используя невидимый лазер. К сожалению, не получается запустить БПЛА – у них есть небольшие БПЛА-разведчики, но они только наземные, для того, чтобы катиться впереди при зачистке. Их так и называют – мячики.
– Семьсот.
– Левее. Еще один.
– Миномет, что ли?
– Он самый.
Миномет – это уже серьезно. Прицелы правительственного образца, они совмещают в себе тепловизор, обычный оптический канал и баллистический вычислитель.
– Страховка.
– Есть.
– Есть…
У каждого снайпера должна быть страховка. Раньше это называлось второй номер, но теперь с материальным обеспечением было получше, и доктрина изменилась. Первый номер вооружен тяжелой снайперской винтовкой с рабочей дальностью от тысячи метров. Страховка – еще один снайпер, у него винтовка желательно того же самого калибра, но полуавтомат. Его задача – работа по групповым целям, исправление «огрехов». В данном случае обе винтовки под патрон СЦ-152[127], позволяющий в отличие от 338LM без проблем использовать их в автоматическом оружии.
– Огонь!
Выстрелы, в лодке они слышатся как сильные хлопки, но на плотине вряд ли что-то будет слышно из-за шума воды и работы турбин.
– Минус.
– Подтверждаю, минус.
Лодки подходят ближе и высаживают разведчиков. Те быстро ползут по бетонной стене, используя только присадки на специальных рукавицах и наколенниках[128]. Со стороны это выглядит как передвижение пауков по стене – черных и тихих.
Лодки отходят в сторону, снайперы продолжают прикрывать. От разведчиков к лодкам тянутся нанонити, они помогут, если кто-то сорвется.
Может быть, помогут.
Перелом в ходе боя они почувствовали сразу.
Только что они удерживали позицию на линии мулов, Шарк стрелял из СВЛ, а лежащий рядом Лис, тоже легионер, – из штурмового пулемета – полтинника, который добыл из снаряжения одного из мулов. Они подожгли еще две машины, разбили позицию крупнокалиберного пулемета, который боевики попытались выставить на холме, в двух километрах от них – и боевики больше не совались. Опасались…
Стрельбы не было. Даже мулы не стреляли. Легионеры и атакующие части аборигенов, пользуясь передышкой, подобрались поближе, сформировав линию фронта. Ветер усиливался, Шарк видел это на прицеле.
– Что скажешь, капрал? – спросил он. – Как тебе эта пустыня?
– Полная ж…, месье адъютант[129], – выразился пулеметчик. – Я думал, что жара – это п…ц, но теперь вижу, что холод – еще большее дерьмо…
– В тренировочном лагере ты думал по-другому, верно?
– Да, месье адъютант.
Шарк достал фляжку, отпил немного. Перебросил пулеметчику:
– Держи.
– Черт… это против правил.
– В ж… правила.
– Тогда – ваше здоровье, месье адъютант.
Кот допил немногое оставшееся во фляге.
– Похоже, вперед они не спешат.
– Опасаются… споем?
– Давайте, месье адъютант….
И они на два голоса запели….
Adieu vieille Europe.
Que le diable t’emporte.
Adieu vieux pays
Pour le ciel si brûlant de l’Algérie.
Adieu souvenir, notre vie va finir.
Il nous faut du soleil, de l’espace
Pour redorer nos carcasses…
Это была песня легионеров. Сам Легион зародился более двухсот лет назад, его основали французы, которые хотели колоний в Африке, но не хотели за них сражаться. Изначально французы не имели права вступать в Легион, но это правило никогда не соблюдалось строго, француз мог назваться бельгийцем или швейцарцем и все же вступить. Родина Легиона – пустыня. У этой песни была традиция, ее пели ровно за восемьдесят восемь шагов и в ней говорилось о европейских мужчинах, которые отправлялись в Африку, и там солнце делало их тела бронзовыми…
– Как… согрелся, капрал?
– Да, месье адъютант.
– О’кей. Перезаряди и прикрывай меня. Мы двинемся вперед, и я буду наводить.
– Сделано, месье адъютант.
– Легче, капрал. Мы не на учениях. Ты прикрываешь мою ж…, а я прокладываю путь для твоей, о’кей?
– Так точно…
Капрал подбежал к ближайшему мулу, приятно теплому, как будто это было животное, а не механическая машина. Сунул в крепления винтовку – она пока ему не нужна, и вряд ли стоит ее тащить на себе, когда есть мул.
Вместо винтовки он взял пульт управления. При необходимости мулом можно управлять с офицерского тактического планшета, но это все не то. Планшет был планшетом, он был хорош для всего и одновременно ни для чего. Это как компьютерная игра. Пульт управления – это почти полноценный пост управления, с джойстиками управления и клавишами огня, с прямым обменом данными с камерой. Его вешают впереди, цепляя к бронежилету – управление почти то же самое, как на машине едешь. Штука очень удобная.
Вместо обычного к пульту прилагался свой шлем с полным забралом, примерно таким, какие раньше были на шлемах полицейских подразделений по борьбе с массовыми беспорядками. Шарк опустил его, активировал систему.
– Код идентификации.
– Три – один – семь – два – один – девять – Виктор – Виктор.
– Принято…
Внутри, на внутренней поверхности бронестекла появилось изображение с камер наружного обзора. Справа оно было плавающим – адъютант догадался, что оно виртуальное, потому что правая камера выведена из строя при обстреле, и система пытается это компенсировать за счет камер фронтального и бокового обзора. Он перестроил камеру, чтобы обеспечить равномерное, пусть и суженное поле зрения.
– Всем номерам Виктора – вперед!
Совсем стемнело.
Разведчики десанта с помощью спецснаряжения поднявшись по казавшейся неприступной, обледенелой стене, сбросили сверху тросы, закрепив их на месте. По ним один за другим пошли десантники и тюки с грузом, чередуясь. Через несколько минут все оказались наверху…
– Посчитались по три. Штурмовые магазины примкнуть. Глушители примкнуть. Чистим внутри. Делаем тихо, в живых никого не оставлять.
Последний приказ даже сейчас был незаконен, и случись это в другом месте – не миновать знакомства с военным прокурором. Но там – не здесь. Здесь территория беззакония, никаких законно отданных приказов нет даже неофициально. Есть свои и есть чужие. Вот и все.
Перед глазами – черная стена плотины, но даже отсюда видны вспышки выстрелов и взрывов. Охрана плотины, расположенные рядом с ней боевики, заняв оборону по гребню гор и около самой плотины, ведут огонь по наступающим союзникам, как им сказали, киргизским племенам. Племена – это хорошо, они отвлекут на себя внимание и позволят десантникам зайти боевикам в тыл.
– Дверь…
Да, это дверь. Она предусмотрена здесь для ремонтных групп, которым время от времени требовалось осматривать оборудование на тыльной стороне плотины. Сейчас эта дверь используется куда интенсивнее – через нее проходили расчеты пулеметов, которые занимали позиции на тыльной стороне плотины, в сложенных там укреплениях – казематах.
Дверь и все пространство вокруг нее заледенело от брызг и водной взвеси. Но сама дверь явно открывается. Через тонкий слой льда, да и на самой двери видно наскальное творчество – надписи Аллаху Акбар и шахады на арабском, на местном, на русском, а также – фашистский знак, свастика.
Совсем охренели.
– Готов!
– За дверью чисто.
У бойцов спецназа ВДВ немало спецоборудования, которое они получили конкретно для этой операции. В их числе и что-то вроде сканеров – они регистрируют работу человеческого сердца и могут предупредить о засаде. Те, кто дал им оборудование, сказал, что после операции они все это могут списывать. Это хорошо, потому что ВДВ России как снабжалось по остаточному принципу, так и снабжается…
Дверь закрыта изнутри, но лазерный резак легко справляется с металлом. Пахнет горелым, металлической окалиной…
– Вперед!
– Двойка, мы вошли…
Первый мул уже горел на тропе – попадание из чего-то серьезного, похоже из ПТРК. Горел вяло – гореть там было почти нечему, но горел. Остальные вводить в зону прямого поражения с ГЭС не решались. В середине двадцать первого века, как и в середине двадцатого, дело должна была решить пехота…
