Андрей Степаненко - Избранник
— Маргари-и-ита! — прорыдал мегафон, и это словно сорвало последний предохранитель.
Толпа напротив снова дрогнула, загудела миллионами закоротивших под черепными коробками вольт и пошла вперед.
Его отсекли сразу. По команде мгновенно сообразившей, да что там — всегда это знавшей, — что сейчас начнется, Нели десяток мужиков рванули Сашку на себя, затем подняли его на руки, вырвали вверх и потащили над бушующей человеческой массой к реке. Мимо проплыл запечатленный на лаковом портрете застенчивый лик Махатмы Ганди.
— Не-ет! — заорал Сашка. — Наза-ад! Я не могу-у туда!
Но его не слушали: Учителя следовало спасать.
— Я приказываю! — орал он. — Назад! — Бесполезно.
И когда позади послышался этот лязг, Сашка вывернулся, ухватил кого-то за руку и повернул ее на излом. Хрустнуло, и хватка несущих его мужиков ослабла. Он уцепился за проплывающую мимо тонкую пацанячью шею, увидел черные, как бездна, и все-таки испуганные глаза, изо всех сил подтянулся к ним — и вырвался!.. Соскользнул, упал на четвереньки и пополз вперед, продираясь сквозь десятки переминающихся ног.
Впереди страшно закричали, и он понял, что передняя линия близко и там уже правят бал законы бойни.
— Марго-о!
Толпа всколыхнулась, кто-то зацепился за него, упал, и впереди неожиданно появился просвет. Он вскочил.
— Марго-о!
Прямо на него, с выпученными, черными от сладостного предчувствия глазами и уже поднятым над головой прутом арматуры, шел дружинник.
— Ы-ы-ы!
Сашка вбил ему в горло кулак и в отчаянии завертел головой:
— Марго!!! Где ты?!
Мимо проволокли щуплого бородатенького и, судя по широко распахнутым глазам, совершенно невменяемого мужика. Его азартно лупили обрезками кабеля и арматуры по спине, голове, почкам трое таких же невменяемых дружинников, и мужичок только всхлипывал и через раз икал.
— Саш-ша!..
Сашка вздрогнул, сбил мешавшего ему дружинника с ног и рванул на голос.
— Марго! Где ты?!
— Саша!
Он перепрыгнул через сидящую в снегу, сжавшую растопыренными пальцами окровавленную голову женщину и сразу же увидел ее. Там, вдали, у самого края, Маргариту сосредоточенно, как дюжие черные пауки, тащили куда-то в сторону двое мужичков. Сашка уклонился от летящего ему в лицо кулака, поднырнул под чью-то руку, перепрыгнул через очередное распростертое тело, выскочил на открытое место и помчался вслед. Ему наперерез уже мчались два милиционера.
Сашка увернулся от первого, поднажал, но второй успел ухватить его за ворот, и Сашка резко развернулся и увидел прямо перед собой возбужденное погоней лицо Шитова.
— Ты?! — выдохнул Шитов.
Зрачки у капитана были самые обычные.
— Я, — глотнул Сашка и двинул ему лбом в лицо. Шитов исчез.
— Держи его! — заорали сбоку. — Держи-и!
Но остановить Сашку они уже не успевали. Он догнал «сладкую парочку» у самого автобуса, развернул к себе первого... ударил, затем второго — тоже, и, когда его все-таки повалили в снег и начали, сосредоточенно пыхтя, топтать высокими армейскими ботинками, Маргарита уже бежала в сторону обросшего мегафонами отцовского уазика.
Только потом Сашка осознает, как ему повезло. Потому что, в отличие от снаряженных арматурой и полыхающих неутолимой жаждой действия дружинников, у ментов были только дубинки да ботинки. Да и психически адекватных среди службистов было всё-таки побольше, чем среди подстегнутых адреналином добровольцев.
Его схватили за ноги и потащили животом по мерзлому, колючему снегу. Куртка, свитер и рубашка задрались и мгновенно оказались где-то у горла, голова болталась из стороны в сторону, и моментами Сашка даже видел, как тянется за ним рваный кровавый след. А когда его подняли и поставили на колени, дело было сделано, и милицейские офицеры уже грамотно осаживали не умеющих остановиться дружинников. Инфицированные раньше других, а потому находившиеся в третьей, последней стадии заболевания, а значит, и в глубокой депрессии сектанты потерпели сокрушительное поражение. Правда, человек двадцать сумели перебраться через реку вброд и теперь, опираясь друг на друга, выливали воду из ботинок и тревожно поглядывали в сторону оставшихся на этом берегу единоверцев. А единоверцы были повержены и рассеяны, и менты уже ставили их на ноги и сколачивали в небольшие, человек в двадцать-тридцать группы. Мальчики — к мальчикам, девочки — к девочкам. Строили в колонны и гнали по забрызганному кровью снегу и разбросанным в снегу рваным портретам в узкий промежуток меж автобусами. А потом настал и его черед.
— Встать! — скомандовал подошедший офицер, и Сашка узнал в нем того самого Саньку, что пропустил их с Марго сквозь оцепление. Но лейтенант его не узнавал. Действительно не узнавал.
Сашка послушно поднялся.
— Вперед!
Сашка тронулся, капая кровью, прошел к аккурат подошедшей группе задержанных мужиков и встал в хвост.
— Шаго-ом марш!
Их выгнали на узкий проулок и погнали от моста параллельно реке. Справа и слева вплотную к колонне шли менты, а чуть дальше, у самой обочины, — дружинники с повязками на рукавах.
— Куда нас? — всё вертел головой идущий впереди Сашки бородатый мужичок. — Куда?
— Разговорчики!
Но мужик все никак не мог успокоиться, и его выдернули из строя и швырнули на обочину, под ноги мгновенно слетевшимся добровольцам.
— Пра-вое плечо вперед! Куда?! Налево, я сказал! — Колонну завернули, и Сашка увидел впереди высокие опоры стадионных прожекторов.
— Бегом м-марш! — Они побежали.
— Не отставать! Шире шаг!
Колонна ускорила бег. Их быстро прогнали мимо большого жилого массива и так же, на бегу, завели на уже залитый льдом каток стадиона. Ноги скользили, но сбросить скорость им не позволили.
— Бегом была команда!
Там впереди уже топтались на месте уведенные чуть раньше группы.
— Левое плечо вперед!
Колонна послушно повернула направо.
— На месте...
Кое-кто остановился, и снова заработали дубинки.
— На месте была команда!
Они переминались с ноги на ногу, имитируя бег на месте, и смотрели, как на лед стадиона всё так же бегом загоняют еще одну группу сектантов, затем еще одну, и еще...
А потом пошли женщины.
Им досталось меньше, чем мужикам, но качало их сильнее. Их тоже подгоняли, но упавших не били, а быстро помогали подняться и ставили в строй. И группы шли и шли, и их ставили и ставили, одна к другой, на небольшом, метра в два, расстоянии, отчего стадион вскоре начал напоминать сюрреалистическую, кошмарную шахматную доску. А потом была команда «стой!», и шуршание сотен еле подымаемых ног постепенно прекратилось.
По свободным проходам меж отдельными колоннами тут же пошли милиционеры. Легкими постукиваниями дубинок они быстро выровняли ряды, загоняя выпадающих из строя внутрь и вытягивая наружу тех, кто рефлекторно норовил уйти поглубже.
Сашка с усилием разодрал заплывающие веки, почувствовал, что кровавая корка на лбу и подбородке уже ссохлась, и глянул в сумеречное небо. Солнце только что село, но сообразить, который час, ему не удавалось — башка просто не работала. У выхода на трибуну суетились фигуры в темных комбинезонах, мимо колонн провели рослую восточноевропейскую овчарку, щеки уже пощипывал морозец, но ничего не происходило: ни через полчаса, ни через час, ни через полтора.
А потом день окончательно сошел на нет, над городом повисла морозная зимняя ночь, и тогда в глаза ударил свет одного за другим включенных прожекторов, а менты пришли в движение.
Они снова пробежали по рядам, проверяя, ровно ли стоят локализованные сектанты, а затем заворчали моторы, и на лед выехали несколько машин представительского класса и два милицейских уазика. Сашка вытянул шею, но увидеть ничего не удавалось — шеи вытягивали все.
— Все здесь? — поинтересовался бархатный баритон.
— Все, Николай Павлович. — Это был мэр.
Он прошел вдоль рядов и остановился напротив одной из колонн:
— Федор Иванович!
— Да, — отделился от уазика Бугров.
— А это не твоя?
— Маргарита?! Ты что здесь делаешь?! Я же тебя домой отправил!
Сашка глотнул подступившую к горлу вязкую слюну и превратился в слух. Марго что-то ответила, но что именно, расслышать не удалось.
— А ну, домой!
— ...мать...
— Что... мать? Что мать?! Она свою дорогу выбрала! Ты что, тоже туда хочешь?! Вперед, я сказал! Свешников! Ко мне!
От машины отделился рослый милиционер.
— Забирай ее на хрен!
Было слышно, что Марго упирается, но ее подхватили, и Сашка даже сумел увидеть, как рослый, крепкий Свешников тащит девчонку в уазик.
— И никуда не отпускай! — вдогонку крикнул Бугров. — Меня дожидайтесь!
— Есть, товарищ подполковник!
Уазик заурчал, осторожно развернулся на скользком льду и медленно тронулся к выезду. Мэр отошел, так чтобы видеть всех, и тяжело, на весь стадион, вздохнул.
