Андрей Степаненко - Избранник
Обзор книги Андрей Степаненко - Избранник
Андрей СТЕПАНЕНКО
ИЗБРАННИК
Часть первая
ПРИЗРАК СИЛЫ
Поначалу, когда мотор «кукурузника» чихнул и заглох, никто ничего не понял. Но когда в наступившей тишине послышалась целая серия судорожных щелчков, а затем яростный мат пилота, народ встревожился и зашевелился.
— Чего это? — настороженно повернулась к Сашке соседка — приятная дама за тридцать.
— Технический перерыв, я думаю, — бодро отшутился он и сунул так и не раскрытый томик великого Кастанеды в рюкзак.
И в следующий миг самолет вздрогнул, повалился набок, сердце выскочило в горло, а его самого сорвало с сиденья и швырнуло в объятия белой как полотно соседки.
И тогда народ закричал.
Позже, пытаясь детально вспомнить, что и как происходило, Сашка будет постоянно застревать на этом моменте. Пронзительный и яростный крик еще живых людей и холодное, мертвое — уже мертвое — безмолвие машины. В этом и был ужас.
Его часто будут спрашивать, что он тогда почувствовал, и Сашка не будет знать, что ответить.
Нет, он прекрасно все видел и слышал потом, спустя много дней и даже недель, мог вспомнить, кто где находился, кому какой голос принадлежал и даже запах... он запомнил мельчайшие оттенки запахов: обивки сидений и обшивки салона, шерсти свитеров и пота, кофе с молоком из лопнувшего термоса и запах младенца, орущего через два кресла от него. Он воспринял и запомнил цвета и звуки, форму, фактуру и запах каждого предмета и человека.
И никаких мыслей. Никаких эмоций. Вообще ничего своего!
И только потом, когда его вдавило в кресло, он испугался. Наверное, потому, что осознал: самолет выровнялся, а значит, есть надежда. Этот мгновенный, запоздалый и очень глубокий испуг и был, пожалуй, первым посылом изнутри, первым, что он ощутил за все эти бесконечно долгие шесть или восемь секунд.
Натужно взревел очнувшийся от обморока двигатель, и Сашка увидел, как за иллюминатором, близко, нестерпимо близко проносятся светло-желтые кроны осенних лиственниц. Самолет встряхнуло, Сашку снова кинуло на соседку, и народ, вторя нежданно ожившему двигателю, протяжно, отчаянно взвыл. И слышалась в этом вое такая безнадежная тоска по чуду, такое желание жить, что Сашке стало еще жутче. А потом был удар, и всех их единой кричащей волной швырнуло вперед, в сторону открытой пилотской кабины, затем жуткий треск, и лишь тогда самолет, крутнувшись вокруг себя, накренился и встал.
Первым ломанулся к двери высокий черноусый мужик с разбитым лицом и глазами навыкат. Поискал бог знает кем и когда выломанную ручку, не нашел и начал судорожно биться в дверь плечом...
Сашка заставил себя собраться, энергично выдохнул, приподнялся и окинул салон взглядом. Кривился от боли, поддерживая руку на весу, коренастый рыжий мужик; рядом с ним худенькая, хорошо одетая женщина трясущейся рукой сыпала из пузырька таблетки, белым ручьем падающие мимо ладони на пол. Кое-кто еще тихо подвывал.
Салон так и оставался под креном градусов эдак в пятнадцать, и Сашка протиснулся мимо сползшей в проход необъятной бабули в сером пуховом платке, бросился по наклонному полу в сторону пилотской кабины, перепрыгнул через чьи-то ноги и уже в дверном проеме замер. Летчик сидел, запрокинув голову назад и бессильно свесив руки по сторонам кресла, а на белом, почти асбестовом лице отчетливо алел кровавый рубец.
— Эй, друг! — нерешительно позвал его Сашка и шагнул вперед.
Всмотрелся в широко открытые глаза и сразу понял: готов. Преодолевая себя, пощупал под скулой пульс, убедился, что его нет, и начал искать ключ от дверей — там, позади, народ уже рвался к выходу, а дверь, пусть и обшарпанная, но все-таки еще надежная, не поддавалась.
Сашка глянул в окно. За лобовым стеклом пронеслись по зеленому полю несколько фигур: плотный, мордатый мент без фуражки, двое бородатых парней в летных бушлатах, женщина в яркой оранжевой накидке — люди спешили на помощь.
Он еще раз окинул кабину взглядом, заметил что-то вроде «бардачка», заглянул внутрь, но ключа не обнаружил. Вздохнул, повернулся к мертвому летчику и быстро ощупал теплые брючные карманы — пусто. Пассажиры сзади уже вовсю колотились в дверь:
— Откройте!
— А-а!
— Откройте нас!
Сашка еще раз осмотрелся и внезапно увидел то, что искал. Ключ валялся в сторонке, на полу. Сашка схватил его и развернулся. Пассажиры бесформенным серым пятном уже сгрудились у выхода, умоляя, чтобы их выпустили, а те, что прибежали на помощь, с таким же усердием стучали снаружи, требуя, чтобы кто-нибудь открыл дверь изнутри.
Он быстро, хватаясь руками за наклонные кресла и скользя по наклонному полу, пробрался к хвосту толпы и протянул руку вперед:
— Эй! Мужики! Ключ передайте! — Его не слышали.
— Эй, ты! В камуфляже! — гаркнул он, превозмогая крики и натужные стоны. — Ключ, говорю, передай!
Парень в пятнистой куртке обернулся, недоуменно глянул на сунутый ему прямо под нос, поблескивающий металлом предмет и, было видно, врубился. Схватил и передал дальше:
— Эй! Мужик! Держи!
Сашка потянул ноздрями: в воздухе отчетливо пахло бензином.
«Этого еще не хватало!»
В глаза ударил яркий свет, Сашка дернулся, а стоящие перед самыми дверями с воплями повалились в провал дверного проема. И дышать сразу стало легче. Хотя и запах бензина стал невыносимо отчетливым.
«Успеть бы!» — мелькнула мысль. Судя по тому, как паскудно сел «кукурузник», у него вполне мог лопнуть какой-нибудь там топливопровод.
— Никому не курить! — превозмогая неловкость от своей «противопожарной» активности, крикнул Сашка и отметил, что пассажиров уже принимают снаружи чьи-то заботливые руки.
Точно. Справа покрикивал, торопя пассажиров, тот самый мент без фуражки, а слева стоял кто-то из техперсонала.
— Давай, бабуля, — ухватил Сашка под локоть оставшуюся позади всех бабку в сером пуховом платке, подвел ее к выходу, сдал на руки разношерстной «спасбригаде» и спрыгнул сам.
— Ты последний?! — возбужденно крикнул ему в самое ухо мент, и Сашка невольно отстранился и машинально отметил, что на том — подполковничьи погоны.
— Там только летчик, — мотнул он головой в сторону самолета. — Но, по-моему, он уже всё... того.
Подполковник матюгнулся и, уцепившись руками за края проема, с усилием подтянулся и забросил грузное тело внутрь.
— Помочь? — подался вслед Сашка.
— Не ты, — мотнул головой мент и властно щелкнул пальцами кому-то за Сашкиной спиной: — Колян! Давай сюда!
Бородатый Колян протиснулся мимо Сашки и последовал за милиционером, а вокруг самолета уже суетился техперсонал, отгоняя еще не оклемавшихся до конца, но уже вспомнивших, что часть вещей осталась внутри, пассажиров.
И в этот момент его жестко взяли под локоть.
— Пройдемте, гражданин...
— А что слу... — начал он и смолк.
Это были менты, и лишь теперь Сашка испугался по-настоящему. Связь между происшествием в небе и его задержанием казалась очевидной.
Его отвели на несколько метров к уже подъехавшему милицейскому уазику и торопливо охлопали по карманам. Вытащили паспорт, передали старшему, затем — записную книжку — в том же порядке, портмоне...
— Что в рюкзаке? — Сашка растерялся:
— Белье, продукты...
— Откройте.
Сашка кивнул, присел, расстегнул рюкзак и огляделся по сторонам. Там, на самом краю поля, кому-то истово махали руками.
Остро воняло бензином. Из открытой двери милицейского уазика доносился голос радиокомментатора, пугающего привычных ко всему северян какими-то особо жуткими погодными метеоусловиями, и Сашка отметил, что зеленая трава на поле уже подморожена...
— Достаточно.
Его отстранили, вытащили из рюкзака и деловито пролистали томик великого Кастанеды, вывернули на мерзлую траву стопку чистых рубашек и пакет с провизией, тщательно прощупали дно и начали совать всё обратно.
— С какой целью прибыли?
— Работать, — повернулся к офицеру Сашка.
— На прииск?
— На ихтиологическую станцию. — Проводивший досмотр багажа раскрасневшийся сержант разогнулся и глянул в сторону начальства.
— Можете идти, — разрешил офицер, вернул паспорт, портмоне и записную книжку и — надо же! — взял под козырек и улыбнулся: — С приездом.
Сашка молча застегнул рюкзак, закинул его на плечо и обогнул источающий запах бензиновых паров самолет. Мимо бегом протащили носилки с мертвым пилотом. Люди, стоящие на краю летного поля, кому-то все еще махали руками, но дяди Жени он среди них не видел. Было немного досадно. Сашка искренне рассчитывал на радостную встречу со своим единственным в этих краях родственником, тем более что телеграмму давали. А город, в котором родился и вырос его отец, встретил его аварийной посадкой и милицейским шмоном.
«Ну и что ты ноешь?! — одернул он себя. — Радуйся, что жив остался!»
— Саша?! Никитин?! — подлетели к нему пять или шесть ликующих теток и скромно улыбающийся мужик с окладистой черной бородой и пронзительно синими глазами — те самые, что махали кому-то, стоя на краю поля.
