Владимир Кусакин - Все равно!
Убуд находится в горах, пусть невысоких, но его небо постоянно затянуто облаками, в связи с чем ночи стоят очень темные. По сигналу с земли: "Гости прибыли.", дельтаплан крутившийся над центром города, взял курс на темпл. Пролетая над местом встречи, невидимый для охраны пилот разжал руку, и горсть мягких — окутанных в поролон шариков подслушивающих устройств, упала вниз и запрыгала по каменным плитам, разбегаясь по всем углам. Мощный луч света морского сигнального фонаря метнулся вверх и обшарил небо.
— В чем дело? — спросил один из охранников.
— Летучая мышь наверное… — ответил другой.
И оба замерли, вслушиваясь в окружающую черноту.
— Я не вижу причин, по которым господин Чжи не мог бы насладиться теплой дружеской компанией в столь прекрасном месте, — сказал господин Иванов и его лицо дернулось. Это не ускользнуло от глаз проницательного китайца.
— С русскими просто иметь дела, — подумал он, — Они не могут скрывать своих чувств.
Впрочем, он знал причину, по которой его русский партнер "потерял лицо".
Двенадцать лет назад, совершенно голый и больной невообразимыми тропическими заболеваниями, из которых Бали-белли была самым легким, он бежал из подземной тюрьмы Индонезийской контрразведки убив двух охранников осколком бамбука. Пока его искали на побережье, и особенно в Денпасаре — районе прилегающем к аэропорту, как одном из самых вероятных мест, господин Иванов раздел статую Шивы и направился в горы, питаясь тем что ставили перед входом в свои дома богобоязненные индуисты. Гепатит окрасил его кожу в темно-желтый цвет, а худоба от непрекращающейся дизентерии сделала желтизну черной.
Аборигены прозвали его "Сумасшедший Араб", и на сорокакилометровый путь до Убуда он потратил целый месяц. С той поры у него стойкое отвращение к Индонезии, с ее смрадными, воняющими марихуаной и низкоскоростным бензином грязными улицами. Тяжелый, удушливый воздух городов Бали.
— М-да, — подумал наблюдательный китаец, — сидя в выгребной яме каждый видит мир по-своему; один — отверстие стульчака и чью-то задницу, другой — звезды.
— Итак, что вас интересует, господин Чжи?
Китаец жестом отпустил секретаря, который немедленно пропал в окружающей темноте.
— То же что и вас Араб, деньги! — на чистом русском языке произнес он.
— Я никогда не думал что у вашей великой страны нехватка наличных.
— Вы прекрасно поняли о чем я говорю. Мы дали большие деньги, чтобы вы и ваши боссы стали большими хозяевами, а вы сумели купить только один отдел?
— Зато один из самых важных. И мы глубоко признательны за помощь.
— Мне ваша признательность по барабану. Деньги должны работать. Мы прекрасно осведомлены кто и сколько присвоил себе, а также номера банковских счетов и адреса недвижимости, купленной, заметьте, на наши деньги. Я не осуждаю этих людей, хотя у нас в Китае вешают за гораздо меньшие преступления.
— Вы пробуете напугать меня?
— Не вас, Араб. Мы вас знаем. Поэтому я здесь. Я хочу напугать ваших боссов, вы передадите им нашу просьбу, конечно?
— Желтая обезьяна! — подумал русский, а вслух произнес:
— Давайте перейдем к делу!
— Как вам будет угодно! — поклонился китаец. В 1936 году над позицией 128-го артиллерийского полка Квантунской Армии, дислоцированного на границе с Советской Монголией, появился неизвестный летательный аппарат, формой напоминающий диск 80-120 метров в диаметре. Быстро теряя высоту, он перелетел на Монгольскую сторону, где и упал. В те дни было не до поисков, у военного времени свои законы… Сохранился рапорт полковника Исидо Кабаяси.
Китаец вынул из внутреннего кармана бумаги.
— Это перевод. А здесь характеристики на полковника. Из них следует, что он был начисто лишенным воображения солдатом. Дурак, одним словом.
— Это всё?
— Немного терпения. Мы нашли солдата, оставшегося в живых. Он отсидел почти десять лет в ваших лагерях. Многое позабыл, но смог обозначить примерный район падения. Вот карта, треугольником обозначен район поисков.
— Вы хотите чтобы мы нашли это?
— Наш инженерный батальон готов перейти границу по вашему сигналу. Учения мотопехотной дивизии уже согласованы с вами и Монголами. Когда наши войска зайдут на двадцать-шестьдесят километров вглубь, никто и пальцем не шевельнет.
Гиблые места.
— Почему бы вам самим не организовать поиск? — спросил русский.
— Я должен сказать вам горькую правду, господин Иванов. Миф о китайской изобретательности и уме никогда не был правдой.
Да, китайцы усидчивы и могут запоминать большое количество информации.
К сожалению, они не могут применить ее как должно. Поэтому мы научились использовать нашу слабость. Мы наводнили западные страны китайскими инженерами, хотя врядли один из них знает что означает это слово. Это число растет ежегодно. Мы дали миру целую армию, которая не может придумать ничего нового или полезного. Да и что вы хотите от внуков и правнуков наркоманов? Говорю это с болью, поскольку сам происхожу из семьи, в которой врожденные дефекты стали нормой. Мы очень слабая нация, но у нас множество помощников и еще, мы умеем ждать. Мы подождем когда ваши страны ослабнут, тогда придем мы… Без пушек и ружей. И ждать осталось недолго.
Вас не коробит от моих слов?
— Я подумаю над этим.
— Подумайте и сообщите мне обычным каналом. Мне надо знать число, когда вы начнете искать. Я знаю, у вас есть очень результативный сотрудник, у него такое смешное имя, Жека.
— ???
— На мандарин это значит: (чжи-ка) — Смертельное оружие. — развёл руками китаец.
— Значит, господин Чжи …
— У вас способности к китайскому языку, господин Иванов!
Ранним утром следующего дня, красная папка (цвет означающий приоритет) с грифом «Секретно», легла на стол Директора ФСБ. Внутри лежала распечатка разговора, сделанного предыдущей ночью на Бали.
Директор поднял очки лежащие на столе, посмотрел через них на свет и укоризненно взглянул на секретаря.
— Не успел, извините…
Первые строки рапорта заставили его забыть о секретаре и об очках.
— Соедини меня с Министром Обороны. — негромко приказал он.
— Сергей Борисович! У нас проблема…
Разговор с глазу на глаз, проходил в специальном зале Оперативного центра Генерального штаба, через несколько часов.
Министр Обороны читал быстро, делая только ему понятные пометки в блокноте.
— Что у вас есть на бывшего сотрудника Гохрана Жеку? Кстати, как его настоящее имя?
— Евгений Александрович Ронин, тридцать два года, холост.
— Необычная фамилия … Самурай потерявший своего хозяина, изгой …
Директор ФСБ с удовольствием посмотрел на собеседника.
— Умен, и образован! — подумал он, а вслух сказал:
— В возрасте около трех месяцев, он был подброшен к дверям детского дома в Зеленограде. Имя, фамилию и отчество дала ему директриса Дома малютки, большая поклонница японской литературы. Это есть в его личном деле.
— А что это у него за видения?
— Не видения, а голос. Он называет это второй сущностью. Люди знающие его утверждают что он разговаривает с ним. И ещё, они слышали как голос отвечает…
— Вы сами верите в это, Николай Платонович?
— Какое это имеет значение? Кто ему помогает, черт или ангел? У него еще не было ни одного проваленного задания!
— Я удивился, как вы могли упустить такого человека.
Директор ФСБ поморщился.
— Не я, доктора. Вы помните историю с "Золотой бабой?", Сергей Борисович?
— Знаком, если вы имеете ввиду скульптуру женщины из золота, которую вятичи или пермяки притащили как трофей из Рима, в пятом веке нашей эры. Только помилуйте, это же легенда.
— М-да, легенда! — задумчиво произнёс Николай Платонович. — Вот этот самый Жека, её и нашёл. До того, как его нашли мы. Мраморная она оказалась, была покрыта золотом, только оно всё стёрлось. Песком да камнями изуродовало. На дне реки, одном из притоков Оби. Было признано нецелесообразным, дорогостоящим проектом. Вот с её находки у Жеки и появился свой персональный ангел.
— Когда это произошло?
— В 1995 …
— Да, тогда было не до этого … Интересно, она так и лежит там? Не интересовались?
— Представьте, да… Жека её вытащил, на следующий год. Прокуратура дело на него стряпала, за утаивание госсобственности, но не получилось… — Директор ФСБ засмеялся. — Тунгусы, которые ему помогали, за него горой. Они для него двадцать пять оленей забили. А вы знаете, что значит для них олень?
— Зачем? — Иванов слушал с интересом.
— Из шкур баллоны сделали — воздушные мешки, с их помощью и подняли Бабу из реки, а вода там бурная и холодная. В октябре это было. Почти до весны он проболел, лечили его. С молодыми да здоровыми девками несколько месяцев в одной постели провёл. За пятьсот вёрст привозили, согревать Великого Шамана. С Таймыра даже.
