Олег Шовкуненко - Оружейник. Тест на выживание
Наблюдая за мальчуганом, я испытал горечь и боль. Вот цирк-зоопарк, до чего все дошло! Еще пару лет назад люди даже не могли себе представить, что мальчишка может вот так запросто копаться в человеческих останках, пытаясь добыть себе новую обувку. И самое страшное, что для него, для меня, да и, пожалуй, для всех остальных наших современников все это нормально и понятно. Многие сейчас даже позавидовали бы Пашке.
От явно несвоевременных рассуждений меня оторвало движение. Что-то темное мелькнуло в просвете между стоявшими в полусотне метров от нас сожженным микроавтобусом и когда-то серебристым четырехдверным «Ауди». Поскольку зверюга вертелась около колес, я подумал, что вреда от нее не будет, должно быть, маленькая и неопасная. Но береженого бог бережет, и я повернул ствол автомата именно в этом направлении.
Тварь словно почуяла, что обнаружена, что скрываться больше нет смысла. Совершив высокий прыжок, она перелетела через капот немецкой легковушки. Круглый черный стол на пяти тонких ножках лишь на мгновение коснулся земли, а затем, оттолкнувшись, взвился в новом прыжке. Взрослый наездник одним махом покрывает как минимум десять метров, а раз так, то до Пашки ему оставалось всего три скачка.
Я заорал «Назад!» и уже собирался надавить на спуск, как рядом грохнул выстрел. Стреляная гильза еще не успела звякнуть о броню БТР, а наездник уже нелепо перекувыркнулся в воздухе и грузно свалился на землю. Упал он совсем не на лапы, а боком, будто споткнулся. Однако тварь оказалась живучей. Одна пуля ее не остановила. Перебирая лапами, черный паук пополз к мальчишке.
– Сейчас я его, гада… – Лиза вновь прицелилась.
– Не надо! – я остановил девушку. – Не трать зря патроны. Паша вне опасности. Он уже возвращается. А эту падаль сожрут такие же гнусные чудища.
Дальше мы ехали молча. Лиза сидела, обняв свою винтовку и тупо уставившись перед собой. По щекам у нее текли слезы. Девушка их украдкой вытирала, стараясь не привлекать мое внимание. Видать, уж очень дурехе хотелось выглядеть сильной. Пашка тоже сидел насупленный. Правда, не разводил сырость, как сестра, но по всему было видно, что думает он о том же. Как великую ценность, он обеими руками прижимал к груди добытые сапоги. И было понятно, что для него это не просто полезная ценная вещь, это память о хорошем человеке, может, даже о друге.
Украдкой поглядывая на ребят, я вел машину по мертвой, пустынной улице или, вернее, по шоссе. Можайское шоссе пересекало Одинцово с северо-востока на юго-запад и являлось, пожалуй, самой широкой магистралью города. Я всегда ездил только по нему. Безопасная дорога. С обеих сторон широкие полосы чистой земли, именуемые когда-то газонами. Имелась полная гарантия, что никакая вредоносная гадина не прыгнет на крышу из окна близстоящего дома. А то потом попробуй отделайся от нее! Я вспомнил, как однажды пришлось даже поджечь машину, чтобы избавиться от настырного прилипалы. Когда здоровенная пиявка отвалилась, я ее раздавил колесами точно так же, как сделал это сегодня с человеком. Воспоминания о недавнем страшном событии вернули меня к действительности. Я понял, что до сих пор не спросил у ребят, что же они делали на окраине города. Зачем их послал туда мистер Крайчек?
– Лиза, а искали-то вы чего?
Девушка сидела у правого борта, почти рядом со мной, именно поэтому мне с ней было удобно разговаривать.
– Что? Мы? – Она не сразу вернулась из сумрака своих горьких мыслей.
– Вы, кто же еще. В разведку зачем ходили?
– Имеются сведения, что где-то в районе улиц Крылова, Чикина, Говорова мог сохраниться нетронутый продовольственный склад или магазин.
– Сведения? Любопытно, и откуда же они взялись?
– Собаку там наши охотники подстрелили, – встрял в разговор Пашка. – Когда потрошили, в желудке нашли куски колбасы. Мужики говорят, копченая колбаса, старая, засохшая. Собака ее, почти не разжевывая, глотала. Перевариться колбаса не успела, значит, недолго в желудке пробыла. Отсюда вывод – собака ее где-то поблизости нашла. А где может отыскаться колбаса, как не в продовольственном магазине? Вот нас и отправили. Три группы по два человека.
– Этот ваш дядя Витя тоже в разведку ходил?
– Угу, – Пашка шмыгнул носом.
– А где ж напарник, тот, что с ним был? – это я спросил скорее сам у себя, так как ребята знать ничего такого не могли.
– Может, его тоже того… наездники убили, – едва слышно предположил мальчишка.
«Не исключено», – подумал я, а затем спросил: – А почему именно наездники? Ханхи нам столько всяких тварей в наследство оставили… одна другой гаже. И почти каждая страстно желает нас, землян, на тот свет отправить. Всю нашу фауну уже сожрали. Только мы, люди, пожалуй, и остались. Еще держимся, но уже из последних сил.
Похоже, Лиза мыслила в том же направлении.
– Это дядя Витя привел нас сюда, – задумчиво произнесла она. – Прослышал он, что в Одинцове целую крепость построили, и сагитировал нас идти дальше. Мы-то раньше в Подольске осесть хотели.
– Да, Крайчек молодец, – кивнул я. – Голова у него варит что надо.
Только я это произнес, как впереди показалась большая кольцевая развязка, на которой каким-то чудом умудрилась сохраниться высокая ажурная арка с надписью: «Старая смоленская дорога». От вида сего архитектурного изыска мне почему-то всегда хотелось поискать глазами камень, который, весьма вероятно, полагался к нему в комплект. Ну, знаете, тот самый придорожный камень с хрестоматийной надписью: «Налево пойдешь…» Но, к счастью, делать выбор мне не пришлось. Вариант для здравомыслящего человека здесь был всего один. И я с облегчением поглядел сквозь бетонную серую и унылую, в полном соответствии с духом эпохи, радугу. В туманной дымке позади нее проступили очертания чего-то темного и огромного, словно там, среди чистого поля, вдруг выросло высокое скалистое плато.
– Вот и добрались, – вздохнул я с облегчением. – Как там с Южными воротами? Готовы или нет?
– Нет, еще не готовы, – проинформировал Пашка.
– Я слышала, закончат только через месяц, – подтвердила его сестра.
– Ладно, тогда двинем к Северным.
Я повернул направо, съехал с Можайского шоссе, обогнул застывшую на обочине, покореженную, кое-где тускло мерцавшую позолотой громаду. Церковный купол какого-то модернового храма, который возвело не верящее ни в бога, ни в черта поколение. Я когда-то слышал, что в старину места для православных церквей выбирались особые, наделенные энергией, силой, добром, светом. И стояли они поэтому веками, переживали смуты, войны и нашествия, служили символами и святынями великой Руси.
Однако, похоже, современные зодчие с ноутбуками под мышками, с ГОСТами, СНИПами и планами городской застройки в головах совершенно не думали ни о чем подобном. Не знаю, возможно, именно поэтому их творению и не было суждено стоять века. Что там и как было, сказать не могу, но факт, как говорится, налицо – руины, которые вряд ли кто-нибудь когда-нибудь надумает восстанавливать.
