Вадим Мельнюшкин - Окруженец. Затерянный в 1941-м
– Да, но…
– Никаких «но», если только узнаю, что своевольничаешь, суну в мешок и отвезу глубоко в лес. Даешь слово?
– Ладно, даю.
– Договорились, делай свежую повязку, и устраиваем концерт.
– Какой?
– Увидишь, даже поучаствуешь.
Через пару минут я опять был белый и стерильный.
– Теперь слушай: я повел себя по-хамски, что от немецкого офицера ты никак не могла ожидать. Ты стала отбиваться, я порвал на тебе халат, ты вырвалась и убежала. Весь день ревешь где-нибудь в дальнем углу, потом минимум три дня, а лучше неделю ходишь с мокрыми глазами. Короче, с сегодняшнего дня ты всех мужиков ненавидишь, а есть у тебя в жизни только работа.
– Это ты так решил свою собственность обезопасить от чужих поползновений?
– И это тоже, но главное, что афера с грузовиками вечно тайной не будет. Начнут опрашивать всех, с кем я контактировал. Скажешь, сволочь – главная, так сказать, черта, сначала комплименты отпускал, а потом руки распустил. Скорее всего отстанут, так как эмоции все забили. Ну что можно о сволочи вспомнить, кроме того, что сволочь? А то, что сдох, – туда ему и дорога. Ну, готова?
Я взялся за правый лацкан халата и рванул его вниз. Раздался треск разрываемой материи. Глаза Ольги сделались огромными, и в них показались слезы. Любовь Орлова, и та лучше не сыграет.
– Давай, кричи, – одновременно ударяю по стальной биксе с инструментами, та летит на пол и с жутким грохотом разбрасывает свое содержимое по углам.
– Нет! – Оля орет так, что уши закладывает, и отскакивает в сторону, оставляя мне в качестве трофея кусок белой ткани.
В коридоре раздается топот нескольких пар ног. Рывком открываю дверь, бросаю под ноги подбежавшим санитарам и медсестре обрывок халата и, громко ругаясь, устремляюсь к выходу. Кажется, все получилось. Сбегаю по ступенькам и, не оборачиваясь, ныряю за руль. Двигатель взревел, и автомобиль с пробуксовкой, подняв тучу пыли, рванул по дороге. Все – конец акта. Сыграно!
Погрузка еще не закончилась, но конец был уже близок.
– Пауль, у нас все нормально. Какой-то вы дерганый, если бы не ваше теперешнее положение, я бы сказал, что на вас лица нет. Ха-ха! Эсэсовцы?
– Да нет, Огюст, проблемы на личном фронте, не обращайте внимания… Эти славянки воображают о себе черт знает что. Недочеловеки, а туда же…
– Пауль, вы что, влюбились?
– Я в эту? Вы в своем уме? Кстати, у меня для вас плохие известия – мне надо кое-что забрать из здания зондеркоманды. Там где-то тонна груза, может, чуть меньше, но объем точно на треть кузова трехтонного автомобиля.
– Но как же так, у меня все посчитано.
В этот момент интендант напомнил мне одноглазого шахматиста, у которого было все записано. Так и хотелось сказать: «Контора пишет!»
– Тогда давайте вместе пойдем к Блюме и скажем, что не можем выполнить его просьбу.
– Нет, нет. Это не вариант. Но что же делать?
– Если не можете выделить дополнительный транспорт, то выход только один.
– Подождите, автомобилей у меня сейчас нет, да и если бы были, это нежелательно, но есть прицеп. Прицепа вам хватит?
– Надо глянуть, но надеюсь, да. Где он?
– Да прямо здесь. Только не забудьте вернуть.
– Это же не коробок спичек, конечно, верну.
Через четверть часа один из трехосников обзавелся прицепом, в который засунули четверых пленных. Так как кузов его уже был заполнен, сразу погнал его к эсэсовцам. Погрузка прошла без особых инцидентов, если не считать глупую выходку одного из эсэсманов, обливших помоями грузчика. Валить надо срочно, а то очень хочется бросить свою заветную гранату кое-кому в штаны в качестве ответной шутки.
Солнце уже было достаточно низко, когда колонна двинулась из города, хотя до сумерек было не менее двух часов.
– Пауль, удачи вам.
– Спасибо, Огюст, не волнуйтесь, все будет хорошо.
– Я надеюсь, для меня это очень много значит.
Да уж, выйдет тебе эта афера боком.
* * *– Старшина, блин, темень какая, срочно мне саперов сюда, приготовь все, что у нас есть, из того, что может взрываться. Одну машину разгрузить мухой. И быстро собирай командиров. Цигель, цигель, одна нога здесь, вторая тоже уже здесь. Готовь все для рейдовой группы на пятьдесят человек, выход через час. Мы уже опаздываем.
Ага, забегали. Не зря мы так гнали, есть еще шанс успеть.
– Товарищ командир, ефрейтор Крамской по вашему приказанию прибыл.
– Сапер?
– Да.
– Слушай задачу. Нужно заминировать дорогу, по которой пойдет немецкая колонна, вероятнее всего, автомобильная, но, возможно, смешанная.
– Есть! А как?
– Что как?
– Как минировать и чем?
– Вообще-то это я у тебя должен спросить.
– Товарищ командир, задачи все время разные. Сейчас мы минируем, чтобы сорвать перевозки, точнее не сорвать, а больше попугать водителей. А здесь какая задача?
– Ага, правильно говоришь, мой промах. Уточняю задачу: немцы выдвигаются в карательный рейд, будет несколько автомобилей, вероятно, от трех до пяти. Наличие гужевого транспорта сомнительно. Надо заминировать дорогу так, чтобы накрыть всю колонну, нанеся личному составу максимальный ущерб. Понял?
– Да. А точнее нельзя узнать, сколько машин будет?
– Сейчас обратно метнусь, у эсэсовцев уточню.
– Ой, извините, товарищ командир. Разрешите идти?
– Идите, у вас десять минут, на первую прикидку.
– Да, а расстояние между машинами какое?
– Блин, у водил спроси. У тебя девять минут.
Следующие пятнадцать минут чувствовал себя белкой. Ну, естественно, в колесе, не по деревьям же прыгал. Послал связного к Герману, с требованием кровь из носу найти человека, знающего окрестности Черного и Белого озер. Разбирался с оружием для рейдгруппы, вспомнил о сухом пайке, которого на полсотни рыл, естественно, не было. А то неимоверное количество мелочей, что на меня вывалили, типа по сколько и каких патронов и гранат давать, меня в конце концов взбесило. Наорал на старшину, зря, конечно, – придется извиняться.
Наконец заметил мнущегося в стороне Крамского.
– Ну что, ефрейтор, план готов?
– Да. Вот.
– Угу. Это что?
– Снаряды, сто двадцать два миллиметра.
– Зашибись. Ну, это, похоже, опять моя ошибка. Значит, так, вдоль дороги наша засада будет, на каком расстоянии, не знаю, но осколки, летящие далее двадцати метров, надо исключить, по крайней мере опасные для жизни.
– Переделывай.
– Есть.
Фу, похоже, эта спешка до добра не доведет. А это что за фрукт?
– Георгий, свет мой зеркальце, а ты куда собрался?
– С вами, – Жорка тут же набычился.
– А вот фиг. Тридцать кило пешкодралом смогешь? Остаешься комендантом лагеря, временно исполняющим. Где Нефедов с людьми?
