Вадим Мельнюшкин - Окруженец. Затерянный в 1941-м
– А мы имеем право?
– До сержанта имею право своей властью.
– Хорошо. Списки потом мне. Хотя… Найдите мне начштаба.
– Вообще-то я уже Тихвинского назначил.
– Не пойдет. Не в том смысле, что не подходит для этой должности, а в том, что он все время на переднем крае. Не хочу предоставлять немцам такой источник информации, если вдруг в плен попадет.
– Он комсомолец и ничего врагу не скажет.
– Это смотря кто и как настойчиво спрашивать будет. Лично я даже за себя гарантировать не могу, несмотря на мой низкий болевой порог. Поэтому советую всему командному составу иметь смертную гранату.
– Какую?
Я вытащил из кармана и продемонстрировал яйцо немецкой «тридцать девятой».
– Ту, которой себя подрывать в безвыходном положении. Надеюсь, ни у кого религиозные мотивы не перевешивают ответственность перед товарищами? Лучше что-либо серьезное типа «эфки», но мне в этой форме как-то несподручно. Только учтите – это крайний случай.
Мы здесь не для того, чтобы умирать.
Дальше пошли хозяйственные и организационные вопросы, в общем уже решенные до меня. Нет, так не пойдет. Дал команду – все вопросы, решаемые без вмешательства вашего покорного слуги, исполнять в рабочем порядке. Мне только краткую сводку за день. Максимально краткую. А вот спрашивать, если что, буду по полной. Бюрократию и разделение обязанностей придумал вовсе не ленивый человек, а просто умный. Почему бы не повторить за умным? Даже краткая сводка затянулась почти до полуночи. Будем надеяться, что это спервоначалу, а дальше наладится. Еще завтрашний день на разгребание завалов есть, а послезавтра опять в Полоцк. Каждая следующая поездка на порядок опаснее, может, забить? Нет, жаба задушит. Да, рискую двумя десятками человек и собой, но сколько сотен жизней это может спасти.
– И последнее, товарищ капитан, как только мы снова уедем, разошлите группы по населенным пунктам с известием о прибытии карателей. Всех евреев и активистов в лес, хотя бы на время.
– Может, прямо завтра.
– Самому хотелось бы, но, если хоть одна группа нарвется на зондеркоманду и кто-то попадет в плен, мы из города не выберемся. Не сможем мы всех спасти, капитан. Задницу себе порвем, а все равно не сможем. И нам с этим жить.
* * *Дежавю. Тот же КПП, те же грязные лица людей в грязных машинах. Часовой, правда, не тот, но и он, похоже, знает, кто пожаловал, потому спокойно открыл шлагбаум, пропуская автоколонну.
Мезьер только что не приплясывал, поджидая меня во дворе своей конторы.
– Ну, наконец-то, Пауль!
– Здравствуйте, Отто.
– Да, конечно, да, здравствуйте.
О, какие потные ладони, так и хочется вытереть руку о галифе.
– Можем отправляться?
– Да, можем, да.
– Ну и отлично, поехали. Нам туда же?
– Да, туда же, да.
Вот же ж его переклинило. Интересно, чего он такого украл ценного, что так волнуется? Надо сделать вид, будто совсем неинтересно, все равно потом посмотрю.
– Э, Пауль, чуть не забыл, приезжал тот роттенфюрер, просил заехать к известному вам лицу. Надеюсь, ничего опасного?
– Нет, все нормально. Давайте сейчас на склад, а затем я отправлюсь на встречу.
В этот раз эсэсовская охрана меня так просто не пропустила. Минут пять пришлось подождать, после чего вышедший унтершарфюрер предложил следовать за ним. Смотри-ка, расту, скоро, глядишь, и офицеров присылать за мной станут. Кабинет не изменился, его хозяин тоже, я пославил Адольфа, хозяин так же лениво отмахнулся. Вроде все нормально.
– Присаживайтесь, – предложил мне Блюме после стандартного рукопожатия. – Хочу вам сообщить, что в городе мы работать заканчиваем. Все накопившиеся излишки лежат на складе, который вам покажет унтершарфюрер Шлосс, тот, что проводил вас ко мне, он ждет в приемной. Вся оценка стоимости имущества и прочие мелочи лежат на вас, все контакты по этому вопросу только с унтершарфюрером. В общем, это все, что я хотел вам сообщить.
– Извините, штандартенфюрер, а что известно о бандитах, напавших на меня?
– Пока ничего, но думаю, завтра к вечеру что-то узнаем. Нам сообщили об одном еврейском гнезде, а где евреи, там и бандиты.
– Мы случайно не попадем там опять в засаду?
– Вы вернетесь в Витебск?
Все-то он знает.
– Да.
– Тогда никакой опасности почти нет. Они спрятались в селе с таким еврейским названием, как же его… Сейчас.
Штандартенфюрер подтянул карту, лежащую на краю стола.
– Ага, Гендики. Это вот здесь, между озерами Белым и Черным. У этих славян никакой фантазии.
– Вы правы – дикий народ. Спасибо вам, что вы нас защищаете. Но не буду вас задерживать. Хайль Гитлер!
Унтершарфюрер и правда ждал меня за дверью. Кладовка тоже находилась в этом же здании, в подвале. Здесь лежало около трех десятков набитых каким-то тряпьем мешков и кулей. В углу стояло несколько швейных и пара пишущих машинок, деревянный ящик, в котором навалом лежали ящички и коробки, вроде даже заметил пару готовален. Надо выкроить место в кузовах. Добро это мне практически не нужно, но не забрать подозрительно. Договорился с эсэсовцем, что подгоню машину до вечера.
Теперь опять в госпиталь. Кабинет главврача снова оказался в нашем распоряжении. Вот только целоваться долго мне не дали.
– Костя, хватит. Тебя опять сегодня резать, чучело?
– Нет, сегодня обойдусь. Пауль Фриш на днях геройски погибнет от рук бандитов, и его обгорелое тело невозможно будет опознать.
– Ты что говоришь?
– Не волнуйся, я-то останусь жив.
– Фу ты, дурак.
– Уж какой есть.
– Я тебе тут кое-что принесла. Убери руки, маньяк. Вот, это морфин, только шесть ампул, еще аспирин… ну, сами разберетесь. Шприц только один удалось достать. Прячь быстрее.
– Оля, больше так не рискуй.
– Да какой тут риск, если что, сказала бы, что хотела продать. Максимум обругают. Тут много чего тащат, а как раненых привезли, столько всего списали.
– Лучше скажи – у вас основной запас медикаментов здесь, в госпитале?
– Нет, на аптечном складе, получаем раз в неделю.
– Охрана там серьезная?
– Вроде нет, вообще не видела.
– А ночью?
– Не знаю. Комендантский час же до шести утра. На улицах патрули.
– Ты от склада далеко живешь?
– Да.
– А рядом кто из надежных людей найдется?
– Анька там живет, я с ней поговорю.
– Не вздумай. При следующей встрече дашь адрес, описание и имя человека, на которого можно сослаться, желательно эвакуировавшегося, но можно и призванного в армию. Еще желательно какие-нибудь подробности – ну там, в комиссии он был, когда в комсомол принимали. Сама никуда не суйся. Только пассивный сбор информации, даже никаких наводящих вопросов, только смотришь и слушаешь. Ясно?
