Вадим Мельнюшкин - Окруженец. Затерянный в 1941-м
– Всего лишь зверски чешутся. Красоту мне большевики подпортили основательно, так что жену найти будет сложно, а в остальном все отлично, по крайней мере я сижу перед вами, а не валяюсь в канаве.
– Сложно найти жену? – Блюме рассмеялся слегка наигранно. – Мой вам совет – говорите, что это последствия обучения в Берлинском университете.
– Гм, но вроде как в последние годы на дуэли фюрером наложен строжайший запрет, если же я скажу, что учился десять лет назад, фройляйн будут воспринимать меня только с гастрономической целью – насколько долго надо варить такое старое мясо. А женитьба на вдове – это явно не предел моих мечтаний.
На этот раз смех, сопровождавший мои слова, казался более искренним.
– Вот и скажете, что были сосланы на фронт за неумеренное бретерство. Это создаст вам вдвойне романтичный ореол.
– Спасибо за совет, штандартенфюрер, обязательно последую ему. Но вы, наверно, хотели узнать о бандитском нападении на меня.
– О, не беспокойтесь, мои люди получили копию вашего рапорта, этого вполне достаточно, если вы, конечно, не забыли о чем-либо упомянуть.
– Нет, не забыл.
– Тогда не буду отнимать вашего времени и тратить свое. Конечно, если вас кто-нибудь спросит о содержании нашей беседы, то вы знаете, что говорить?
– Да, разумеется.
– Тогда можете быть свободны.
– Хайль Гитлер!
– Хайль.
Что интересно, обратно отвозить меня никто не стал. Ну что ж, я не гордый, здесь идти три минуты. Можно, конечно, попытаться наехать на черных, но это может повредить моему образу парня из рабочей партии, а потому гуляю. Может, стоит заскочить в госпиталь – проведать старого доктора и молодую докторшу тоже. Нет, сначала проверю, что с погрузкой, оттуда на машине быстрее окажется.
На складе творилась тишь и гладь, приправленная легким матерком прилично уставших грузчиков. Хреново их дойчи кормят, сволочи, но тут уж я ничего поделать не смогу – слишком настойчивое внимание к жизни пленных может и боком выйти. Заметив мое прибытие, интендантуррат поспешил навстречу, вид имея несколько виноватый. Чует кошка, чье мясо съела.
– Как прошло, Пауль?
– Нормально. Скажите, Огюст, а почему вы не сказали, что имели насчет меня беседу с эсэсманами?
– Понимаете, они уж очень настойчиво просили этого не делать. С ними шутить не стоит. Вот вы бы как поступили?
– Я бы предупредил.
Мой ответ поломал весь последующий ход разговора, заранее срежиссированный этим хитрецом. Он аж запнулся от неправильности полученного ответа. Похоже, я потерял в его глазах пару очков. Вот так вот – получи юношеский романтический максимализм, старый лис. Ничего, зато должен будешь.
– Ладно, Огюст, проехали. Скажите, а могу я приобрести у вас дюжину бутылок того прекрасного «Мартеля»? Заплачу ту цену, которую вы скажете.
Ага, понял ловушку, в которую попал? Так, свои очки я отыграл и, похоже, еще приобрел.
– Понимаете, Пауль, в моем распоряжении осталось только три бутылки…
Поторговаться решил, давай поторгуемся.
– Очень жаль, может, найдется полдюжины?
– Вы режете меня без ножа – три бутылки я обещал гауптману Колю, а портить с ним отношения, сами понимаете, все-таки адъютант самого коменданта.
– А вы скажите – все Блюме забрал. Думаете, будет проверять? Может, еще найдется спирт или русская водка. Я слышал, что здесь уже налажено винокуренное производство, прямо в городе где-то заводик работает.
Бил наугад, не может в таком городе, как Полоцк, не быть винокуренного завода, а если он есть, то если и будет где первым налажено производство, то на нем. Попал.
– Да какой там спирт, бурда одна. Спецов нет, часть оборудования пропала. Давайте так, я подарю вам шесть бутылок коньяка и пару фляг спирта, уж какого есть, а мы позабудем этот скорбный инцидент, чтобы он не омрачал наших отношений.
– Ну что вы, это получается, что я вас шантажирую. Нет, я обязательно заплачу. Сколько?
– Ни в коем случае, это будет мой подарок. Возможно, мы не раз сможем помочь друг другу.
– Хорошо, но я буду должен.
В конце концов попал он только на пять бутылок, потому как одну обещал уже ранее, и отдельно ее считать явно не будет. Переживет, если раньше не расстреляют.
– Как думаете, сколько времени еще займет погрузка?
– Никак не меньше пары часов.
– Тогда я на перевязку, а потом готов забрать подарки.
В госпитале царила нездоровая суета. Еще в лагере узнал, что вроде в город пришел большой медицинский транспорт, то ли немцы опять перешли в наступление, то ли советские войска нанесли контрудар. Главное, по радио обычные сводки – идут упорные бои. Нет, рассказывают, как немцев бьют в хвост и в гриву, но я уже привык, назвали пару отбитых населенных, но особо победных реляций или, наоборот, не наблюдается. Непонятно.
Обер-арцт был загружен по самый верх своей медицинской шапочки. На мою просьбу прислать фройляйн только махнул рукой и попросил долго ее не задерживать, а вот на желание получить свободную перевязочную отреагировал бурно.
– Молодой человек, вы в своем уме, да у меня раненые в коридоре лежат. Здесь вам что, дом свиданий? Ладно, пройдите в мой кабинет, там не заперто. И учтите, у вас пятнадцать минут и ни секундой больше. Как вы будете смотреть в глаза людям, если из-за несвоевременной перевязки кто-либо из солдат получит гангрену и лишится конечности, а то и того хуже, умрет?
Как-как, молча. Это будет как минимум значить, что он не вернется на фронт. Без ноги можно жить, а вот с дырой в башке как-то проблематично. Ждать пришлось долго, да и стрелки на часах вели себя до крайности уныло, не то что еле ползли, скорее просто стояли на месте, нагло ухмыляясь. На редкость наглые часы, немецкие, наверно. Наконец дверь хлопнула и вошла она.
– Костя, – жаркий шепот в ухо. – Немедленно поставьте меня на пол. Вдруг кто-то войдет. Я же сейчас все растеряю, грохота будет на полгоспиталя.
Это она права, свертки с бинтами – это ладно, но если она уронит эту блестящую банку для стерилизации, то точно все сбегутся. Но отпускать такую мягкую, теплую и красную, словно помидор – что я, враг себе? Ох, ладно, сам с собой потом помирюсь. Единственное, что она сделала, прежде чем снова оказаться в моих объятиях, – это избавиться от своей ноши, свалив ее на стол главврача.
– Константин, довольно, у меня времени нет, Роге ругаться будет. Вы прямо как из леса приехали – хвать девушку и сразу целоваться. У меня же губы опухнут, как я в глаза людям смотреть буду?
– С чувством превосходства!
– Вам бы все смеяться…
– Мы разве не на «ты»? Если нет, предлагаю выпить на брудершафт.
– Обойдешься, спирт только для наружного применения, в целях обеззараживания. Хватит, садись, буду бинты снимать, и лучше говори по-немецки, мало ли кто подслушает.
