Олег Кукса - Камикадзе на прогулке
Но к четвертому курсу мы уже настолько хорошо чувствовали друг друга, что… Полная правда, доверие между нами стали непреодолимой тягой друг к другу. Не только у Лауры ко мне. Но и у меня — к Лауре.
Вот этого я и боялся. Даже сам признался ей в этом, еще на пятом курсе. Ох и ругала же она меня тогда… Целых три дня на меня дулась. А затем завела себе нового любовника-красавчика. Это было ее особенностью — мужская красота очаровывала ее настолько, что она порой теряла голову, если красавчик, конечно, сумеет правильно разыграть свои козырные карты. Лаурочка была очень падка на романтическую вермишель, которую ей вешали на уши, как оказалось, подсадные утки-психологи. Если бы не помощь Аманды Симмонс — садилась бы в лужу намного чаще. Но, увы, не всегда она прислушивалась к словам своей подруги, которую психологи боялись до жути за несколько мелких пакостей, которая им устраивала Аманда.
Потом, через несколько дней Лаура сама же подошла ко мне, и, обняв, прошептала: «Не сердись…» На что я ее поцеловал в щеку, в губы, обнял ее. И мы с трудом оторвались друг от друга.
Но я выдержал… Выдержал все эти долгие, суровые пять лет, пока нас постепенно не превратили в настоящих боевых машин, начиненных такими сюрпризами, что… Мы с Лаурой позволили себе первый серьезный ночной марафон только на следующий день после окончания Академии. Только после того, как стали профессионалами-файтерами, и узнали, что летим на одну и ту же военную базу во Внеземелье. На нашу новую работу — в общем-то довольно безопасную практику, но уже в реальных полевых условиях Внеземелья.
Наши души уже были покрыты закаленной броней. Мы были уже ветеранами во всем: в человеческих взаимоотношениях, семейных вопросах, сексе, психологии, любви, дружбе. Про вооружение, шаттлы, боевое искусство, умение выживать — уж и не говорю. Это, пожалуй, для меня было самым легким в нашей подготовке. Для меня и для Лауры.
Мы все понимали с полуслова — и в обучении, и в жизни. У Лауры, правда, вначале получалось не всегда. Но я поддерживал ее в нужный момент. Не позволил ей по глупости вылететь на лед из-за Ларри, советуя по крайней мере окончить Академию, а затем уж задумываться о детях. Иначе Лаурочка вылетела бы на лед, с округлившимся животиком, еще в конце первого курса. И куда бы делся Ларри, поставленный перед фактом?
Сейчас, после смерти Ларри — я даже жалел об этом. Они были бы вместе и сейчас, может быть. Ребенок ведь так обьединяет. И тут уж не до работы в опасных уголках Внеземелья. Но Ларри сделал свой выбор осознанно, стараясь первым прорваться к Новой Женеве, как и многие другие Внеземельшики из более старшего поколения Файтеров. Они многое узнали о нашем неведомом противнике, уберегли нас от многих ошибок. Но все же — погибли, не выполнив основную задачу…
И даже, когда Лауру Хенкель перевели во вспомогательный персонал, она выдержала этот удар достойно. Пыталась, конечно, вернуться к нам, файтерам первой волны, но у нее ничего не получалось в пилотировании.
Зато, когда мы работали вместе за одним операционным столом, Лаура поняла, что именно здесь она — на своем месте. Поэтому так легко восприняла свой перевод во вспомогательный персонал, вторую волну.
Гражданские врачи, следящие за нашей работой, даже во Внеземелье, прямо так нам, после очередной успешной операции, и говорили: «Идиоты! Не зарывайте свой талант в Дальней Разведке! Вы же — прирожденные хирурги!!! Будете деньги лопатой загребать — с таким-то талантом!»
Но мы только ехидно улыбались, пожимая легонько друг другу руки в еле заметном захвате.
В любом случае — мы прошли всю дистанцию. Так что смогли себе позволить маленький праздник на следующий день после присяги и получения выстраданного за пять лет учебы звания — «Лейтенант Дальней Разведки. Специализация: файтер Новой Женевы.» А затем начали тренироваться к Экспедиции в сердце Катастрофы и работать по кратковременным контрактам в разных уголках Внеземелья.
Я знал, что если мы с Лаурой начнем ходить все чаще и чаще по этой тонкой грани риска, я могу сорваться — полюбить так глубоко, что дороги обратно уже не будет. И мы вылетем на лед. Но мы оба, уже файтеры-профи, такой роскоши себе позволить не могли. Так мы и играли с Лаурой в эту рискованную игру. Вот такие вот — друзья-десантники. С огромным удовольствием играли. Балансируя между привязанностью, взаимопониманием, дружбой, страстью. И долгом перед Землей.
Почему мы выбрали второе? Не знаю. Но мы выбрали осознанно. Как профессионалы. Потому что в какой-то прелестный денек могут начаться разрушаться под ударами Смерчей-Убийц не дома-небоскребы Новой Женевы, а высокие башни Нью-Йорка, Лондона, Парижа, Москвы, Токио, Берлина… И всех остальных городов Земли… И тогда нам станет стыдно за то, что мы не внесли свою лепту в то, чтобы остановить, уничтожить эту возможность. Променяли свой долг на личное, эгоистичное счастье в объятьях друг друга.
Да, мы могли бы, как несколько пар, покинувших Академию, плюнуть на все и работать семейной парой файтеров где-нибудь еще. В спокойной, мирной обстановке наслаждаться радостями семейной жизни. Хоть бы полицейскими и хирургами-универсалами — на космических базах, стоящих у терраформируемых и колонизируемых планет. Даже могли бы завести детей — ведь работу в таких комфортных условиях не назовешь опасной…
Все наши друзья, особенно на пятом курсе, считали меня и Лауру любовниками, глядя на наши счастливые лица, понимание друг друга с полуслова, держащиеся в захвате руки. А мы ими не были. Еще очень очень долгое время — не были. Пока не закончили Академию и не стали десантниками-профи. Но тогда мы уже знали, что не вылетим на лед. Наши чувства с Лаурой стали более спокойными, ровными. Это была уже не страстная, необузданная любовь. А сладкий десерт доверия и привязанности, который можно смаковать, никуда не торопясь.
Все же, по большому счету, я считал Лауру настоящей подругой. От слова друг. Только этот настоящий друг был в соблазнительной женской упаковке, приятно радующей взгляд. Но и мне Лаура, советуясь, такие вещи рассказывала, что, думаю, не все ее близкие подруги могли бы услышать от нее такие подробности, когда касалось обсуждения каких-то личных проблем и вопросов. Наших, или же проблем наших близких друзей. Привязанность друг к другу уже была не такой острой, как в годы учебы и первые месяцы после окончания Академии. И понять это можно было только тем, кто мог бы оказаться в нашей, файтеров, шкуре. Не одни мы такие были — друзья-подруги. Без семей и детей — мы жили своей тайной жизнью. Потому что жить по-другому не могли.
Но порой Лаура смотрела на меня таким жарким, жадным, требующим взглядом… Когда я оказывался рядом с ней в нужном месте и в нужное время.
Тихая музыка, улыбки, обьятья… Мы, файтеры, никуда обычно не спешили. Хотя, по всякому бывало.
Поцелуи, ласки. Счастье того, что рядом с тобой тот или та, кому ты можешь всецело довериться. Действительно довериться. Без лжи и обмана…
Секс, конечно же, между друзьями и подругами не всегда исключался. Но он не был главным. Всего лишь следствием природного влечения друг к другу мужчины и женщины. Главным же было — доверие друг к другу. Полное взаимопонимание между нами, файтерами.
Но это была опасная игра. На грани того, чтобы дружба не переросла во что-то большее. В любовь. Страсть. Мы никогда об этом не забывали. Не могли себе это позволить, пока не выполним свое главное Предназначение.
Планета Хаоса была уже совсем рядом. Суровая и неизведанная. Полная тайн и смертельных опасностей…
Мне удалось не полюбить. Пройти по этой тонкой грани. И Лаура прекрасно знала об этом. Она тоже научилась полностью владеть собой, и держать свои чувства в узде. Но мы добились главного — стали файтерами Дальней Разведки, подготовленными именно для десанта на Планету Хаоса.
13
Не знаю почему, но Светлана, мой Ангел-Хранитель — заставляла чаще биться мое сердце, покрытое шрамами. Разбередила мои старые раны и воспоминания. Я уже заметил, что меня тянуло к ней. Такое вот, ничем не обьяснимое, природное влечение. Быть может, дело было просто в ее непостижимой, невероятной красоте. Но я, увидев ее силу, упорство, сострадание ко мне и желание мне помочь, понимал, что дело не только в красивенькой упаковке. Только благодаря внутренним качествам Светланы, ее большому, отзывчивому сердцу, я сумел нащупать, отыскать эту призрачную нить вероятности.
Если бы я разминулся со Светланой, или она опоздала бы на какой-то десяток минут…
Я постарался скрыть свое желание, свои чувства к ней. Я даже не знал — есть ли у нее жених или, даже, постоянный любовник. Но все равно испытывал к ней искреннюю симпатию. Она была на радаре моего либидо, и сердце, тревожно забившись, подсказывало — это Она, Любовь твоей Жизни! Именно к ней ты шел все эти годы, к своему Предназначению.
