Олег Кукса - Камикадзе на прогулке
Уж лучше бы они действительно поженились и вылетели на лед. А теперь… Ведь ее бывший уже погиб. Здесь, на подступах к Планете Хаоса, прокладывая нам дорогу — в первой Экспедиции.
Не стоит говорить об умерших плохо…
Для меня было главным то, что она благополучно прошла кризис расставания со своим постоянным любовником. Которого, как считала тогда, она любила всем сердцем. Но парень был очень умен. Ларри и сам очень переживал за нее. Не знал, как ему, окончив подготовку в Академии, выпутаться из сложной ситуации и не ранить сердце Лауры. Поэтому он сам попросил меня быть к ней поближе несколько критических для них дней. Пока они не расстанутся окончательно.
Но я ему ответил, что не слепой. И в его советах не нуждаюсь. Справлюсь, блин, сам. Хотя, в глубине души я признал, что он совершенно прав.
Вот такие дела…
Я хорошо знал Лауру еще с первого курса. Были у нее, как и у многих других, проблемы с пилотированием и инженерному оборудованию. И мы все вместе копались в моем прототипе Молнии по вечерам, разбирая и собирая ее снова по запчастям под моим чутким руководством. А затем гоняли на Молнии в облаках. Тогда очень многие курсанты прошли через мои руки, в том числе и Лаурочка, и ее ухажер с третьего курса.
Неет, этот парень был красавчиком, да и только. Психологом Ларри был средненьким. Не умел хорошо чувствовать других людей. А потому — не было между ними такого доверия, как между некоторыми нашими тайными парами. Лаура сама не раз тихонько советовалась со мной по таким вопросам, которые следовало бы обсуждать с ним, ее Любовью.
Лауре просто хотелось любить. Любить и быть любимой. Так уж устроены некоторые женщины. Это — заложено самой Природой, не на что обижаться.
По многим техническим дисциплинам она, да и многие наши ребята, всегда советовалась со мной, еще с первого курса. Ведь я еще до Академии ДР был классным инженером, да и видели бы вы, в какой навороченной мастерской мне и моим корешам по первому курсу доводилось копаться, проводя тюнинг моей любимой «Молнии-1М», подаренной мне дедом на день рождения.
Мы с Лаурой очень сблизились, сдружились еще тогда, в первый же год учебы. Зато в рукопашном бою — мне самому пришлось здорово попотеть. Сато гонял всех нас, желторотых первокурсников, заодно вместе с инструкторами и старшекурсниками. Потому что не было ему равных, и прешел он в Академию уже мастером, который основал новый стиль боевого искусства.
Так и составилась наша небольшая и дружная компания запуска. Во главе с лидерами — Сато и Амандой. Первый верховодил парнями. Вторая — девчатами. Мы помогали друг другу еще с первого курса. Так уж получилось, что почти все мы передружились в первые же три месяца учебы. И выпуск нашего курса оказался самым сильным за последние десять лет. Так что не удивительно, что наша слаженная команда и составила костяк Второй Экспедиции…
А бедный первокурсник, попавшийся на удочку расстроенного Лисенка, оказался тем еще фруктом. Он строил из себя бог знает кого. Между ними не было той правды, откровенности, как между нами — хоть мы и не были любовниками. Лаура, бедняжка, очень переживала, даже плакала. Пыталась что-то объяснить ему. Но тот ее подвел. Не дано ему было понять, что это такое — настоящее доверие. В итоге, поговорив, посоветовавшись с подругами, она порвала с этим лицемером, который так и не понял — кто такая Лаура. Парень, видимо, еще не понял, что любая ложь — это отрава замедленного действия. Вот и погорел. Во всех смыслах погорел. Вылетел на втором курсе на лед, за неуспеваемость. Он был слишком гордым и спесивым для того, чтобы принять от кого-либо помощь в нужный момент. И его просто срезали. Жестко срезали — наши стражи-психологи. Тайные и явные.
Такие горе-одиночки, честно говоря, Дальней Разведке и не нужны. Его вычислили и без моей помощи. Хотя в глубине души я намного раньше знал, что этим и закончится. Но не хотел вмешиваться — этот пустоголовый красавчик сам успеет вырыть себе могилку из-за своей гордости и заносчивости. И мы, спустя два месяца, снова, шутя, беседовали с Лаурой обо всем. Но уже по моим правилам.
Я сказал ей правду, в ответ на ее прямой вопрос. Потому что поставил перед собой цель — остановить Катастрофу любой ценой. И — не хотел сойти с дистанции, вылететь на лед. Хотел окончить то, ради чего бросил Технологический и карьеру в «IGI Corp.» родители и дед давно уж за меня все решили, расписали мою судьбу. Рассчитывали, что я продолжу наши семейные традиции. Тем более, что Стефан был носителем дара инженерного предвидения, и, как оказалось, к радости Джейн и Сефана, яблоко от яблоньки недалеко упало.
Но я решил стать файтером Дальней Разведки. Я ни на миг не забывал о том, что в скором времени ожидает Землю. Если мы, конечно, не придумаем какой-нибудь выход из положения. Поэтому, даже если секс и будет, то любви и свадебных колокольчиков, а, тем более, размеренной семейной жизни — нет. Так зачем тогда ломать чью-то девичью судьбу, если знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет?
Нет уж. Это — не для меня.
Лауре было тогда больно слышать эту правду. Поэтому она ушла, когда я ей все это сказал — в двухмесячный загул с бедным первокурсником, подвернувшимся Лауре под руку. Даже Аманда сокрушенно покачала головой, попытавшись нас помирить. Но и у нее ничего не вышло. А воздействать на нас иными, только ведомыми ей способами она не могла. Все же мы были друзьями.
Лаура же закусила удила, обидевшись на меня.
А кто бы не обиделся? Для того я ей все это и сказал. Правда, и ничего, кроме правды. И ни капли лицемерия — в желании подать себя как можно с лучшей стороны. В эти игры я не играл, с самого начала.
После этого разговора, если не сказать, ссоры, между нами не осталось ни капли недоговоренности, и Лаура сама поняла, что от нее я тоже ожидаю ничего более, кроме правды. Ей понадобились эти два месяца разгульной жизни для того, чтобы смириться с этой жесткой правдой. И после мы уже свободно общались на любую тему, словно перешли невидимый рубикон. Действительно стали заядлыми друзьями. Хотя я был честен с нею с самого начала.
Но Лауре поначалу все же было трудно это принять. Она не понимала, еще на первом курсе — как я мог устоять перед ее чарами? Почему мое внимание обращено не только на нее, но и на других девушек? Почему не хотел пойти на удобный обман, лицемерие, добившись женской взаимности? Ведь многие так и делали — в основном, за пределами Академии, или с подсадными утками, девушками-психологами, которые, надо признать, порой были вовсе не прочь полакомиться любовными утехами с файтерами-курсантами. И не всегда такие, легкомысленные на первый взгляд, романы оканчивались скупыми слезами расставания. По разному бывало.
Но наших десантниц мы старались все же беречь от подобных тревог. И я знал, чувствовал, видел в вероятностях будущего тот момент, когда какая-то из наших чаровниц попадала в трудный переплет. Я знал, что в эти трудные мгновения одиночество — самое страшное. Всего несколько слов, присутствие верного друга рядом — и кризис минует.
Я помогал Аманде в том, чтобы было среди нас поменьше разбитых сердец, непонимания, недоразумений. И — побольше счастливых улыбок. Я включился в ее незримую, тайную войну против козней психологов и их подсадных уток, разбивающих наши сердца. Начальство, видите ли, опасалось того, чтобы никто из наших не вылетел на лед, истинно полюбив.
Иногда мы с Амандой выигрывали, иногда — нет. Но все же, по большей части, мы выигрывали незримые дуэли за судьбы наших друзей и подруг, опережая на шаг или два психологов. Некак им было с нами тягаться — без дара предвидения, отсекающего трагические вероятности, это проблематично. Потому что правда, а не ложь, была нашим главным козырем в безбежном океане их хитрости, уловок, коварства и обмана.
Лаура вначале не понимала, почему я оставался ее другом, хотя и знал, что у нее есть любовники и, особенно, Ларри — Любовь всей ее жизни. Но постепенно она осознала, что может всегда рассчитывать на мою верную руку и крепкое плечо. И страшно ревновала к тому, что на моем плече изредка появлялись и другие женские слезы. Ревновала даже тогда, когда мы еще даже не были любовниками. Сердилась на меня, надувая свои очаровательные губки, которые вечером подставляла для поцелуя совсем другому мужчине.
Ну и где здесь логика? Кому следовало бы, если хорошенько подумать, сердиться? Ох, женщины…
Бывало, по несколько дней за эти годы учебы между нами пробегали мелкие ссоры. Я ведь с ней тоже не шибко-то церемонился. Когда чувствовал, что она лезет не в свое дело — прямо ей об этом и говорил. И она порой кричала на меня — мол, какой я жестокий, и уделяю свое внимание не ей, а кому-то другому… Так что — по разному бывало. Скажем так — временами непросто мне было с Лаурочкой. Ее порой тянуло ко мне, даже несмотря на то, что под ручку с ней ходил совсем другой парнишка, ласкающий ее рукой по очаровательной талии.
