Василий Головачев - Не русские идут
– Первым пойду я, – сказал Данилин таким тоном, что возражать никто не решился. – Снимай пояс.
Наталья не сразу вспомнила, что страховочный ремень до сих пор на ней, похлопала себя по бокам, отстегнула пояс.
Данилин обернул его вокруг своей талии.
– Где верёвка?
– Посвети.
Данилин направил луч фонаря в ту сторону, откуда они пришли.
Лётчица сбегала к куче костей, вернулась с верёвкой.
Данилин скрутил узел, подал конец верёвки Кожухину.
– Держи, намотай на руку.
Мирослав послушно обвязал руку бечевой, как это делал Химчук.
– А если верёвки не хватит?
– Вытащите.
Данилин примерился, прыгнул вниз, так что у Кожухина вырвался невольный возглас, и ловко уцепился пальцами за карниз обрыва.
– Травите потихоньку.
Мирослав и Наталья вцепились в бечеву, и Данилин медленно пополз в бездну, прижимаясь всем телом к стене колодца. Фонарь он оставил наверху, и Наталье приходилось одной рукой держать его, а другой помогать геофизику. К сожалению, оба помощника не имели возможности наблюдать за процессом спуска, так как стояли на одной стороне пролома и не могли в него заглянуть.
Данилин пропал из виду.
– Видно что-нибудь? – крикнул Мирослав спустя пару минут.
– Опускайте, – долетел ответ.
Бечева снова поползла в колодец.
Ещё через пару минут послышался тихий, но отчётливый голос Андрея, практически не искажённый дребезжанием эха:
– Вижу дно, можете опускать быстрей.
– Примерно двадцать метров, – пропыхтел Мирослав.
– Двадцать три, – уточнила девушка, обладавшая хорошим глазомером. – Устал?
– Нормально.
– Всё! – донёсся неожиданно громкий – словно включили динамики – голос Данилина. – Сможете закрепить конец верёвки, чтобы спуститься ко мне по одному?
Наталья повертела головой, посылая луч фонаря во все стороны в поисках надёжной основы для верёвочной петли.
– Ничего не вижу.
– Может, отыщем кость подлиннее? – предложил Мирослав. – Положим сверху как перекладину.
– Трёхметровых костей там нет.
– Свяжем.
– Нет, это ненадёжно, нужен большой камень или выступ.
– Да вон же выступ, слева от тебя.
Наталья посветила на стену.
В этом месте действительно из пола вырастала кривая неровная дуга, соединяясь со стеной, и образовывала нечто вроде толстой ручки.
– Как ты разглядел эту штуковину в темноте?
– Не знаю, разглядел.
– Ну, ты орёл! – Наталья быстро обвязала «ручку» верёвкой, подёргала. – Вроде бы держит. Спускайся, я подстрахую.
– Сначала ты.
– Спускайся, Слава, не ершись.
– А ты не командуй, – упрямо заявил он. – Спускайся, я за тобой.
Наталья помедлила, пытаясь поймать взгляд Кожухина, однако больше спорить не стала. Взялась за бечеву, начала сползать в колодец, пока не упёрлась ногами в ближайший бугорок. Скрылась из глаз.
Вскоре снизу вылетел её гулкий голос, сопровождаемый звонким цвиньканьем эха:
– Я на месте, начинай. Учти, бечева режет руки.
– Ничего, не сорвусь, – пробормотал он. – А если сорвусь, у меня есть смягчающее обстоятельство: меня не спрашивали, родить или не родить.
Шутка помогла сосредоточиться.
Он подёргал верёвку, которая только сейчас стала казаться слишком тонкой и ненадёжной, впивалась в ладони, скользила, и осторожно придвинулся к краю пролома. Свесился, не глядя вниз, начал спускаться. Это было тяжело и не так просто, как казалось вначале, тем не менее Мирослав заставил себя не отвлекаться и сумел добраться до дна колодца за рекордные несколько минут.
Его подхватили сильные руки.
– Отпускай верёвку.
Скрюченные пальцы не хотели распрямляться, пришлось их уговаривать.
– Молодец, – погладила его по тыльной стороне ладони Наталья. – Без практики спускаться таким манером непросто.
– Готов брать уроки, – выдохнул он.
– Возможно, всем нам ещё придётся учиться скалолазанию.
– Отдохнули, спелеологи? – осведомился Данилин. – Тогда следуйте за мной. Погасите свет.
Наталья выключила фонарь.
Сначала Мирославу показалось, что наступила полная темнота. Затем эта темнота стала расступаться, сереть, в стенах помещения проявились паутинки тусклого серебряного свечения, а где-то в невообразимой дали засветился, как монета на дне колодца, мерцающий диск.
– Где мы? – прошептал Мирослав.
– В тоннеле. Точнее, это соединяющий штрек, стены его оплавлены. А там, впереди, виден выход в другой тоннель, возможно, главный.
– Кстати, заметьте, дышится здесь нормально, – проговорила Наталья. – Очевидно, вентиляция продолжает работать.
– Сыростью пахнет.
– Здесь долго стояла вода.
– Куда же она делась?
– Растеклась по системе пещер и тоннелей. Вопрос в другом: почему она вылезла из пещер в виде Опухолей.
– Почему? – наивно спросил Мирослав.
Наталья рассмеялась.
– Этот вопрос надо задать тем, кто сотворил Опухоли.
– Не отставайте, – бросил Данилин, устремляясь к зыбкому диску света, – смотрите под ноги.
– Фонарь включить можно?
– Пока рано, неизвестно, что ждёт нас впереди.
Зашагали по коридору, квадратному в сечении, явно вырубленному или действительно проплавленному в горных породах, если судить по возникающим бликам. Пол коридора был мокрым и скользким, поэтому двигались осторожно, стараясь не создавать большого шума. Каждый шаг порождал цокающее эхо, отчего казалось, что по коридору бежит стадо коз.
Сравнение, пришедшее в голову, развеселило. Мирослав догнал Данилина.
– Извини, я не верил, что система тоннелей существует в реальности. – По коридору метнулись лающие отголоски эха, и геофизик невольно понизил голос: – Наталья утверждает, что этим тоннелям десятки тысяч лет. Как же они сохранились, ежели по Земле каждый год прокатывается больше двух сотен землетрясений?
– Сохранились, как видишь – рассеянно сказал Данилин, занятый анализом угроз и опасностей.
Мирослав подождал продолжения.
– Может быть, строители знали секреты демпфирования колебаний?
– Может быть.
– Не мешай ему, – дёрнула Наталья геофизика за рукав.
Мирослав споткнулся, засеменил, с трудом удержался на ногах, умолк.
Так они прошагали около сотни метров, приближаясь к светящемуся кружочку (душа ждала, что коридор вот-вот оборвётся на склоне сопки и ходоки окажутся на поверхности земли), пока Данилин не остановился:
– Побудьте здесь.
– Почему? – возразил Мирослав. – Лучше идти вместе.
– Магнитное поле усилилось.
– Ты чувствуешь магнитное поле? – недоверчиво посмотрел на спутника геофизик.
Данилин вдруг исчез. Возник тенью в десяти шагах, бесшумный и бесплотный, снова исчез.
Мирослав сглотнул:
– Как он это делает?!
– Тише, – шепнула Наталья.
– Я и так тихо. Что он унюхал?
– Впереди пещера… и какие-то непонятные вещи.
Мирослав прислушался к шуршащей тишине подземелья, и ему тоже показалось, что коридор в сотне метров от них переходит в зал, полный пересекающихся перегородок сложной геометрической формы.
– Какой-то лабиринт…
– Помолчи!
Издалека прилетел тихий скрежет, стук осыпающихся камней.
Оба замерли.
Длинный металлический стон.
Наталья вздрогнула.
– Андрей!
– Идите сюда, смелее, – раздался голос Данилина.
Они побежали вперёд с колотящимися о рёбра сердцами.
Двадцать метров, пятьдесят, сто, ещё немного.
Освещённый изнутри прямоугольный проём, какие-то изогнутые полосы по бокам, небольшой уклон – и оба вынеслись на край обрыва с каменной перегородкой балюстрады, разглядывая открывшуюся взору пещеру со светящимися, как слой рыбьей икры, стенами.
Форму пещеры описать было невозможно, она и в самом деле напоминала необычный лабиринт с пересекавшимися стенами и колоннами. Но главный эстетический эффект крылся не в геометрии пещеры, а в центральном звёздчатом ядре, хорошо видимом с высоты обрыва, куда сходились ходы лабиринты, – ажурный, явно технологического исполнения помост, на котором стояли две матово-стеклянные с виду полусферы, живо напомнившие Мирославу Опухоль.
– И здесь они?! – удивился геофизик.
– Энлоиды, – будничным тоном проговорил Данилин, появляясь из-за ближайшего каменного выступа. – Нам повезло, это великолепно сохранившийся терминал пограничной заставы.
– Какой терминал?!
– Потом объясню. Нам повезло дважды: вода разрядила все охранные устройства терминала, иначе мы бы сюда не дошли. Спускаемся, здесь есть лестница.
Данилин скрылся за скалой.
– Не отставай, – подтолкнула Наталья Мирослава, и они двинулись за проводником, одинаково ошеломлённые открытием.
Москва. РуНО
Заботники
Весть об исчезновении Данилина Родарев получил от Белогора.
Голос пресветлого князя был сух и лишён эмоций, но Всеслав Антонович понял, что князь обеспокоен.
– Молчит?
– Вторые сутки, – сказал Белогор.
