Александр Афанасьев - Время героев (СИ)
Но если мы начнем преследовать этих презираемых людьми священнослужителей — они моментально переметнутся на другую сторону и станут героями в глазах людей. Как же — оказали сопротивление власти, которая всего лишь хочет, чтобы эти ублюдки не ширялись, не доносили и не трахали пацанов.
Вообще, давайте не будем про Кум. Для меня, как для наместника и человека, неоднократно имевшего дело с исламистами-фанатиками, это — очень больная тема. Будет еще время — расскажу вам, что к чему.
В секторе генерала Малгобекова всего два нападения — но одно очень серьезное. Нанесли удар по колонне, на горной дороге, участвовало как минимум пятьдесят человек, и у них был ПЗРК. Плохая погода — на сопровождение не пустили беспилотник, с беспилотниками в таких горах, как Эльбрус — большие проблемы. Пока подошли вертолеты — экстремисты успели сделать свое черное дело и унесли ноги. Кабины бронированные, многого они не добились, но и того, что натворили — достаточно.
Рейдов за сегодня не было.
Сектор Тегеран. Самый проблемный сектор. В городе полно беженцев, среди них — достаточно исламистов. Действие рождает противодействие — и исламские комитеты, жестоко преследуемые еще при жизни шаха, стали единственным институтом власти (пусть и незаконной), которая защищала людей от произвола чиновников. Не шахиншаха — а именно чиновников, тут я уже начал кое-что понимать. Шахиншах не был такой страшной фигурой, как это принято было считать, его репрессии затрагивали в основном лишь верхушку общества, армию и спецслужбы. Ну скажите — кому интересен простой крестьянин. Шахиншаху? И как этот простой крестьянин может покуситься на его власть, что он сможет сделать дурного власти и государству? Да ничего.
А вот на местах — располагались совершенно озверевшие люди. Средний слой чиновничества, который надо менять полностью, до последнего человека. У них было достаточно власти, чтобы растереть в пыль простого человека, они были достаточно близки к "земле". Чтобы иметь поводы для расправ — а возможность в любой момент самим стать жертвой расправы по обвинению в заговоре или еще чем-то — совершенно извратила их. Они жили одним днем, хватали все, что можно схватить, ненавидели и власть, и народ, а пример беззакония, подаваемого им сверху, был настолько ужасен — что они и сами творили беззаконие на каждом шагу. Шаху это было даже выгодно — время от времени он брал за шкирку одного и бросал толпе, говоря, что этот человек извращал указания шахиншаха и творил преступления. Для этого человека теперь было одно наказание — казнь его и всей его семьи и конфискация имущества в казну. И ведь этот человек и в самом деле был виновен! Шахиншах никогда не отдавал ему приказов грабить и убивать в своем остане! Просто испорченный властью, беззаконием и живущий одним днем, он не мог избрать никакого пути, кроме этого пути.
Одному Господу известно, сколько времени потребуется для того, чтобы исцелить души людей. Наверное, поколение, как минимум, мы должны бороться за то поколение, которое вот-вот должно пойти в школу, мы не должны отдать его фанатикам. Остальные безнадежно искалечены — и кто-то погибнет от пуль казаков, а кто-то смирится с оккупацией, будет помогать местному исламскому комитету и тихо ненавидеть. До смерти.
В секторе Тегеран за день — восемнадцать нападений на военных, казаков, военные комендатуры, лагеря беженцев, склады с гуманитаркой. Основная болевая точка — здесь и нигде больше. Двадцать миллионов людей в полуразрушенной агломерации. Количество боевых операций по Тегерану никогда не докладывалось — не было смысла подсчитывать. Тут нельзя выделить какие-то рейды — город есть город и работа скорее контрразведывательная, нежели боевая.
Да, забыл сказать. За Тегеран отвечал единственный в нашей компании не военный — генерал от жандармерии Ковалев Никита Владимирович, тот самый, который сдерживал в одиночку разъяренную толпу в Казани. Ему было три года до полной выслуги — и эти три года он намеревался провести максимально деятельно. По крайней мере, он мне так сказал.
Команда неприкасаемых, не иначе.
Разведка и казаки никогда не докладывали — разведка порой не ставила в курс дела даже меня, во избежание утечки, а казаки как всегда — предпочитали действовать самостоятельно. Атамана сегодня не было, за атамана сегодня был есаул Донского казачьего войска Петр Велехов. В есаулы его произвели уже здесь, поперек обычаев и без должной выслуги, я знал только то, что за бои в Висленском крае и ранение его произвели в подъесаулы, а сейчас — он уже месяц как был в есаульском звании. В дела казаков я особо не вмешивался — человек дельный и Бог с ним. Есаул Велехов отвечал за казачьи войска в секторе Тегеран.
С докладами покончили — дальше пошли вопросы…
Вопросы — болезненная тема, потому что как всегда — не хватает всего и сразу. Слишком велика страна для тех сил, каким мы устанавливаем порядок. Я как-то подсчитал для Высочайшего доклада — какова была плотность русских сил на квадратный километр Восточных территорий, когда мы замиряли их. Получается — всемеро больше, чем есть сейчас. У меня на данный момент — пятьдесят тысяч армейских чинов, примерно двадцать — военно-морской спецназ и морская пехота, примерно восемьдесят тысяч казаков. Этими силами мы должны справиться с взбудораженной страной с пятидесятимиллионным населением, перерыть границу с Афганистаном и с Британской Индией, справиться с контрабандистами и преступниками, которых восставшие выпустили на свободу. И сделать это — не за тридцать лет войны, как на Востоке — а максимум за пять. Да, у нас есть тяжелые штурмовики, реактивные истребители, вооруженные ракетами вертолеты и беспилотники — мы можем наносить удары так быстро, как раньше и не снилось. Мы можем держать беспилотник в небе тридцать шесть часов, непрерывно мониторить ситуацию и быть готовыми нанести внезапный и точный удар. Мы можем выслать на перехват банде муртазаков вертолет и завершить дело за двадцать минут, хотя несколько десятилетий назад маневренной группе потребовалось бы двое суток. Но все равно — нас мало, хочется выть от осознания того, как нас мало, хочется закрыть глаза, чтобы не видеть ту гору проблем, какая громоздится перед нами, хочется зажать уши, чтобы не слышать стука метронома, безжалостно отсчитывающего отведенное нам здесь время. У нас очень мало времени, очень мало — совсем мало времени до того, как люди решат, что русские — ничего не могут, и им нет смысла доверять. Как только они это решат — мы потеряем Персию навсегда.
Обрадовать пополнениями никого не мог — военное министерство четко и однозначно дало понять, что обстановка в мире напряженная и на удержание мира они не могут больше нам дать ни одного полка. Казаки… казаки у нас и так были по максимуму, большего мы не могли себе позволить. Оставалось только техника — в порту императора Николая Третьего[82] встал на разгрузку целый контейнеровоз с техникой, пришедшей аж с Владивостока. Сибирское производство, спецзаказ, в основном — комплекты для бронирования стандартной техники, ну и еще кое-что, по мелочи. В этом месяце нам должны были выделить еще десять ударных беспилотников — это я твердо намеревался вырвать из глотки снабженцев, чего бы мне это не стоило. Наконец, казаки заканчивали с переоборудованием двадцати легких гражданских самолетов в тяжелые штурмовики, вооруженные скорострельными пулеметами. За основу они взяли старый грузовой самолет, еще производимый Гаккелем — лицензионный DS-3 с новыми турбовинтовыми моторами и авионикой. В него удалось поместить два пулемета и тридцатимиллиметровую пушку — в общем, с чего начинали, к тому и возвращаемся. Армия уже давно расконсервировала все тяжелые штурмовики, какие только можно, и отправила их на Восток — для патрулирования трудно придумать что-либо лучше этого.
Помимо этого — нам должны были выделить пятьсот тысяч противопехотных мин с поставкой до конца года, для окончательного перекрытия границы, и строительные материалы. Со строительными материалами было плохо, мы получали крохи и вынуждены были в основном обходиться своими силами. Строительную промышленность шаха, которая была одной из лучших в мире — поднимали из руин. Вот сегодня откроем домостроительный комбинат — и будем думать, куда девать плиты. То ли дома строить, то ли армейские блокпосты. А вы — как думаете?
Не знаете? То-то же. Как тришкин кафтан.
На выходе из конференц-зала меня остановил есаул, знаком показал, что хочет что-то сказать на ухо. Все совещание он отмалчивался, ничего особо не просил — вот Белогрудцев, тот да, тому только волю дай. Он у тебя и луну с неба попросит.
— Ваше Превосходительство…
— На будущее — не люблю превосходительств. Господин вице-адмирал.
— Так точно… вчера ночью взяли одну явку… там исламский комитет должон был располагаться. И нашли весьма интересные документы. САВАКовские.
