Александр Прокопович - Крымский Ковчег
– И трицепсы. А еще три удара, которые каждый из вас может исполнить ночью, спьяну, не открывая глаз. Три удара – единственный прием из всей программы, на котором настояла Мария.
– Она знала.
– Они, – директор остановился перед фотографией отца, – Марк называл их Третьими. И никогда не доверял им.
– А Марии?
– Это не доверие. Ты-то должен понимать, – о чем директор не мог знать, так это о гостинице. Или все-таки знал? – Они всегда знали о падших и готовились к их появлению. Доверять им? Спроси у тех, кто был в ту ночь в Москве. Никакого доверия. Если вдруг захочется довериться, вспомни – больше десяти миллионов человек пропали за одну ночь.
Это наши правители не придумали ничего, кроме того, как швырять бомбы, стоит спутнику засечь новый выброс, и, рано или поздно, они что-то проморгают. А Третьи способны решить вопрос.
– Окончательное решение вопроса?
– Смешно. Ты помнишь, как ты дрался с падшим?
– Не особо.
– Я с вами, конечно, в кафе не был, но не думаю, что ты вдруг как-то кардинально поменял стиль. С точки зрения спортивного фехтования, ты действуешь ужасающе. Стойка на полусогнутых, того гляди, ноги не успеют за корпусом, руки работают отдельно, но все получилось.
– Вы это к чему?
– К тому, что даже фехтовальная стойка не особо срабатывает в реальном бою, особенно если боец – обычный человек. Она хороша для профессиональных спортсменов, которых обычными людьми назвать довольно трудно.
– Мне казалось, правильная стойка помогает…
– Если учитывать, что обычный бой идет до первого результативного удара, причем довольно быстрого, то умение передвигаться в стойке – это скорее некое теоретическое знание.
– Ефим Маркович, простите, я снова спрошу, зачем тогда? Зачем?
– Если на секунду представить себе, что есть человек с практически невозможной мощью, человек, одаренный сверхспособностями, что становится главным для него?
– Вы про падших?
– Не фантазируй, ответь на вопрос.
Миша Кривой, как и любой, кто не родился сразу взрослым, время от времени представлял себя именно вот таким – летающим, и чтобы все приемы из голливудских боевиков – запросто, и чтобы пули останавливать руками…
– Не знаю, Ефим Маркович, когда можешь так много… Не наломать дров?
– До ломки дров нужно еще дойти. Контроль, Миша, – вот что важно. Уметь взять под контроль собственные силы. Садишься за руль «феррари», машина отличная, и врезаться на ней в ближайший столб – необычайно легко. Нужен очень хороший водитель, чтобы контролировать эту мощь. И вот тут, условно говоря, стойка и все, чем мы занимались на наших занятиях, пришлись бы очень кстати.
– То есть все это на тот случай, если бы один из воспитанников оказался суперменом?
– Да. Именно этого хотел отец. Он любил Марию, но ждал другого. Теперь жду я.
– Дождетесь?
Глава тридцать третья
Врата
При хорошей службе пиара, не так уж и важно, выиграл ты или проиграл битву.
Пособие «Всегда говори, никогда не молчи»Об этом никто не говорил. Дом на Софиевской, двадцать шесть, блестел. Будто кто-то покрыл его толстенным слоем лака. Не дом, а большая пластмассовая игрушка, не хватает только ярлыка с ценой. Игрушка изображала Офис Московский Крутой. Из тех, в какие и своих пропускают с трудом, а чужие проходят мимо с опаской, чтобы о них никто ничего дурного не подумал.
Антон и Влад просто вошли. Двери – два стекла – открылись моментально, будто ждали, когда же уже. За первыми – офисными – шли другие. На век старше, без капли лака. Сплошные трещины и потертости.
За рукоятку – длинный деревянный резной цилиндр, вставленный между двумя потемневшими бронзовыми держателями, – взялись вдвоем. Эта дверь поддавалась неохотно, давала шанс отказаться от затеи – еще не поздно, пока не вошел.
Они вошли.
– Вот теперь все по писаному…
Влад не решался отойти от дверей. Они стояли в зале, которому ощутимо не хватало красной дорожки и мировых звезд, – кажется, все остальное здесь было.
– И люстра на месте, – Антон пытался понять, какой высоты потолок, чтобы хотя бы примерно представить себе масштаб сооружения, висящего у них над головами. К люстрам оно имело примерно то же отношение, как лед в морозилке к айсбергам Антарктиды.
В лондонском такси джентльмены могут при желании ездить не снимая шляпы – потолки в салоне достаточно высоки. Если бы не люстра, в этом холле джентльмен мог бы позволить себе не выходить из летящего истребителя.
Из холла, как и говорилось во всех записях, было два пути – вверх по мраморной лестнице и вниз по лестнице тоже мраморной, но в два раза уже. Влад снял автомат с плеча, продышался.
– Раз уж и люстра есть, и два пути имеются, проверим насчет вальса?
– Я знал, что сегодня придется потанцевать. Как это там: наверх пойдешь, коня потеряешь?
– Хорошо, что мы пешком.
Лестница была не самой широкой и не особо длинной. Так им показалось вначале. Стоило шагнуть на первую ступеньку, и они услышали. Это действительно был вальс. Антон и Влад поднялись ступеней на десять, прежде чем поняли – идти они идут, но никуда не поднимаются. Все так же играли вальс, и, казалось, даже был слышен стук каблучков по паркету.
Попробовали бегом, через ступеньку. С тем же неуспехом. Влад умудрился сигануть через четыре – только чтобы остаться на одном уровне с Антоном.
– Кажется, идти вверх было нелучшей идеей.
– Думаю, до подвала мы бы тоже не добрались.
– Боюсь спрашивать, но все-таки… Антон, если мы сейчас спустимся… Мы спустимся?
– Попробуй, – Антон сел на ступени. – Только ты помнишь – не оборачиваться. Но попытайся, я подожду. Мне тоже интересно, но давай ты сам?
Влад не пытался спуститься – он прыгнул. У него должно было получиться сразу две вещи: слететь с лестницы и пребольно стукнуться. Последнее у него получилось. Было довольно странно смотреть, как человек скатывается по ступенькам и в то же время остается практически на том же месте. Влад пришел в себя достаточно быстро:
– Ты знал?
– Догадывался. Но ты бы все равно попробовал.
Сидели молча, как птицы зимой на проводах, в глазах читалось: и почему мы не в теплых краях?
– Я всегда считал, что головоломки – это просто способ убить время, оказывается, это действительно работает.
Во взгляде Влада появилось новое выражение, он не просто жалел, что попал не в то место – ему не стало совсем не по себе, – он всегда немного побаивался сумасшедших.
– Антон, при чем здесь головоломки?
– Не понимаешь? Если бы перед нами была стена, мы бы просто использовали взрывчатку. Если бы здесь были падшие, ты бы снова опробовал на них автомат. Но перед нами лестница, которая не ведет никуда, и мы сидим и разговариваем о ней. Дошло?
– Отчетливо. Кстати, взрывчатку мы можем опробовать прямо на лестнице. Непонятно только, как тут самим себя не подорвать.
– Подорвать всегда успеем. Погодь. Теперь моя очередь кувыркаться.
Нож удобно лежал в руке, Антон расслабился, как учили, – сейчас у него в руке был не нож – просто его правая рука стала длиннее и опаснее, сам он был сейчас не человеком – волей, намерением. Он ударил – сталь вошла в камень, через мгновение мачете выскользнул из толщи лестницы, не оставив ни трещинки – ничего.
Владу понравилось, он рубанул своим ножом. Как по камню, то есть как и положено – только лезвие тупить.
Что-то изменилось… Они больше не слышали игры невидимого оркестра – только стук каблучков. Громче. Будто танцующие перестали кружить и выбрали наконец одно направление в их сторону.
– Все еще любишь вальс?
Танцоры приближались. Влад и Антон ждали. Шаги все громче и громче, все ближе и ближе. Стрельцов в какой-то момент сообразил – слишком громко. Тот, кто так стучит каблуками, уже давно должен был появиться.
Все громче и громче… Влад поморщился. Еще немного – и уже может никто не приходить, хватит одного грохота шагов.
– Беруши не захватил? Сейчас пригодились бы.
Антон не успел ответить. Тишина оглушила не хуже только что смолкнувшего грохота.
– Теперь что?
– Сейчас начнется…
Лестница превратилась в стену – ступени только что были, и вот их уже нет, а Влад и Антон отчетливо прочувствовали на себе закон всемирного тяготения. Лозинский боли не чувствовал, эксперимент с Вратами закончен – пора выбираться – тем более что впереди был выход, он же вход.
У Стрельцова выбор был небольшой – остаться в одиночестве перед вертикальной стеной или выбраться наружу. Успел увидеть, что лестница вниз исчезла вместе со своей верхней сестрой, и почти одновременно с Владом вышел.
Ни намека на вечно пасмурную московскую погоду. Солнце, гарантирующее выжженную пустыню. Никакой Софиевской набережной. Врата. Если это были врата в ад, легионы демонов могли бы пройти сквозь них не смыкая рядов. Стены, с которых можно было с улыбкой смотреть на любую армию. Надвратные башни – о том, что это именно башни, можно было догадаться только по тому, что они были выше стен, насколько выше – не понять, точно достаточно, чтоб теряться в облаках.
